Споры критиков вокруг драмы «Гроза». Пьеса в оценке Н

О чем задумываешься, когда перечитываешь то, что написал Дмитрий Иванович Писарев о «Грозе» Александра Николаевича Островского? Пожалуй, то, что литература следует за гениями… Золотая русская литература XIX века, начавшись с прорыва международного уровня в поэзии, уже к средине столетия осуществила его и в прозе, послужив «лучом света» для всего русского общества. Речь, конечно же, идет о не стихотворных произведениях Пушкина, Гоголя, Островского.

Гражданский посыл статьи

Статья о «Грозе» Писарева является откликом гражданина на знаковую пьесу позапрошлого столетия. Написанная в 1859 г. Александром Николаевичем Островским пьеса в пяти актах занимает в золотой русской литературе особое место. Данное драматургическое произведение послужило мощным стимулом дальнейшего развития реализма. Свидетельством тому послужила оценка, данная пьесе критиками. Она свидетельствует о настоящем плюрализме мнений. И в споре действительно родилась истина! В понимании этого принципиально знать, что статья «Мотивы русской драмы», в которую поместил Писарев о «Грозе» свой отзыв, была написана как ответ на другую критическую статью известного литературного критика Николая Добролюбова. Статья, с которой полемизировал Писарев, называлась ярко - «Луч света в темном царстве». Мы же попытаемся представить читателям наш анализ вышеупомянутой работы Дмитрия Писарева. Она занимает особое место в русской литературе. Островскому удалось достойно продолжить в русской драматургии реализм, заложенный Грибоедовым в «Горе от ума».

Принципиальное несогласие с Добролюбовым по пьесе «Гроза»

Дмитрий Иванович, несомненно, был тонким знатоком и, несомненно, приступая к работе, глубоко ознакомился со статьей выдающегося литературного критика Добролюбова, которого знал и уважал. Однако, очевидно, следуя мудрости древних, (а именно - «Сократ мне друг, но истина - дороже»), Писарев о драме Островского «Гроза» написал свой отзыв.

Необходимость выразить свою точку зрения он реализовал, потому что ощутил: Добролюбов попытался показать Катерину «героем времени». С такой позицией Дмитрий Иванович принципиально не согласился, причем, вполне мотивировано. Поэтому он написал свою статью «Мотивы русской драмы», где поддал критике главный тезис в работе Николая Александровича Добролюбова о том, что Катерина Кабанова является «лучом света в темном царстве».

Калинов как модель России

Несомненно, в статье излагал Писарев о «Грозе» свои мысли, четко осознавая, что Добролюбовым дана такая «темная» характеристика формально одному уездному городу, а фактически - всей России средины XIX века. Калинов - маленькая модель огромной страны. В нем общественным мнением и всем ходом городской жизни манипулируют двое людей: купец, неразборчивый в методах обогащения Савел Прокофьич Дикой, и ханжа шекспировского размаха, купчиха Кабанова Марфа Игнатьевна (в простонародье - Кабаниха).

В 60-х годах позапрошлого века сама Россия представляла собой огромную страну с сорокамиллионным населением и развитым земледелием. Уже действовала сеть железных дорог. В скором будущем после написания Островским пьесы (точнее, с 1861 года, после подписания Императором Александром II «Манифеста», отменяющего крепостное право) увеличилось количество пролетариата и, соответственно, начался промышленный подъем.

Однако показанная в пьесе Островского удушливая атмосфера дореформенного общества была действительно правдивой. Произведение было востребовано, выстрадано...

Актуальность идей пьесы

Пользуясь простой аргументацией, на понятном для читателя языке создает свой отзыв Писарев о «Грозе». Краткое содержание пьесы он ювелирно точно воспроизводит в своей критической статье. Как же иначе? Ведь проблематика пьесы - насущна. И Островский делал великое дело, своим произведением всем сердцем желая построения гражданского общества вместо «темного царства».

Однако, дорогие читатели… Так сказать, положив руку на сердце… Можно ли назвать сегодня наше общество «царством света, добра и разума»? Разве в пустоту написал Островский монолог Кулигина: «Потому что честным трудом никогда не заработать нам больше А у кого деньги, сударь, тот старается бедного закабалить, чтобы на его труды даровые еще больше денег наживать…»? Горькие, справедливые слова…

Катерина - не «луч света»

Критика Писарева о «Грозе» начинается с формулировки вывода об опрометчивости вывода Добролюбова. Он мотивирует его, приводя аргументы из авторского текста пьесы. Его полемика с Николаем Добролюбовым напоминает резюмирование умудренного опытом пессимиста по поводу выводов, сделанных оптимистом. Согласно рассуждениям Дмитрия Ивановича, сущность Катерины - меланхолична, в ней нет настоящей добродетели, характерной для людей, которых называют «светлыми». По мнению Писарева, Добролюбов допустил систематическую ошибку в анализе образа главной героини пьесы. Он собрал все ее позитивные качества в единый позитивный образ, игнорировав недостатки. По мнению же Дмитрия Ивановича, важен диалектический взгляд на героиню.

Главная героиня как страдающая часть темного царства

Молодая женщина проживает с мужем Тихоном у свекрови, богатой купчихи, имеющей (как сейчас говорят) «тяжелую энергетику», что тонко подчеркивает критическая статья Писарева. «Гроза», как трагическая пьеса, во многом обусловлена этим образом. Кабаниха (так по-уличному зовут ее) патологически зациклена на моральном угнетении окружающих, постоянными упреками, ест их, «как ржа железо». Это она делает по-ханжески: т. е. постоянно домогаясь, чтоб домашние «поступали по порядку» (точнее, следуя ее указаниям).

Тихон и его сестра Варвара адаптировались к речам маменьки. Особенно чувствительна к ее придиркам и унижениям ее невестка, Катерина. Она, обладающая романтичной, меланхолической психикой, действительно несчастна. Ее цветные сны и мечты обнажают совершенно детское мировосприятие. Это мило, однако не есть добродетелью!

Неумение сладить сама с собой

Вместе с тем критика Писарева о «Грозе» объективно указывает на инфантильность и импульсивность Катерины. Она выходит замуж не по любви. Лишь улыбнулся ей велиречивый Борис Григорьевич, племянник купца Дикого, и - готово дело: спешит Катя на тайное свидание. При этом она, сблизившись с этим, в принципе, чужим человеком, совершенно не задумывается о последствиях. «Неужели автор изображает «светлый луч?!» - спрашивает читателя критическая статья Писарева. «Гроза» отображает крайне нелогичную героиню, не умеющую не только справиться с обстоятельствами, но и сладить сама с собой. После измены мужу, находясь в депрессии, по-детски напуганная грозой и кликушеством полоумной барыни, она признается в содеянном и сразу же идентифицирует себя с жертвой. Банально, не правда ли?

По совету маменьки Тихон ее «немножко», «для порядку» бьет. Однако издевательства самой свекрови становятся на порядок изощренней. После того как Катерина узнает о том, что Борис Григорьевич едет в Кяхту (Забайкалье), она, не обладающая ни волей, ни характером, решается на самоубийство: бросается в реку и тонет.

Катерина - не «герой времени»

Писарев о «Грозе» Островского размышляет философски. Он задается вопросом о том, может ли в рабском обществе человек, не наделенный глубоким умом, не обладающий волей, не занимающийся самообразованием, не разбирающийся в людях - в принципе, стать лучом света. Да, эта женщина трогательно кротка, добра и душевна, она не умеет отстаивать свою точку зрения. («Сокрушила она меня», - говорит Катерина о Кабанихе). Да, она обладает творческой, впечатлительной натурой. И этот типаж действительно может очаровать (как это случилось и с Добролюбовым). Но это сути не меняет… «Не может возникнуть при изложенных в пьесе обстоятельствах человек - «луч света»!» - утверждает Дмитрий Иванович.

Зрелость души - условие взрослой жизни

Более того, продолжает свою мысль критик, капитулировать перед мелкими, вполне преодолимыми жизненными трудностями, - это разве добродетель? Этим очевидным, логичным вопросом задается Писарев о «Грозе» Островского. Разве это может быть примером для поколения, чей удел - изменить рабскую Россию, угнетаемую местными «князьками» по типу Кабанихи и Дикого? В лучшем случае такой суицид может вызвать лишь Однако же в результате борьбу с социальной группой богатеев и манипуляторов должны вести волевые и образованные люди!

Вместе с тем не уничижительно отзывается Писарев о Катерине. «Гроза», считает критик, не зря столь последовательно изображает ее образ, начиная с детства. Образ Катерины в этом смысле подобен незабвенному образу Ильи Ильича Обломова! Проблема ее несформировавшейся личности - в идеально уютном детстве и юности. Родители не готовили ее к взрослой жизни! Более того, они не дали ей должного образования.

Однако следует признать, что в отличии от Ильи Ильича, попади Катерина в более благоприятную среду, чем семья Кабановых, она бы, скорее всего, состоялась, как личность. Островский этому дает обоснование…

В чем позитивность образа главной героини

Это художественно целостный, позитивный образ - повествует Писарев о Катерине. «Гроза» при своем прочтении приводит читателя к осознанию, что главная героиня реально имеет внутренний эмоциональный заряд, характерный для творческой личности. Ей присущ потенциал позитивного отношения к действительности. Она интуитивно чувствует главную потребность российского общества - свободу человека. У нее есть скрытая энергия (которую она чувствует, но не научилась управлять ею). Поэтому и воскликнула Катя слова: «Почему люди - не птицы?». Автор не случайно задумал такое сравнение, ведь героине подсознательно хочется свободы, подобной той, которую ощущает птица в полете. Той свободы, бороться за которую ей не хватает душевных сил…

Заключение

К каким же выводам подводит своей статьей Писарев «Мотивы русской драмы»? «Гроза» изображает не «героя времени», не «луч света». Этот образ гораздо слабее, но не художественно (здесь как раз все в порядке), а по зрелости души. Не может «герой времени» «сломаться», как личность. Ведь людей, которых называют «лучами света», скорее можно убить, чем сломить. А Катерина - слаба…

Есть у обоих критиков и общее направление размышлений: статья о «Грозе» Писарева, как и статья Добролюбова, одинаково трактуют название пьесы. Это - не только атмосферное явление, до смерти испугавшее Катерину. Скорее, речь идет о социальном конфликте отставшего негражданского общества, вступившего в конфликт с потребностями развития.

Пьеса Островского - своего рода обвинительный акт. Оба критика показали, вслед за Александром Николаевичем, что люди - бесправны, они несвободны, они, по сути подчинены «Кабанихам» да «Диким». Почему же Добролюбов и Писарев о «Грозе» написали столь по-разному.

Причиной этому является, несомненно, глубина произведения, в котором есть не одно смысловое «дно». В нем есть и психологизм, и социальность. Каждый из литературоведов по-своему их осмыслил, по-разному расставил приоритеты. Причем и один, и другой это сделали талантливо, и русская литература от этого только выиграла. Поэтому совершенно глупо задаваться вопросом: «Писарев о пьесе «Гроза» написал точнее или же Добролюбов?». Несомненно, следует читать обе статьи…

Статья А. А. Григорьева "После "Грозы" Островского" продолжила размышления критика об одном из самых любимых и важных для него в русской литературе писателей. В соответствии со своей концепцией Григорьев выдвигает на первый план в "Грозе" "поэзию народной жизни" , наиболее отчетливо воплотившуюся в конце третьего действия (свидание Бориса и Катерины). Сходный круг мыслей, с такой же, как у Григорьева, высокой оценкой поэтических достоинств "Грозы" развивается в большой статье М. М. Достоевского (брат Ф. М. Достоевского). Автор, правда, не называя Григорьева по имени, ссылается на него в самом начале. М. Достоевский рассматривает предшествующее творчество Островского в свете споров "западников" и "славянофилов" и пытается найти иную, третью позицию: "По нашему мнению, г. Островский в своих сочинениях не славянофил и не западник, а просто художник, глубокий знаток русской жизни и русского сердца". В очевидной полемике с добролюбовским "Темным царством". Эта мысль, или уж если вам лучше нравится, идея о домашнем деспотизме и еще десяток других не менее гуманных идей.

Отрывки из статьи Н. А. Добролюбова «Луч света в темном царстве».

«Мы хотим сказать, что у него на первом плане является всегда общая обстановка жизни. Он не карает ни злодея, ни жертву. Вы видите, что их положение господствует над ними, и вы вините их только в том, что они не выказывают достаточно энергии для того, чтобы выйти из этого положения. И вот почему мы никак не решаемся считать ненужными и лишними те лица пьес Островского, которые не участвуют прямо в интриге. С нашей точки зрения, эти лица столько же необходимы для пьесы, как и главные: они показывают нам ту обстановку, в которой совершается действие, рисуют положение, которым определяется смысл деятельности главных персонажей пьесы». "Гроза" есть, без сомнения, самое решительное произведение Островского; взаимные отношения самодурства и безгласности доведены в ней до самых трагических последствий; и при всем том большая часть читавших и видевших эту пьесу соглашается, что она производит впечатление менее тяжкое и грустное, нежели другие пьесы Островского... В "Грозе" есть что-то освежающее и ободряющее. Это "что-то" и есть, по-нашему мнению, фон пьесы, указанный нами и обнаруживающий шаткость и близкий конец самодурства. Затем самый характер Катерины, рисующийся на этом фоне, тоже веет на нас новою жизнью, которая открывается нам в самой ее гибели. Дело в том, что характер Катерины, как он исполнен в "Грозе", составляет шаг вперед не только в драматической деятельности Островского, но и во всей нашей литературе... Русская жизнь дошла наконец до того, что добродетельные и почтенные, но слабые и безличные существа не удовлетворяют общественного сознания и признаются никуда не годными. Почувствовалась неотлагаемая потребность в людях, хотя бы и менее прекрасных, но более деятельных и энергичных".

Смысл статьи Добролюбова не просто в тщательном и глубоком анализе конфликта и героев драмы Островского. К сходному пониманию еще раньше приближались, как мы видели, и другие критики. Добролюбов же сквозь "Грозу" пытается увидеть и понять существенные тенденции русской жизни.

Лучшие из критических работ обладают громадным последействием. В них с такой глубиной прочитан текст и с такой силой выражено время, что они, подобно самим художественным произведениям, становятся памятниками эпохи, уже неотделимыми от нее. Добролюбовская "дилогия" об Островском - одно из высших достижений русской критики XIX в. Она, действительно, задает тенденцию в истолковании "Грозы", которая существует и поныне.

Но рядом с добролюбовской оформилась и иная, "григорьевская" линия. В одном случае «Гроза» была прочитана как жесткая социальная драма, в другом - как высокая поэтическая трагедия.

Д. И. Писарев. «Мотивы русской драмы».

В "Мотивах русской драмы" тоже два полемических объекта: Катерина и Добролюбов. Разбор "Грозы" Писарев строит как последовательное опровержение взгляда Добролюбова. Писарев полностью соглашается с первой частью добролюбовской дилогии об Островском: "Основываясь на драматических произведениях Островского, Добролюбов показал нам в русской семье то "темное царство", в котором вянут умственные способности и истощаются свежие силы наших молодых поколений... Пока будут существовать явления "темного царства" и пока патриотическая мечтательность будет смотреть на них сквозь пальцы, до тех пор нам постоянно придется напоминать читающему обществу верные и живые идеи Добролюбова о нашей семейной жизни". Но он решительно отказывается считать "лучом света" героиню "Грозы": "Эта статья была ошибкою со стороны Добролюбова; он увлекся симпатиею к характеру Катерины и принял ее личность за светлое явление".

ак и Добролюбов, Писарев исходит из принципов "реальной критики", не подвергая никакому сомнению ни эстетическую состоятельность драмы, ни типичность характера героини: "Читая "Грозу" или смотря ее на сцене, вы ни разу не усомнитесь в том, что Катерина должна была поступать в действительности именно так, как она поступает в драме". Но оценка ее поступков, ее отношений с миром принципиально отличается от добролюбовской. "Вся жизнь Катерины,- по Писареву, - состоит из постоянных внутренних противоречий; она ежеминутно кидается из одной крайности в другую; она сегодня раскаивается в том, что делала вчера, и между тем сама не знает, что будет делать завтра; она на каждом шагу путает и свою собственную жизнь и жизнь других людей; наконец, перепутавши все, что было у нее под руками, она разрубает затянувшиеся узлы самым глупым средством, самоубийством, да еще таким самоубийством, которое является совершенно неожиданно для нее самой."

Добролюбов накануне крестьянской реформы оптимистически возлагал надежду на сильный характер Катерины. Через четыре года Писарев, уже по эту сторону исторической границы, видит: революции не получилось; расчеты на то, что народ сам решит свою судьбу, не оправдались. Нужен иной путь, нужно искать выход из исторического тупика. "Наша общественная или народная жизнь нуждается совсем не в сильных характерах, которых у нее за глаза довольно, а только и исключительно в одной сознательности... Нам необходимы исключительно люди знания, т. е. знания должны быть усвоены теми железными характерами, которыми переполнена наша народная жизнь Добролюбов, оценивая Катерину лишь с одной стороны, сконцентрировал все свое внимание критика лишь на стихийно бунтарской стороне ее натуры; Писареву бросилась в глаза исключительно темнота Катерины, допотопность ее общественного сознания, ее своеобразное социальное "обломовство", политическая невоспитанность.

Трудно найти мало-мальски образованного человека в России, которому были бы неведомы имена великих критиков, жизнь и творчество которых значительно повлияли на развитие русской литературы девятнадцатого века, и во многом определили характер литературного процесса в последующих этапах её развития.
Два выдающихся литератора XIX века, два критика и публициста: Виссарион Григорьевич Белинский(1811-1848) и Николай Александрович Добролюбов (1836-1861). Они похоронены на некрополе «Литераторские мостки» Волковского кладбища в Санкт-Петербурге.
Складывание уникального некрополя «Литераторские мостки» началось с появления здесь могил Белинского и Добролюбова. Таким образом, даже после своей кончины великие литераторы продолжили служить российской культуре, внесли вклад в российскую некрополистику.
Наиболее достоверная информация о Белинском оставлена А.Н.Пыпиным (1833-1904), русский литературовед, этнограф, один из авторов Энциклопедии Брокгауза и Ефрона в статьях: «В.Г.Белинский, его жизнь и переписка», «Характеристика литературных мнений».
Н.Г.Чернышевским (1828-1889), русский философ-материалист, революционер-демократ, учёный, литературный критик, публицист, писатель:«Очерки гоголевского периода русской литературы», «Воспоминания И.С.Тургенева».
Аполлоном Григорьевым (1822-1864), поэт, литературный и театральный критик, «Белинский и отрицательный взгляд в литературе». Всё это включено в Собрание сочинений Белинского в 12томах, вышедшее в Москве в 1959году, переиздано три раза (из Википедии).
Главный источник информации о Н.А.Добролюбове запечатлен Н.Г.Чернышевским в журнале «Современник»,1862,№1. Продолжение последовало лишь через 27лет в журнале «Русская мысль», 1889. После смерти Чернышевского материалы о Добролюбове печататься перестали, но в1890году были изданы отдельной книгой в Москве. Также в журналах 1861года: «Русский инвалид», «Современник», «Книжный Вестник», «Московский Наблюдатель». В 1862году: «Библиотека для чтения», статья О.Бибикова «О литературной деятельности Н.А.Добролюбова», Зайцева «Белинский и Добролюбов» и др.
Спустя 150лет со дня рождения Белинского, благодарные соотечественники продолжали чтить его память, признавая, что он один из самых выдающихся деятелей передовой литературы, общественной мысли и революционного движения России XIX века. Н.Г.Добролюбов также был почитаем в советское время и теперь, как и его предшественник.
Добролюбов Н.А. - самый известный после Белинского русский критик, представитель метода публицистической популяризации литературных произведений. Краткая жизнь даровитого юноши сложилась невесело. Он был ослепительной звездой по выдаваемым литературным результатам, но очень тускло сложилась жизнь личная. Судьба сыграла с ним злую шутку, которой он боялся. В одном из написанных им перед самой смертью стихотворений: «Пускай умру, печали мало» с горьким предчувствием выражал свои опасения: «Чтоб под могильною землей не стал любви предметом я, чтоб все, чего желал так жадно и так напрасно я живой, не улыбнулось мне отрадно над гробовой моей доской».
На самом деле всё получилось наоборот. Слава, влияние, народное сочувствие - все это пришло к Добролюбову после смерти, а при жизни он безответно, трепетно стремился к горячей привязанности, но знал, в основном, лишь муки творчества; торжество его идей стало принимать желаемые очертания, но злая болезнь была уже у ворот.
Свидетельством славы русских критиков является увековечивание их имён на малой родине, месте, где они родились и провели детство. Имя Добролюбова включено в число знаменитых людей Нижнего Новгорода, есть бюсты и памятники в его честь в ряде научных центров, его именем назван город в Архангельской области и библиотека.
В.Г.Белинскому поставлены памятники и бюсты в Санкт-Петербурге, Пензе и городе Чембар Пензенской области (уезда). Его имя присвоено парку в Пензе, Пензенскому государственному педагогическому институту (университет), Пензенской гимназии средней общеобразовательной школе в Чембаре.
Деятельность основателей русской литературной критики продолжает вызывать интерес думающей, творческой части населения России. Теперь, спустя 207 и 182 года со дня их рождения, когда мир стремительно меняется, вместе с этим меняются и ценностные ориентации нашего народа, популяризация и интерпретация их творчества особенно актуально. Их творчество требует исторического переосмысления. Но значение их деятельности в культурно-историческом плане никогда не потеряет свою актуальность.

Сходства и различия в творчестве великих критиков
В.Г.Белинский и Н.А.Добролюбов широко известные в России личности, прожившие жизнь свою во благо развития русской культуры. Белинский с позиций сегодняшнего дня рассматривается, как патриот русской литературы, положивший начало развитию критической мысли в культуре России. Именно он озадачивается состоянием существующего литературного процесса в 30-ые годы девятнадцатого столетия, и принимает для себя решительные меры для просвещения молодых дарований того времени, которым он впоследствии помогает расти и совершенствоваться.
Спустя 25лет Россия получает ещё одного будущего критика, продолжившего дело своего предшественника. Он с большим уважением относился к старшему коллеге и посвятил его творчеству ряд своих трудов. Современник, соратник выдающихся критиков, младше Белинского, но старше Добролюбова,- еще один замечательный деятель русской литературы, философ-материалист, революционер-демократ, учёный, публицист и писатель, Николай Гаврилович Чернышевский (1828-1889) сыграл огромную роль в увековечивании имён основателей русской литературной критики.

Эпоха Золотого века русской литературы и зарождение литературной критики
XIXвек вошёл в историю России небывалым размахом развития культуры, который сказывался на всех уровнях жизни, и обуславливался, прежде всего, тем, что страна переживала экономические и политические преобразования, в том числе, реформы в сфере образования, науки, искусства. Будучи в основе своей аграрной, Россия постепенно начала развиваться как буржуазные страна. Стала появляться сеть предприятий тяжёлой и лёгкой промышленности.
При новых экономических условиях, возникших в результате зарождения буржуазных отношений, неуклонно возрастала потребность в грамотных людях. Имело значение и влияние эпохи просвещения, начавшееся в Европе несколько раньше, чем в России, но к девятнадцатому веку уже имеющее твёрдые позиции в российском культурно-образовательном пространстве. Развивалось книгопечатанье, писались труды по истории России, распространялось театральное искусство, живопись, архитектура, музыка, зародилась российская публицистика: появилась периодика.
XIX век ознаменовался появлением высших учебных заведений: начиная с обоснования гимназий в крупных культурных центрах (Санкт-Петербург, Москва, Казань, уже середины XVIII в.) и завершая обоснованием трёх университетов в означенных городах. Позже стали открываться двухгодичные школы для детей крестьян и рабочих и другие учебные заведения разного направления и уровня.
Общие тенденции культурно-исторического развития в России не могли не повлиять на развитие литературы. Русская литература XIX века вошла в историю русской и мировой культуры, как Золотой век. Нет на сегодняшний день более развитой литературы в мире, чем этот период. Это век, когда Эпоха Просвещения сменилась на господство критического реализма, проявившегося в творчестве российских классиков.
Крупные исторические события начала XIX века также имели своё влияние на всё происходящее в стране, в том числе и на разнообразие литературных тем. Это - война с французами (1812), восстание декабристов(1825), отмена крепостного права (1861). Последнее событие стало решающим результатом, на осуществление которой на протяжении многих десятилетий работала прогрессивная мысль российской интеллигенции.
XIX век дал России таких гениев литературы, как А.С.Грибоедов, А.С.Пушкин, М.Ю.Лермонтов, Н.В.Гоголь, И.А.Гончаров, А.Н.Островский, И.С.Тургенев, М.Е.Салтыков-Щедрин, Н.А.Некрасов, Л.Н.Толстой, Ф.М.Достоевский, А.П.Чехов и др. Они не только писали свои бессмертные произведения, но и открывали новые периодические издания, часто при университетах создавались типографии и публиковались все новости культурной и научной университетской жизни.
Журналы «Телескоп»,«Современник»,«Русская мысль»,«Московский Наблюдатель»,«Отечественные записки»,«Колокол» и другие. Отдельными книжками выходили приложения к ним, издавался ряд газет узкоспециальной направленности; работало географическое общество, велись исследования по этнографии народов России, писались исторические труды, учебники для детей разного социального сословия и т.д.
Поэтому появление великих критиков литературы на то историческое время было закономерным явлением, развитие литературного процесса и совершенствование творчества отдельных писателей и поэтов нуждалось в критической оценке их творчества.
В.Г.Белинский явился генератором и путеводителем многих поэтов и прозаиков своего времени. Эстафета литературной критики была передана более молодому последователю его дела - Н.А.Добролюбову.
В развитии критической мысли в России большую роль сыграли столичные вузы: Московский университет и Петербургский педагогический институт. Именно в этих высших учебных заведениях объединялись молодые дарования, неравнодушные умы с целью создать великую культуру и литературу на Родине. Велико было и влияние Европы, особенно немецких философов. Позднее эти объединения распространились во всех крупных научных центрах Санкт-Петербурге, Казани и получили такое же широкое влияние на развитие научной мысли в стране.

Историко-культурные условия и судьба
Основатели русской критической мысли, жившие в историческом масштабе в одно и то же время, имеют в своей судьбе много общего уже тем, что оба родились в семьях, имеющих отношение к религии. В.Г.Белинский внук священника, Н.А.Добролюбов - сын. И выходцы из российской глубинки: один из Пензенской губернии, другой уроженец города на Волге Нижний Новгород, сумевшие повлиять на жизнь в столицах в масштабе всей большой страны.
Дед В.Г.Белинского - священник в селе Белыни (Нижнеломовского уезда Пензенской губернии), отец - лекарь, служивший в балтийском флоте; будущий критик родился 30 мая 1811года в Свеаборге, где в то время жил его отец. Впоследствии они переселились (1816) на родину и отец получил место уездного врача в городе Чембаре. Мальчик рано научился читать и писать у местной учительницы, продолжил образование в уездном училище в Чембаре. В 1825 году был отдан в губернскую гимназию, проучился три с половиной года, гимназия его не удовлетворяла, и он не завершил её курс. Была задумка поступить в московский университет. Исполнение этого замысла далось нелегко, отец Белинского был беден и был не в состоянии содержать сына в Москве. Юноша взял всю ответственность за свою жизнь на себя и стал студентом. В августе 1829 года он приступил к учёбе на факультете словесности, в конце того же года был переведён на казенный счет.
Добролюбов родился 24января 1836 года в Нижнем Новгороде, отец его состоял там священником Никольской церкви. Родная семья считалась зажиточной, по этой причине товарищи Добролюбова, дети дьячков и сельских священников, не приходили к ним в дом, этот дом они считали чересчур значительным и знатным. Отец Добролюбова был увлечён строительством домов, не всё у него ладилось, и это очень тяготило его и, несмотря на присущий ему добрый нрав, изливал на свою семью горечь деловых неудач. Отношения между отцом и сыном были натянуты. Маленький Николай всячески оказывал отцу искреннюю образцовую почтительность, но чуждался его и робел пред ним, как перед чужим. Недостаток любви отца компенсировался безграничной привязанностью к матери, доброй, приветливой, умной, благородной женщины. От матери перешёл к нему нежный духовный облик, стремление к нравственному совершенствованию и цельность натуры. «От неё, - писал он в своем дневнике вскоре после ее смерти,- получил я свои лучшие качества; с ней сроднился я с первых дней моего детства; к ней летело мое сердце, где бы я ни был; для нее было все, что я ни делал». Смерть матери повергла Добролюбова в глубочайшее отчаяние. Свидетельство тому - страницы дневника, посвященные страшному для него удару, в которых ощущается самое трогательное проявление сыновней любви.
Любовь Добролюбова к матери выявила в нём удивительный запас нежности, поражающий всякого, кто приближался к личной интимной жизни основателя русского «отрицания». Имеющий имидж «бессердечный насмешник» и «разрушитель» всяческих «иллюзий», мнимый прототип Базарова был образцовым сыном, братом и родственником, и кроме того, был переполнен романтическим стремлением к идеальным привязанностям. В бумагах Добролюбова Чернышевский нашел длинное, но неотправленное адресату письмо16-летнего Добролюбова к его семинарскому учителю Сладкопевцеву. Письмо обнаруживает такую самоотверженную преданность, что трудно найти роман, в котором влюбленный говорил бы с таким же восторгом и увлечением о своей возлюбленной. Чернышевский, разбирая бумаги Добролюбова, не мог сохранить своего обычного спокойствия и разразился в «Материалы для биографии Добролюбова» («Современник», 1862 год №1)негодующей тирадой против тех, кто называл Добролюбова человеком без души и сердца.
Из воспоминаний Герцена о Белинском: Без возражений, без раздражения он не хорошо говорил, но, когда он чувствовал себя уязвлённым, когда касались его дорогих убеждений, когда у него начинали дрожать мышцы щек и голос прерываться, тут надобно было его видеть; он бросался на противника барсом, он рвал его на части, делал его смешным, делал его жалким и по дороге с необычайной силой, с необычайной поэзией развивал свою мысль. Спор оканчивался очень часто кровью, которая у больного лилась из горла; бледный, задыхающийся, с глазами, остановленными на том, с кем говорил, он дрожащей рукой поднимал платок ко рту и останавливался, глубоко огорчённый, униженный своей физической слабостью.
Как видим, оба критика были из плеяды людей неравнодушных, возможно, преданных своим идеям и принципам до фанатизма. Оба завершили жизнь очень рано, от распространённого в то время туберкулёза. Чахотка забрала этих светочей русской науки о литературе.
Уже из этих кратких фактов биографии наших критиков видим, что, несмотря на то, что Добролюбову в материальном плане повезло больше, чем Белинскому, он не имел достаточного внимания к себе со стороны отца, и рано осиротел, после чего, взял на себя заботу о материальном содержании младших братьев и сестёр. Белинский же был просто беден и испытывал материальную нужду очень часто.
Видимо, благодаря дневнику и стараниям Чернышевского, Добролюбову повезло больше, о его внутренней сути, ранимой душе сохранилось и дошло до наших дней больше информации. Ни тот, ни другой не имели семейного личного счастья, не растили детей.
Дух, господствующий в Московском университете 30-х годов девятнадцатого столетия, еще мало чем отличался от дореформенной эпохи; но там уже появились молодые профессора, вводившие студентов в настоящую науку, это были предвестники блестящего периода жизни 40-х годов Московского университета. Лекции Н.И.Надеждина и М.Г.Павлова знакомили студентов с идеями германской философии (Шеллинга и Окена), которые вызывали сильное умственное возбуждение молодежи. Увлеченные новыми мыслями и идеалами даровитые студенты воссоединялись в тесные дружеские кружки, из них впоследствии вышли очень влиятельные деятели русской литературы и общественной жизни. И Белинский в таких кружках в годы студенчества, и позже нашел горячо любимых друзей, которые разделяли его стремления (Герцен, Огарев, Станкевич, Кетчер, Е.Коршидр.). Носившаяся в воздухе того времени философия и еще более - литературный романтизм подвигла молодого Белинского выступить на литературном поприще с трагедией в стиле Шиллера. «Разбойники» заключали в себе сильные тирады, направленные против крепостного права. Цензура, состоявшая из профессоров университета, не только не разрешила эту трагедию к печати, но и стала источником целого ряда неприятностей для Белинского, в результате чего он был исключен из университета «по неспособности»(1832). Будущий критик остался без средства к существованию и был вынужден перебиваться уроками и переводами. В этот период жизни перевел роман Поля де-Кока «Магдалина», Москва,1833. Сблизившись с профессором Надеждиным, основавшим в 1831году новый журнал «Телескоп», он стал переводить небольшие статейки для журнала и в сентябре 1834года выступил с первой своей серьезной критической статьей, с неё и начинается его серьёзная литературная деятельность.
В 1853году Добролюбов одним из первых завершил курс Семинарии, мечтал о Казанском университете, но вконец запутавшийся к тому времени отец был не в состоянии его содержать, и Добролюбов уехал в Петербург, чтобы поступить в Духовную академию.
Боясь огорчить отца, Добролюбов поступает в Главный Петербургский педагогический институт, где обучали по университетской программе, а студенты находились на казенном попечении. Институт дал много развитию недюжинного ума. Выдающиеся профессора того времени Лоренц, Благовещенский, Срезневский помогли постичь премудрости науки, круг друзей-единомышленников ввёл его в общественную жизнь института, возможность много заниматься были ему как бальзам на душу. Неблагоприятные условия, царящие вокруг, содействовали тому, что в нём росло чувство протеста против пошлости, созревшее в нём ещё раньше, в Нижнем Новгороде.
Будучи студентом третьего курса, Добролюбов отнес в «Современник» статью «Собеседник Российского Слова». Её охотно поместили в журнале осенью 1856года под псевдонимом «Лайбова», по окончанию имени и фамилии: Николай Добролюбов. Так завязалась многолетняя дружба Добролюбова с главным редактором «Современник» Чернышевским, который быстро оценил способности юного дарования и после первой встречи сразу заявил своим домашним, что его только что посетил человек необыкновенного ума. Статья, действительно, поражала тонким остроумием, зрелостью суждения, прекрасной формой и остротой исторической критики, несмотря на то, что автору было всего 20лет. Но написана она была с большой осторожностью, речь шла о Екатерине, в ней было изобилие похвальных эпитетов «великой монархине», искреннее сочувствие характеру журнала, редактируемого ею. По тому времени в статье было много новшеств, примыкавший к «Отечественным Запискам» А.Д.Галахов посчитал, что статья недостаточно почтительная.
Сухое формальное и бездушное отношение к делу директора Института, Ивана Ивановича Давыдова приводили в негодование молодого Добролюбова. Четыре года пребывания в Институте наполнились борьбой с Давыдовым, её не было видно со стороны, но в реальности она была чрезвычайно интенсивной. Выражалась в том, что вокруг Добролюбова группировались наиболее нравственно-чуткие студенты и выражали противодействие к правилам морали Давыдова. После окончания института, борьба, всячески скрываемая от огласки на широкую публику, переносится в печать. В «Современнике» 1856года №8 Добролюбов поместил разбор одного из отчетов Института, который привлекает внимание тонкой иронией.
Многолетняя борьба Добролюбова с Давыдовым принимала порой ожесточенные, неприкрытые формы, за которую некоторые обвиняли Добролюбова. Якобы, Давыдов оказал существенную услугу Добролюбову, когда тому грозило серьёзное наказание за ядовитые стихи.
И опять наблюдаем сходство в судьбе: и Белинский и Добролюбов вступили в конфликт с руководством высших учебных заведений, в которых успешно получали образование за казённый счёт.
Общие штрихи в судьбах интересующих нас критиков проявляются и в том, что оба они рано созрели, стали сотрудничать с печатными изданиями уже в студенческие годы. Их обоих объединили российские столицы: Москва и Санкт-Петербург, и дальнейшая жизнь их прошла в тесной связи с Санкт-Петербургом–северной столицей России. Крупнейший культурный центр мира сыграл значительную роль в становлении их творчества. Даже их могилы покоятся там, и рядом.
Критическая статья Белинского, опубликованная в нескольких номерах приложения «Телескоп»-«Молва»: «Литературные мечтания. Элегия в прозе», представляет собой эмоционально и прекрасно написанный обзор исторического развития русской литературы. Определив, соответственно особенностям эпохи, понятие «литература» в идеале и сравнивая с ним истинное состояние русской литературы от Кантемира до новейшего времени, Белинский изрекает, что «у нас нет литературы», а есть лишь небольшое число писателей. Он безжалостно высказывает этот свой отрицательный вывод, но именно в том, что её нет, видит залог развития богатого будущего русской литературы. Вывод значителен, это первое научное осознание истинного значения литературы; с него и должны были начаться деятельное развитие в успех.
Утверждая, что в России нет литературы, Белинский в раскрытии этой истины и предвидел залог будущих успехов. Он делал ставку на поколение молодых авторов и констатировал, что молодёжь разочаровывается в литературе настоящего времени, что гениальность произведений русских писателей - беспочвенное бахвальство. Радовался тому, что молодёжь не торопится выдавать в свет свои незрелые творения, а предаётся изучению науки, черпает новые знания. «Благородная нищета лучше мечтательного богатства!» - говорил Белинский. Он верил, что придёт время, когда просвещение в России, умственная физиономия народа прояснится и тогда на всём, что будет выходить из-под рук русских творцов, будет иметь печать русского духа.
Уже в этой первой статье, которая произвела на читателей сильное впечатление, Белинский проявился, как прямой продолжатель Надеждина, и выразителем мыслей членов кружка Станкевича, которые имели бесспорное влияние на формирование убеждений критика.
Надеждин восставал против романтизма того времени, осуждал его за дикие страсти и заоблачную мечту, считал, что литература должна быть проще и иметь непосредственное отношение к жизни. Кружок Станкевича, ориентированный на философию, на первый план выдвигал воспитание в себе «абсолютного человека», т.е. их заботило личное саморазвитие, в отрыве от окружающей действительности и общественной жизни. Эти положения были взяты Белинским за основу его критических рассуждений. Эмоционально-насыщенный тон изложения мыслей, страсть по отношению к излагаемому, явились отличительной особенностью всего, что выходило из-под его пера. Это соответствовало его натуре и отличительным чертам характера, по выражению Тургенева, «стремительное домогательство истины». В состоянии этого «домогательства» Белинский, имеющий крайне восприимчивую и впечатлительную натуру, провел свою жизнь, без остатка отдаваясь тому, что считал правдой в данную минуту, упорно и мужественно отстаивал свои воззрения, но, в то же время, не переставал искать новые пути для разрешения своих сомнений. Новые пути указывали ему русская жизнь и русская литература, которая ко второй половине 30-х годов (с появлением Гоголя) стала становиться выразителем действительности.
Оба наших критика проявили себя, как истинные граждане и патриоты России, радели за её процветание, не щадя себя, не умели идти на какой-либо компромисс, поэтому вся их жизнь прошла, словно на острие сабли.
Второе литературное обозрение Белинского появилось в «Телескопе» в1836году. Оно было проникнуто тем же отрицающим духом. Существенная мысль этой работы выражена в самом названии: «Нечто о ничем, или отчет господина издателя "Телескопа" за последнее полугодие(1835) русской литературы». Но к тому времени появляются повести Гоголя и стихи Кольцова, что вселяет надежду на лучшее будущее. Он видит в этих произведениях начало новой эпохи русской литературы. Эта мысль чётко выступает в большой статье: «О русской повести и повестях Гоголя», за которой последовали статьи о стихах Баратынского, Бенедиктова и Кольцова.
Надеждин, выезжая в 1835году за границу, поручил издание «Телескопа» Белинскому, который, воспользовавшись моментом, старался оживить журнал и привлечь к сотрудничеству свежие литературные силы из круга близких ему людей. По возвращении Надеждина, Белинский продолжал принимать такое же деятельное участие в журнале, вплоть до его запрещения(1836). Этот факт оставил Белинского без средства к существованию. Попытки найти работу не увенчались успехом; он не мог найти применение себе в какой-либо другой сфере деятельности, кроме литературной. Изданная Белинским в середине 1837года «Русская грамматика» не имела никакого успеха; он заболел от неудач и уехал на Кавказ лечиться. Его беспокоили долги, в которых он оказался и жил, главным образом на пожертвования друзей. Тяжелое материальное положение Белинского несколько улучшилось в начале 1838года, он стал негласным редактором «Московского Наблюдателя». Здесь он также остался верен себе и, по сути, явился таким же неутомимым работником, как в «Телескопе». Он помещает ряд крупных критических статей: подробный трактат о «Гамлете», 5-актная драма« Пятидесятилетний дядюшка или странная болезнь», и окончательно убеждается, что его призвание - только в критике.
В середине1857года, после окончания Института, Добролюбов вдруг заметил, что лучшие товарищи, которые всегда относились к нему с уважением, отворачиваются от него. Он не допытывался причины такой перемены, через некоторое время узнал, что стал жертвой клеветы. Оказалось, что Давыдов, осведомленный о враждебных действиях Добролюбова против него, исказил смысл разговора, и пустил слух о том, что Добролюбов просил у него хорошее место учителя. В действительности Добролюбов не собирался учительствовать, хотя был обязан это делать, так как учился за казённый счёт. К 1857году Добролюбов уже был тайным, но весьма деятельным сотрудником «Современника»; он решил всецело отдаться литературной деятельности, пустил в ход знакомства, чтобы числиться по учебному ведомству. Лживое обвинение причиняло ему жгучие нравственные страдания и вынудило Добролюбова полтора года ничем не опровергать его. Верные друзья - Бордюгов, Щепанский, Златовратский и другие поняли всю нелепость обвинения и сблизились вновь с Добролюбовым.
Отчуждение товарищей, вызванное клеветой, больно ранило Добролюбова, в то время он страшно страдал от душевного одиночества. Первый год учёбы в институте стал для Добролюбова трагедией - умерла мать. Летом 1854года в Нижнем Новгороде, умер от холеры отец, оставив в запутанном положении дела, и семь сирот, младше Николая. Затем последовал ещё целый ряд потерь родственников, потрясавших Добролюбова непрерывностью и какой-то систематичностью. В течение двух-трех лет умерли брат, сестра и две любимые тетки Добролюбова. Это нагнетало на него такой ужас, что он боялся открывать письма из Нижнего Новгорода, ожидая, что сейчас узнает о новой смерти.
К концу 30-х годов кружок Станкевича направил все силы ума и творческого потенциала на изучение философской системы Гегеля, её положения тщательно разбирались кружковцами до мельчайших подробностей и комментировались в бесконечных спорах. Главным оратором кружка был М.А.Бакунин, он поражал всех своей начитанностью и логикой. Принимая его воззрения, Белинский всецело усвоил одно из основных положений Гегелевского миросозерцания: «все действительное - разумно». Он явился страстным защитником этого положения, особенно применительно к русской действительности. Белинский и его друзья жили в ту пору только одной философией, все решали с философской точки зрения. Органом этой философии явился «Московский Наблюдатель», руководимый Белинским и его друзьями. Характерные особенности: полное признание «действительности» и примирение с ней, как с законным и разумным фактом; теория чистого искусства, цель которого была не воспроизведение жизни, а художественное воплощение «вечных» идей; преклонение перед немецкими светочами, в особенности перед Гёте. Журнал проповедовал ненависть или презрение к французам за то, что вместо культа вечной красоты они вносят в поэзию злободневные проблемы современности. Белинский, с присущей ему страстностью защищал в статьях «Московского Наблюдателя» то, во что поверил. Прежняя ориентированность на личное самосовершенствование, вне всякого отношения к вопросам внешней жизни, сменилась поклонением общественному началу. Белинский утверждал, что действительность значительнее мечтаний, но при этом смотрел на нее глазами идеалиста: старался не изучать ее, а переносил в нее свой идеал с верой, что этот идеал соответствует нашей действительности. Пытался увидеть сходства с системой Гегеля.
Эта уверенность вскоре сошла, содействовало тому два обстоятельства: жаркие споры Белинского и его друзей с кружком Герцена и Огарева, которые ушли от теоретического философствования ради изучения общественно-политических вопросов; и непосредственное соприкосновение с русской общественной жизнью того времени, вследствие переезда Белинского в Петербург.
В Петербург Белинский переехал в1839году, когда, оказавшись в крайне тяжёлом материальном положении, выяснилось, что издание журнала «Московский Наблюдатель» не может продолжаться, он принял предложение А.А.Краевского взять на себя отдел критики в «Отечественных Записках». С гнетущим сердцем оставлял Москву и друзей, в Петербурге долго не мог освоиться с новым положением: его первые статьи в «Отечественных Записках» (о годовщине сражения под Бородино, о пьесе А.С.Грибоедова «Горе от ума») ещё не полностью освобождены от «московского духа». Действительность Петербурга ужаснула его, и прежние мысли приобрели другие приоритеты. Пыл нравственных стремлений к высокому идеалу, пламенной любви к правде, прежде направленный на идеализм личной жизни и на искусство, перевоплотились в скорбь по осознанию этой действительности, такой далёкой от совершенства, на борьбу со злом, на защиту беспощадно попираемого достоинства человеческой личности.
Вот в таких условиях критика Белинского приобретает общественное значение; все больше проникается он живыми интересами русской жизни. С каждым годом в статьях Белинского становится меньше рассуждений о предметах отвлеченных; все решительнее наблюдается преобладание аспектов реальной жизни, жизненность становится главной задачей литературы. Наряду со служением обществу на литературном поприще, он видит свою миссию и в воспитании общества посредством литературы. Белинский считает, что его поколение должно страдать, чтобы детям и внукам легче было жить.
«...Нет ружья, бери лопату, да счищай с "расейской" публики (грязь).Умру на журнале, и в гроб велю положить под голову книжку "Отечественных Записок". Я - литератор; говорю это с болезненным и вместе радостным и горьким убеждением. Литературе расейской - моя жизнь и моя кровь.. Я привязался к литературе, отдал ей всего себя, т.е. сделал ее главным интересом своей жизни...».
«Отечественные Записки» поглощали теперь всю деятельность Белинского, он работал с большим увлечением и журнал вскоре завоевал высокий рейтинг, вышел на первое место среди литературных изданий. В ряде больших статей Белинский выступает не как отвлеченный эстет, а как беспощадный критик- публицист. Разоблачает фальшь в литературе, бичует общество за отсутствие интересов к умственному наполнению, за бессистемные воззрения, мещанство, самодовольство, патриархальность провинциальных нравов. Призывает к гуманности, разоблачает зверство в отношении к низшим слоям, рабство женщин и детей под гнетом семейного деспотизма и прочее. От литературы требует по возможности более полного правдивого изображения действительности. В одной из своих статей он говорит, что свобода творчества легко согласуется со служением современности. Для этого не нужно принуждать себя писать на модные темы, насиловать фантазию; для этого нужно только быть гражданином, сыном своего отечества и своей эпохи, усвоить его интересы, сделав их своими, стремиться к слиянию своих стремлений со стремлениями отечества. Должна выработаться симпатия, любовь, здоровое практическое чувство истины, которое не отделяет убеждения от дела, сочинения от жизни.
Белинский выработал традицию помещать в «Отечественных Записках» ежегодные обозрения текущей литературы, высказывался в них с особенной полнотой и последовательностью о ней. Это и статьи о театре, и множество библиографических и политических заметок. За период 1840-1846годов Белинский поместил в журнале весьма объективные статьи о Державине, Лермонтове, Майкове, Полежаеве, Марлинском, о русской народной поэзии в целом и ряд больших статей о Пушкине(1844), они составили целый том его сочинений и, по сути, представляли собой полную историю нашей литературы от Ломоносова до смерти Пушкина.
Здоровье Белинского, изнуряемое беспокойной журнальной работой, стремительно ухудшалось: у него развивалась тяжёлая форма чахотки. Осенью1845года он перенес очередной сильный приступ туберкулёза: напряжённая работа, ограниченная во времени, становилась для него непосильной; это, естественным образом повлияло на отношения с редакцией «Отечественных Записок», они стали ухудшаться, и в начале1846года Белинский вынужден был оставить журнал. Лето и осень провел с артистом Щепкиным на юге России, а по возвращении в Петербург стал постоянным сотрудником нового журнала «Современник», который издавали Н.А.Некрасов и И.И.Панаев, вокруг них были собраны передовые литературные силы того времени. Дни пребывания Белинского в этом мире завершались. Кроме мелких библиографических заметок, ему удалось напечатать в «Современнике» только одну большую статью: «Обозрение литературы1847года». Усилившаяся чахотка стала причиной его поездки за границу (с мая по ноябрь1847г.), но это не принесло ожидаемого облегчения; Белинский угасал и 28мая1848года его не стало.
Добролюбов часто посмеивался над увлечением библиографией, но сам при этом был увлечён библиографией, составил указатель к «Обзору духовной литературы» арх.Филарета и с необыкновенной тщательностью изучал мельчайшие литературные факты. Прошлое нашей словесности оказался любимым предметом основателя публицистической критики. В 1859году, в самый разгар своего увлечения публицистическими темами, он с особенной любовью и с тем же блеском специальной эрудиции пишет огромную статью о сатирических журналах Екатерининского времени. Обе эти статьи имеют такие бесспорные научные достоинства, что с уважением цитируются историками литературы самых разнообразных направлений. Но почему-то до сих пор не обращено внимание специальной критики на три большие статьи Добролюбова, посвященные «Истории Петра Великого» Устрялова. Они замечательны по яркому подбору фактов, в которых доказывается, что реформы Петра были не таким внезапным и насильственным явлением, как многие считают, это было эффектное завершение медленного, но весьма устойчивого процесса «европеизации» России, которое началось в XVI веке.
В настоящее время, когда ряд исследований об иноземном влиянии на допетровскую Русь подорвал петровскую легенду, статьи Добролюбова уже не представляют ничего особенного; но в 1859 году нужно было иметь большую проницательность, чтобы из груды сырого материала, собранного Устряловым, вывести такие убеждающие заключения, сильно расходившиеся с господствовавшим взглядом. Большое значение имела в свое время и компилятивная статья Добролюбова о Роберте Овене, она принадлежит к самым читаемым статьям Добролюбова до сих пор.
Добролюбов созрел чрезвычайно рано. В трёхлетнем возрасте прекрасно декламировал басни Крылова. Повезло ему с учителями. Когда ему исполнилось 8лет, к нему приставили семинариста философского класса М.А. Кострова, впоследствии он женился на сестре Добролюбова и стал родственником. Костров вёл обучение, минуя шаблонный путь зазубривания, старался развить острые мыслительные способности мальчика. Мать Добролюбова вспоминала, что из классной комнаты сына только и слышалось: «почему?», «отчего?», «как?». Занятия с Костровым дали блестящий результат. Придя в старший класс Духовного училища,11-летний Коля Добролюбов всех поразил осмысленностью ответов и начитанностью. Успехи не оставляли его и когда через год он перешел в Семинарию и сразу оказался в ряду первых учеников, которые порой были старше его на 4-5лет. Был он робок и застенчив, сторонился забав и игр с товарищами, и целый день проводил за чтением: дома и в классе во время уроков. Так он довольно рано познакомился с изящной и научной русской литературой, и это сказывается уже в первых статьях его. Семинарским учителям Добролюбов сдавал огромнейшие тексты своего сочинения в 30,40 и даже 100листов. Особенно объемны были творения юного дарования на философские темы, по русской церковной истории и учению отцов церкви. В 14лет Добролюбов уже сотрудничал с редакциями, им переведены стихотворения Горация, к 15-летнему возрасту стал вести дневник, который не уступает произведению литературы. Дневник отражает перспективы последующего Добролюбова, с разницей, что направление автора дневника имеет мало общего с тем, что выросло из него через три-четыре года.
Добролюбов блестяще окончил Институт в 1857году, но не получил золотой медали из-за вражды с Давыдовым. Окончательно примкнув к «Современнику»; становится активным сотрудником журнала. Почти в каждом номере журнала выходит его статья или рецензия. Первая из больших статей 1857года - «О значении авторитета в воспитании» становится началом целого цикла общественно-педагогических статей Добролюбова о деятельности Пирогова. Добролюбов поначалу относился к автору «Вопросов жизни» с уважением, в успехе книги Пирогова усматривал «глубокий, святой смысл» и в первой своей статье логически развивал некоторые из мыслей знаменитого ученого. И во второй статье, посвященной Пирогову, появившейся в 1859году, Добролюбов относился к нему сочувственно. Но именно похвала, которой Добролюбов осыпал Пирогова, оказалась источником нападок на него. Глубоко огорчился Добролюбов, когда прославляемый им враг «влияний» и уступок вдруг сделал уступку схоластической педагогике и в изданных им «Правилах о проступках и наказаниях учеников гимназий Киевского округа», с разными оговорками, узаконил сечение. Страстно преданный делу, а не лицам, пламенный ригорист, Добролюбов вне всяких сомнений меняет отношение к своему вчерашнему кумиру. Помещает статью, подобную грохотанию грома, против Пирогова под названием: «Всероссийские иллюзии, разрушаемые розгами» и без обиняков называет киевское сечение «злодеянием».
В 1857году Добролюбов полностью переходит к журнальной работе. Первая его большая статья на чисто литературную тему о Губернских очерках Щедрина. Это типично присущая стилю Добролюбова статья, где автор разбираемого произведения остается в стороне и вся задача критика заключается в том, чтобы на основании материала, содержащего в произведении, обсудить условия существующей общественной жизни. Противники Добролюбова усматривают в таком приеме полное разрушение эстетики и упразднение искусства. Они смотрят на Добролюбова как на одного из родоначальников крайне утилитарного взгляда на искусство, которое позже укоренилось в лице Писарева. В этом, распространенном, понимании метода работы Добролюбова кроется недоразумение. Нельзя отрицать генетическую связь между вождями сменяющихся поколений, но безграничное уважение Добролюбова к Пушкину показывает, что не может между ними устанавливаться безусловная связь. Писарев мечтал о публицистическом искусстве, его идеал – приблизить публицистику с искусством. Добролюбов заложил основание публицистической критике. В его проекте публицист - не художник, а только критик чистой воды. А к искусству он относился рассудочно-тенденциозно, кстати, отказался разбирать «Тысячу душ» Писемского, потому что считал, что её содержание пригнано к популярной идее. Добролюбов требовал от литературного произведения исключительно одного - жизненной правды, которая давала бы возможность доверять ему. Искусство, следовательно, для Добролюбова вещь вполне самодовлеющая, интересная настолько, насколько оно самостоятельно. Полная неосновательность предъявляемых Добролюбову обвинений в разрушении искусства становится еще очевиднее, если попытаться фактически рассмотреть, что именно в сфере русского искусства он разрушил. Дутые репутации графини Ростопчиной, Розенгейма, Бенедиктова, Соллогуба Добролюбов действительно разрушил остроумным высмеиванием. Но с именем Добролюбова связана и слава двух крупнейших представителей «эстетического» поколения 40-х годов. Добролюбов способствовал славе Гончарова знаменитой статьей: «Что такое Обломовщина?». Благодаря Добролюбову был раскрыт тот глубокий смысл, таившийся в романе, так красноречиво отразившем жизнь крепостной России. Толкование, данное Добролюбовым в статье «Луч света в темном царстве» по поводу произведения Островского, оспаривается; но никто еще не оспаривал факт, что именно «свистун» Добролюбов обеспечил всероссийскую славу Островскому, которую ему не доставили его ближайшие литературные друзья.
В «Луч света в темном царстве» и «Что такое обломовщина?» талант Добролюбова достигает кульминации. Особенно замечательно «Луч света в темном царств», которое занимает особое место не только в русской, но и европейской критике в литературе. Это не шаблонный служебный анализ, а самостоятельный, чисто творческий синтез, создавший поражающее своей стройностью логическое построение из разрозненных черт. Аполлон Григорьев, в течение десяти лет пытавшийся охарактеризовать произведения Островского, путаясь в мистических отвлечениях и толкованиях в узких кругах, был ослеплен светом, брошенным на творчество его кумира человеком противоположной Островскому «партии». Высокое одушевление и пламенное негодование, проникающее «Темное царство», Добролюбов почерпнул не в приверженности к тому или другому литературному кружку, а в глубоком гуманном чувстве, пронизавшем все его существо. Оно ему дало прозорливость сердца, с помощью которой ему удалось проанализировать потрясающую картину самодурства, бесправия, душевного мрака и полного отсутствия понятия о человеческом достоинстве, в своей совокупности образующих мир, заклейменный Добролюбовым под термином «темное царство».
Добролюбов благожелательно относился к Жадовской, Полонскому, Плещееву, Марко-Вовчку; он мягко и сочувственно охарактеризовал тургеневское «Накануне» («Когда же придет настоящий день?») и с глубоким пониманием рецензировал «Униженные и оскорбленные» Достоевского («Забитые люди»).
Перебирая длинный ряд литературных дарований, репутация, которых состоялась, благодаря могучей поддержке в веском авторитетном слове Добролюбова, с недоумением можно спросить: почему, чем Добролюбов снискал к себе эпитет «отрицатель»? Разве только потому, что общий смысл его творчества есть протест против бесправия и проповедует он отрицание темных сил нашей жизни, препятствующих наступлению «настоящего дня»?
«Свисток» - сатирическое приложение к «Современнику», основанное в 1858 голу Добролюбовым и Некрасовым. Добролюбов был более деятельным вкладчиком «Свистка», писал под псевдонимами Конрада Лилиеншвагера, Якова Хама и др. Опубликовал множество стихотворений и сатирических статей, которых хватило на половину содержимого четвёртого тома собрания его сочинений. Даже явные доброжелатели Добролюбова предъявляли ему обвинения за «Свисток», якобы, он положил начало «свистопляске», т.е. его обвиняли в глумлении над непререкаемыми авторитетами разнузданным тоном, господствующим в 1860-х годах в журналистике. Это обвинение есть недоразумение и результат смешивания Добролюбова в одно целое с позднейшими явлениями русской литературной жизни. И слухи о том, что Добролюбов насаждал тенденциозное искусство в России так же не находит оправданий в действительности. Если внимательней присмотреться к написанному Добролюбовым в «Свистке», можно убедиться, что, за исключением немногих и весьма мягких насмешек над Погодиным и Вернадским, «свистопляска» Добролюбова направлена не против «авторитетов», а, напротив, иронизирует над «своими» людьми.
Добролюбов понимал, неожиданный новорожденный «прогресс» - есть, ничто иное, как чувство стадности, менталитет толпы, это возмущало его предельно искреннюю натуру, ему претило пародирование прогрессивности. «Свисток» - чаще высмеивает Бенедиктова, Розенгейма, Кокорева, Львова, Семевского, Соллогуба, которые «протрубили нам уши, вопия о правде, гласности, взятках, свободе торговли, вреде откупов, гнусности угнетения» и прочее.
Касаемо пресловутой грубости «свистопляски» Добролюбова: так называемая грубость не имеет ничего общего с действительностью. Добролюбов обладал редким остроумием, прекрасно владел стихосложением, его ирония отличалась тонкостью, деликатностью. Кто-то из литераторов как-то выразился, - полемисты 60-х годов выходили на бой, вооруженные грязными швабрами. Добролюбов, в отличие от них, выходил на поединок всегда с самой тонкой интеллигентной «шпагой» в руке.
Если распределить статьи Добролюбова в хронологическом порядке по годам, можно убедиться в том, что им проделана огромная работа обладателя самого непревзойдённого таланта. На протяжении 1857, 1858 и половины 1859 годов Добролюбов писал по четыре печатных авторских листа ежемесячно. Всего себя он отдавал изнурительной интенсивной работе над критическими статьями, он не писал, он горел. И надорвался, конечно, в конце концов. После его смерти недоброжелатели злословили, якобы, он с детства был хил и слаб; но это не имеет ничего общего с истиной. Он надорвался, надломился чрезмерным напряжением ума и сердца. То, что он написал в своём стихотворении, никак не расходится с истиной о том, что умирает от излишней «честности», слишком близко принимал к сердцу благо Родины и беспощадно возлагал на себя обязанность содействовать этому всем необъятным потенциалом своих душевных и физических сил.
Чтобы предотвратить начинающуюся чахотку, редакция «Современника» отправила Добролюбова, весной 1860 года за границу. Он прожил более года в Германии, Южной Франции, Италии, но без существенного облегчения. В августе 1861 года через Грецию и Константинополь он вернулся в Петербург и, медленно угасая, умер 17 ноября1861года и похоронен на Волховском кладбище.

Сходства в биографии и жизнедеятельности великих критиков

Белинского и Добролюбова роднит очень многое. Выходцы из российской глубинки, родились в семье, имеющей отношение к религии.
Оба получили прекрасное образование, учились за казённый счёт, имели счастье учиться, общаться с выдающимися умами своего времени.
И тот, и другой примкнули к деятельности студенческих кружков по интересам; были очень эрудированы, рано созрели в умственном отношении; были на редкость плодовиты и начали свою литературную деятельность, направленную на развитие критической мысли, будучи студентами.
Белинский и Добролюбов вступали в конфликт с руководством своего учебного заведения, были оклеветаны, так как оба имели независимый нрав, не подчиняли интересы народа (с верой в свою правоту) в угоду личным потребностям.
Не были карьеристами и чревоугодниками. Белинский вначале своей творческой деятельности стремился стать «абсолютным человеком», Добролюбов обнаруживает в дневнике своё стремление к уходу от всякого рода пороков, т.е. оба стремились, прежде всего, к личному совершенствованию.
Плеханов считал Белинского самым глубокомысленным из наших критиков, обладающим чутьем гениального социолога.
Достоевский пишет в своём «Дневник писателя», что Белинский рефлективная личность, выше всего ценит разум, науку и реализм, но понимал, что разум, наука и реализм могут создать лишь «муравейник», но не социальную гармонию, в которой можно было бы ужиться человеку. Основа всему – нравственное начало. Белинский до безумия верил в новые нравственные основы социализма.
Дмитрий Святополка-Мирский считал, что всё, что пишет Добролюбов, посвящено художественной литературе, считать, что это есть чистая критика было бы несправедливо. Своими пламенными статьями о произведениях Островского, Гончарова, Тургенева он взывает в первую очередь к нравственному началу читателя.
Оба критика много работали, очень близко к сердцу принимали то, во что верили, возникает вопрос: в чём же заключается их критика? Оба они критиковали существующую действительность, отражавшуюся в литературе через призму идеализма. Оба сгорели от чахотки. Белинский прожил 37, а Добролюбов лишь 25лет.
Расхождения в мировоззрении и принципах творчества
Белинский, даже выбрал для себя материалистический подход к освещению события, того же он требовал и от авторов художественных произведений, но, по сути оставался при этом идеалистом, и надеялся подогнать существующую российскую действительность под свои идеи.
Добролюбов был философом-материалистом изначально, проницательно видел действительность без прикрас, но, по свидетельствам фактов его биографии, он был очень нежен душой, и непрактичен в житейских вопросах. Его добротой и бескорыстностью часто пользовались родственники.
Несмотря на свой идеализм, замаскированный разговорами о реальности и страстью в высказываниях, Белинский был прагматичным человеком, но, тем не менее, часто оказывался в финансовой яме.
Добролюбов очень нуждался в интимных отношениях, душа его жаждала любви и искренней привязанности, но он был, в основном, не ограничен в средствах, которые по большей части тратил не на себя, а на многочисленных родственников и любимую женщину.
Белинский хорошо усвоил законы литературного творчества своего времени, его рецензии по поводу литературных явлений были чисто литературоведческим опусом в свете философии немецких учёных.
Добролюбов в своих трудах давал оценку не личностям и даже не литературному процессу, а объективным событиям, имевшим место быть в реальной жизни и отражённым в анализируемом им произведении.
Белинский был безнадёжный атеист, и отношение к религии у него было самое отрицательное.
Добролюбов-семинарист - проникновенный глубоко верующий юноша, неформально, а реально исполняющий предписания религии. Вот его запись после причастия. «Не знаю, будет ли у меня сил давать себе каждый день отчет в своих прегрешениях, но, по крайней мере, прошу Бога моего, чтобы он дал мне положить, хотя начало благое». Там же содержится строжайший самоанализ и самобичевание таких пороков, как «помышления славолюбия и гордости, рассеянность во время молитвы, леность к богослужению, осуждение других».
Кроме литературной критики, Добролюбов проявил себя как педагог, поэт-сатирик, этнограф, ярый сторонник материалистической философии.
Задачи современного ему воспитания он видел в воспитании гражданина со стойкими убеждениями, патриота, высокоидейного человека с личной самостоятельностью духовных сил его натуры, которые должны развиваться в единстве мыслей, слов и действий.
Сочинения Белинского посвящены, в основном, общим обзорам, закономерностям литературного процесса того времени, Добролюбов приближает литературное произведение к реально существующей жизни, не подстраивая его под научные категории, которые всегда условны.
Мы завершили наше небольшое исследование по характеристике двух выдающихся деятелей русской мысли в области литературы, первопроходцев в развитии критической мысли о литературном творчестве современных им литераторов.
Они делали общее дело, но каждый в своём амплуа. Их творчество объединено общим порывом искреннего сердца, желания видеть родной народ более образованным, раскрепощённым, деятельным и культурным.
В ходе расследования собрали и систематизировали имеющийся материал об интересующих нас личностях; выявили схожие стороны их биографии и жизнедеятельности.
Также выявили и различия, присущие их воззрениям, направлениям в ходе развития научной литературоведческой мысли в России, которые, отчасти, имели зависимость и от времени жизни каждого из них.
30-е годы русская литература переживала период развития романтизма, это был незримый мост от литературы чисто просветительской (дидактической) к литературе художественной, яркими представителями которой стали А.С.Грибоедов, А.С.Пушкин, М.Ю.Лермонтов и др.
50-е годы, когда к фронту создания основ критической мысли приступил Добролюбов, явились временем развития высокой классики–прозы в стиле критического реализма: Гончаров, Тургенев, Л.Н.Толстой, Островский и др.
Значение Белинского и его влияние в нашей литературе было громадно и чувствуется до сих пор. Он не только впервые установил правильные понятия об искусстве и литературе и указал тот путь, по которому должна идти литература, чтобы стать общественной силой, но явился учителем и руководителем молодого поколения писателей,- нашей славной плеяды 40-х годов, все представители которой, больше всего, обязаны идейной стороной своих произведений именно Белинскому. С восторгом приветствуя всякое вновь появляющееся дарование, Белинский почти всегда безошибочно угадывал будущий путь развития и своей искренней, увлекательной и страстной проповедью неотразимо влиял на направление молодых деятелей литературы. Выработанные им теоретические положения сделались общим достоянием и в большинстве сохраняют свою силу до настоящего времени; а благородное и неустанное искание истины и высокий взгляд на просветительное и освободительное значение литературы останется навсегда дорогим заветом для новых литературных поколений.
Значение Добролюбова также заслуживает того, чтобы его наследие изучалось, анализировалось, дополнялось новыми фактами биографии и творчества. Современная литература и научная мысль о ней создают тенденции к тому, чтобы творческое наследие великих отцов русской критической мысли и начало развития литературоведения были переосмыслены с позиций сегодняшнего дня.
;

Н. А. Добролюбов. «Луч света в тёмном царстве»

Полемика Добролюбова с критиками Островского.

Пьесы Островского – «пьесы жизни».

Самодуры в «Грозе».

Добролюбов об отличительных чертах положительной лично­сти своей эпохи (Катерина).

Другие персонажи пьесы, в той или иной степени противостоя­щие самодурству.

«„Гроза” есть, без сомнения, самое решительное произведение Островского».

1. В начале своей статьи Добролюбов пишет о том, что полемика вокруг «Грозы» затронула важнейшие проблемы русской предреформенной жизни и литера­туры, и прежде всего проблему народа и националь­ного характера, положительного героя. Различное от­ношение к народу во многом и определило множество мнений о пьесе. Добролюбов приводит и резко от­рицательные оценки реакционных критиков, выражав­ших крепостнические взгляды (например, оценки Н. Павлова), и высказывания критиков либерального лагеря (А. Пальховского), и отзывы славянофилов (А. Григорьева), рассматривавших народ как некую однородную тёмную и инертную массу, не способную выделить из своей среды сильную личность. Эти кри­тики, говорит Добролюбов, приглушая силу протеста Катерины, рисовали её женщиной бесхарактерной, слабовольной, безнравственной. Героиня в их истолковании не обладала качествами положительной личности и не могла быть названа носительницей черт национального характера. Истинно народными объявлялись такие свойства натуры героев, как смирение, покорность, всепрощение. Касаясь изображения в «Гро­зе» представителей «тёмного царства», критики утверждали, что Островский имел в виду старинное купе­чество и что лишь к этой среде относится понятие «са­модурство».

Добролюбов вскрывает прямую связь между мето­дологией подобной критики и социально-политически­ми взглядами: «Они прежде говорят себе – что дол­жно содержаться в произведении (но их понятиям, разумеется) и в какой мере всё должное действитель­но в нём находится (опять сообразно их понятиям)». Добролюбов указывает на крайний субъективизм этих понятий, разоблачает антинародную позицию крити­ков-эстетов, противопоставляет им революционное понимание народности, объективно отразившейся в про­изведениях Островского. В трудовом народе Добро­любов видит совокупность лучших свойств националь­ного характера, и прежде всего ненависть к самодур­ству, под которым критик – революционный демократ – понимает весь самодержавно-крепостнический строй России, и способность (пусть пока лишь потенциаль­ную) к протесту, бунту против основ «тёмного царст­ва». Метод Добролюбова – «рассматривать произведение автора и затем, как результат этого рассмот­рения, говорить, что в нём содержится и каково это содержимое».

2. «Уже и в прежних пьесах Островского, – подчёр­кивает Добролюбов, – мы замечаем, что это не коме­дии интриг и не комедии характеров собственно, а нечто новое, чему мы дали бы название «пьесы жиз­ни». В связи с этим критик отмечает верность жизнен­ной правде в произведениях драматурга, широкий охват действительности, умение глубоко проникать в сущность явлений, способность художника заглянуть в тайники человеческой души. Островский, по словам Добролюбова, был именно тем и велик, что «захватил такие общие стремления и потребности, которыми про­никнуто всё русское общество, которых голос слышит­ся во всех явлениях нашей жизни, которых удовлет­ворение составляет необходимое условие нашего дальнейшего развития». Широта художественных обоб­щений и определяет, по мнению критика, истинную народность творчества Островского, делает его пьесы жизненно правдивыми, выражающими народные стремления.

Указывая на драматургическое новаторство писа­теля, Добролюбов отмечает, что если в «комедиях ин­триг» главное место занимала произвольно придуман­ная автором интрига, развитие которой определялось прямо участвующими в ней героями, то в пьесах Ост­ровского «на первом плане является всегда общая, не зависящая ни от кого из действующих лиц, обстанов­ка жизни». Обычно драматурги стремятся создать ха­рактеры, непреклонно и обдуманно борющиеся за свои цели; герои изображаются хозяевами своего положе­ния, которое устанавливается «извечными» нравст­венными началами. У Островского же, напротив, «по­ложение господствует» над действующими лицами; у него, как в самой жизни, «часто сами персонажи... не имеют ясного или вовсе никакого сознания о смыс­ле своего положения и своей борьбы». «Комедии ин­триг» и «комедии характеров» были рассчитаны на то, чтобы зритель, не рассуждая, принимал за непрелож­ное авторскую трактовку нравственных понятий, осуж­дал именно то зло, которому выносился приговор, проникался уважением только к той добродетели, ко­торая в конце концов торжествовала. Островский же «не карает ни злодея, ни жертву...», «не на них обра­щается непосредственно чувство, возбуждаемое пье­сою». Оно оказывается прикованным к борьбе, совершающейся «не в монологах действующих лиц, а в фак­тах, господствующих над ними», уродующих их. Сам зритель вовлекается в эту борьбу и в результате «не­вольно возмущается против положения, порождающе­го такие факты».

При таком воспроизведении действительности, отмечает критик, огромную роль играют персонажи, прямо не участвующие в интриге. Они, в сущности, и определяют композиционную манеру Островского. «Эти лица, – пишет Добролюбов, – столько же необ­ходимы для пьесы, как и главные: они показывают нам ту обстановку, в которой совершается действие, рисуют положение, которым определяется смысл дея­тельности главных персонажей пьесы».

По мнению Добролюбова, художественная форма «Грозы» полностью соответствует её идейному содер­жанию. В композиционном отношении он воспринимает драму как единое целое, все элементы которого являются художественно целесообразными. «В «Грозе» – утверждает Добролюбов, – особенно видна необходимость так называемых «ненужных» лиц: без них мы не можем понять лица героини и легко можем исказить смысл всей пьесы, что и случилось с большей частью критиков».

3. Анализируя образы «хозяев жизни», критик по­казывает, что в прежних пьесах Островского самоду­ры, по натуре трусливые и бесхарактерные, чувство­вали себя спокойно и уверенно, поскольку не встреча­ли серьёзного сопротивления. На первый взгляд и в «Грозе», говорит Добролюбов, «всё, кажется, по-преж­нему, всё хорошо; Дикой ругает, кого хочет.... Кабаниха держит... в страхе своих детей... считает себя вполне непогрешимой и ублажается разными Феклушами». Но это только на первый взгляд. Самодуры уже утратили прежнее спокойствие и уверенность. Они уже тревожатся за своё положение, наблюдая, слыша, чув­ствуя, как постепенно рушится их уклад жизни. По понятиям Кабанихи, железная дорога – дьявольское изобретение, ездить по ней – смертный грех, а вот «народ ездит всё больше и больше, не обращая вни­мания на её проклятья». Дикой говорит, что гроза по­сылается людям в «наказание», чтобы они «чувствова­ли», а Кулигин «не чувствует... и толкует об электри­честве». Феклуша описывает разные ужасы в «неправедных землях», а в Глаше её рассказы не возбуждают негодования, наоборот, они будят её лю­бознательность и вызывают чувство, близкое к скеп­тицизму: «Ведь и у нас нехорошо, а про те земли мы ещё не знаем хорошенько...» И в домашних делах тво­рится что-то неладное – молодые на каждом шагу на­рушают установленные обычаи.

Однако, подчёркивает критик, русские крепостни­ки не желали считаться с историческими требования­ми жизни, не хотели ни в чём уступать. Ощущая об­речённость, сознавая бессилие, страшась неизвестного будущего, «Кабановы и Дикие хлопочут теперь о том, чтобы только продолжилась вера в их силу». В связи с этим, пишет Добролюбов, в их характере и поведе­нии выделились две резкие черты: «вечное недоволь­ство и раздражительность», ярко выразившиеся в Ди­ком, «постоянная подозрительность... и придирчи­вость», преобладающие в Кабановой.

П о мнению критика, «идиллия» городка Калинова отразила внешнее, показное могущество и внутреннюю гнилость и обречённость самодержавно-крепостнического строя России.

4. «Противоположностью всяким самодурным на­чалам» в пьесе, отмечает Добролюбов, является Кате­рина. Характер героини «составляет шаг вперёд не только в драматической деятельности Островского, но и во всей нашей литературе. Он соответствует новой фазе нашей народной жизни».

По мнению критика, особенность русской жизни в её «новой фазе» состоит в том, что «почувствова­лась неотлагаемая потребность в людях... деятельных и энергичных». Её уже не удовлетворяли «доброде­тельные и почтенные, но слабые и безличные сущест­ва». Русская жизнь нуждалась в «характерах предпри­имчивых, решительных, настойчивых», способных побороть многие препятствия, чинимые самоду­рами.

До «Грозы», указывает Добролюбов, попытки да­же лучших писателей воссоздать цельный, решитель­ный характер оканчивались «более или менее неудач­но». Критик ссылается главным образом на творческий опыт Писемского и Гончарова, герои которых (Калинович в романе «Тысяча душ», Штольц в «Обломове»), крепкие «практическим смыслом», приспосабливаются к сложившимся обстоятельствам. Эти, а также другие типы с их «трескучим пафосом» или логическим поня­тием, утверждает Добролюбов, – претензии на силь­ные, цельные характеры, и они не могли служить выразителями требований новой эпохи. Неудачи проис­ходили оттого, что писатели руководствовались отвле­чёнными идеями, а не жизненной правдой; кроме того (и тут Добролюбов не склонен винить писателей), сама жизнь не давала ещё ясного ответа на вопрос: «Какими чертами должен отличаться характер, кото­рым совершится решительный разрыв со старыми, не­лепыми и насильственными отношениями жизни?»

Заслуга Островского в том, подчёркивает критик, что он сумел чутко уловить, какая «сила рвётся нару­жу из тайников русской жизни», смог понять, почув­ствовать и выразить её в образе героини драмы. Ха­рактер Катерины «сосредоточенно-решительно, неук­лонно верен чутью естественной правды, исполнен веры в новые идеалы и самоотвержен в том смысле, что ему лучше гибель, нежели жизнь при тех началах, которые ему противны.

Добролюбов, прослеживая развитие характера Катерины, отмечает проявление его силы и решительно­сти ещё в детстве. Став взрослой, она не утратила своей «детской горячности». Островский показывает свою героиню женщиной со страстной натурой и силь­ным характером: она доказала это своей любовью к Борису и самоубийством. В самоубийстве, в «осво­бождении» Катерины от гнёта самодуров Добролюбов видит не проявление трусости и малодушия, как утверждали некоторые критики, а свидетельство реши­тельности и силы её характера: «Грустно, горько такое освобождение; но что же делать, когда другого выхода нет. Хорошо, что нашлась в бедной женщине решимость хоть на этот страшный выход. В том-то и сила её характера, оттого-то «Гроза» и производит на нас впечатление освежающее...»

Островский создаёт свою Катерину женщиной, ко­торая «забита средой», но вместе с тем наделяет её положительными качествами сильной натуры, способ­ной на протест против деспотизма до конца. Добролю­бов отмечает это обстоятельство, утверждая, что «самый сильный протест бывает тот, который поднима­ется... из груди самых слабых и терпеливых». В се­мейных отношениях, говорил критик, женщина больше всех страдает от самодурства. Поэтому у неё более, чем у кого-либо, должно накипеть горя и негодования. Но чтобы заявить о своём недовольстве, предъявить свои требования и идти до конца в своём протесте против произвола и угнетения, она «должна быть ис­полнена героического самоотвержения, должна на всё решиться и ко всему быть готова». Но где же «взять ей столько характера!» – спрашивает Добролюбов и отвечает: «В невозможности выдержать то, к чему... принуждают». Тогда-то слабая женщина и решается на борьбу за свои права, инстинктивно подчиняясь только велениям своей человеческой природы, её есте­ственным стремлениям. «Натура, – подчёркивает кри­тик, – заменяет здесь и соображения рассудка, и тре­бования чувства и воображения: всё это сливается в общем чувстве организма, требующего себе воздуха, пищи, свободы». В этом, по мнению Добролюбова, заключается «тайна цельности» женского энергичного характера. Именно таков характер Катерины. Его возникновение и развитие вполне соответствовало сложившимся обстоятельствам. В обстановке, изображённой Островским, самодурство дошло до таких крайностей, которые могли быть отражены только крайно­стями сопротивления. Здесь неминуемо и должен был родиться страстно-непримиримый протест личности «против кабановских понятий о нравственности, про­тест, доведённый до конца, провозглашённый и под домашней пыткой, и над бездной, в которую броси­лась бедная женщина».

Добролюбов раскрывает идейное содержание обра­за Катерины не только в семейно-бытовом плане. Об­раз героини оказался настолько ёмким, идейная зна­чимость его предстала в таких масштабах, о которых сам Островский и не думал. Соотнося «Грозу» со всей русской действительностью, критик показывает, что объективно драматург вышел далеко за рамки семейного быта. В пьесе Добролюбов увидел художествен­ное обобщение коренных черт и особенностей крепост­нического уклада дореформенной России. В образе Катерины он нашёл отражение «нового движения на­родной жизни», в её характере – типические черты ха­рактера трудового народа, в её протесте – реальную возможность революционного протеста социальных ни­зов. Называя Катерину «лучом света в тёмном цар­стве», критик раскрывает идейный смысл народного характера героини в его широкой общественно-исто­рической перспективе.

5. С точки зрения Добролюбова, истинно народный по своей сущности характер Катерины является един­ственно верным мерилом оценки всех других персона­жей пьесы, в той или иной степени противостоящих самодурной силе.

Тихона критик называет «простодушным и пошло­ватым, совсем не злым, но до крайности бесхарактер­ным существом». Тем не менее Тихоны «в общем-то смысле столь же вредны, как и сами самодуры, пото­му что служат их верными помощниками». Форма его протеста против самодурного гнета уродлива: стре­мится на время вырваться «на волю», удовлетворить свою склонность к разгулу. И хотя в финале драмы Тихон в отчаянии называет мать виновной в смерти Катерины, сам он завидует мёртвой жене. «...Но в том-то и горе его, то-то ему и тяжко, – пишет Добролю­бов, – что он ничего, решительно ничего не может... это полутруп, в течение многих лет согнивающий заживо…»

Борис, доказывает критик, – тот же Тихон, только «образованный». «Образование отняло у него силу де­лать пакости... но оно не дало ему силы противиться пакостям, которые делают другие....» Мало того, под­чиняясь «чужим гадостям, он волей-неволей участвует в них...» В этом «образованном страдальце» Добро­любов находит умение красочно говорить и в то же время трусость и бессилие, порождённые отсутствием воли, а главное – материальной зависимостью от са­модуров.

По мысли критика, нельзя было надеяться на лю­дей типа Кулигина, которые верили в мирный, просве­тительский путь переустройства жизни и пытались действовать на самодуров силой убеждения. Кулигины лишь логически понимали нелепость самодурства, но были бессильны в борьбе там, где «всей жизнью уп­равляет не логика, а чистейший произвол».

В Кудряше и Варваре критик видит характеры, сильные «практическим смыслом», людей, умеющих ловко пользоваться обстоятельствами для устройства своих личных дел.

6. Добролюбов назвал «Грозу» «самым решитель­ным произведением» Островского. Критик указывает на то обстоятельство, что в пьесе «взаимные отноше­ния самодурства и безгласности доведены... до самых трагических последствий». Наряду с этим он находит в «Грозе» «что-то освежающее и ободряющее», имея в виду изображение жизненной обстановки, обнаружи­вающей «шаткость и близкий конец самодурства», и особенно личность героини, воплотившей в себе веяние жизни». Утверждая, что Катерина – «такое лицо, которое служит представителем великой народной идеи», Добролюбов выражает глубокую веру в рево­люционную энергию народа, в его способность идти до конца в борьбе против «тёмного царства».

Литература

Озеров Ю. А. Раздумья перед сочинением. (Практические советы поступающим в вузы): Учебное пособие. – М.: Высшая школа, 1990. – С. 126–133.

Ситуация сложилась так, что, хотя эффект в литературе Островский произвел большой, никто из критиков еще не дал полной характеристики его таланта и даже не указал на особенные черты его произведений. Критика вообще не поняла его новаторства: «Его хотели непременно сделать представителем известного рода убеждений». Добролюбов намекал на неославянофилов Аполлона Григорьева, Тертия Филиппова из «Москвитянина», пытавшихся повлиять на Островского в своем духе. Добролюбов возражал против восхваления Любима Торцова, героя комедии «Бедность не порок», как выразителя «народности» Островского.

А в статье «Луч света в темном царстве», Николай Александрович Добролюбов указал на индивидуальную особенность Островского: у Островского «вы находите не только нравственную, но и житейскую, экономическую сторону вопроса, а в этом-то и сущность дела. У него вы ясно видите, как самодурство опирается на толстой мошне... и как безответность людей перед ним определяется материальною от него зависимостью...». И это качество поэтики Островского является большим достижением всего русского реализма. Материально-житейская обусловленность образов Островского не мешает им иметь сложный и глубокий психологический рисунок.

Внимание, уделяемое Островским натуре, естественным свойствам людей, имеет в глазах Добролюбова двойной новаторский смысл. Во-первых, под естественностью кроются своевольные начала, и нередко они были формой выражения определенных социальных идеалов героев. «Мерою достоинства писателя или отдельного произведения мы принимаем то, насколько служат они выражением естественных стремлений известного времени и народа». Под выражением «естественные стремления» кроется не только антропологическое понимание Добролюбовым сущности человека, но и антикрепостническая программа, желание освободить человека от социальных оков. Это революционный тезис. Во-вторых, естественность имеет еще и тот смысл, что она является органическим, не испорченным никакой рефлексией свойством массы, народа, среднего слоя, способных по наитию решительно действовать. Рудин, Инсаров выглядят «искусственными» героями, выпестованными в образованных верхах общества. И они ничего не добились. Островский решает проблему общественного протеста с другого конца, со стороны возможностей протеста людей из массы народа. В этом было также «знамение времени». Протест забитых означал многое. Он стихиен и неукротим. Двинулась на борьбу неисчислимая масса людей. По логике Добролюбова, это исходный пункт для совсем другого отсчета успехов в построении типологии литературных героев. Это не кривая, восходящая от Рудина к Инсарову и даже, может быть, к Базарову (а по женской линии от Татьяны к Елене и Ольге), а начало совсем новой линии изображения демократического героя, в конечном счете ведущей к изображению народных масс как героя истории.

Буквально жаждой отыскания «лучей света» в темном царстве пронизаны все добролюбовские анализы Островского. «Печально,- правда; но что же делать? Мы должны сознаться: выхода из «темного царства» мы не нашли в произведениях Островского... Выхода же надо искать в самой жизни...»

Характер Катерины в «Грозе», отмечал Добролюбов, «составляет шаг вперед не только в драматической деятельности Островского, но и во всей нашей литературе». В «Грозе» есть даже «что-то освежающее и ободряющее». Конечно, Катерина менее сознательно выступает с протестом, чем Елена или Ольга, не говоря уже о Рудине или Инсарове. Если подходить с формальной меркой прогрессивности, как это сделал Писарев, то Катерина - шаг назад по сравнению с прежними героями. Но Добролюбов обратил внимание на существо вопроса, на то, из какого слоя вышла Катерина, сколько препятствий ей пришлось преодолеть в борьбе за свои человеческие права. Здесь даже акценты анализа сместились с раскрытия убеждений героини на ее натуру, с активной борьбы в привычном смысле к такой пассивной форме протеста, как самоубийство. И во всем этом Добролюбов разглядел глубокий смысл.

Характер Катерины разносторонний - «любящий и созидательный». Опять отмечена неожиданность в драматургии Островского: героиня-самоубийца, а характер созидательный. «Грустно, горько такое освобождение; но что же делать, когда другого выхода нет». Жизнь в темном царстве хуже смерти.

Борьба между героями, необходимая согласно эстетической теории драмы, снимается в пьесах Островского противоречиями высшего порядка, господствующими над героями. Тихон восклицает в конце пьесы: «Хорошо тебе, Катя! А я-то зачем остался жить на свете да мучиться!» Это - ключ к пьесе: «Они заставляют зрителя подумать уже не о любовной интриге, а обо всей этой жизни, где живые завидуют умершим, да еще каким, самоубийцам». Пьесы Островского не пьесы интриги, и даже не пьесы характеров, это - «пьесы жизни». Нельзя было лучше выразить демократизацию литературы в ее жанрах, стремлениях, поисках положительного героя. Как сказал бы позднее народник Михайловский, Катерина по «степени» своей развитости, интеллекта ниже прежних героев из дворян, но по «типу» она выше. Тип этот - народный. Недаром Добролюбов акцентировал в конце разбора следующее: «Вот высота, до которой доходит наша народная жизнь в своем развитии...».

ЦИТАТЫ ИЗ СТАТЬИ: . Характеры действующих лиц должны быть ярко обозначены, и в обнаружении их должна быть необходима постепенность, сообразно с развитием действия. Язык должен быть сообразен с положением каждого лица, но не удаляться от чистоты литературной и не переходить в вульгарность. Вот все главные правила драмы. Критики, подобные Н. Ф. Павлову, г. Некрасову из Москвы, г. Пальховскому считают непреложными, очевидными для всех аксиомами множество таких мнений, которые только им кажутся абсолютными истинами, а для большинства людей представляют противоречие с некоторыми общепринятыми понятиями. Островский захватил такие общие стремления и потребности, которыми проникнуто все русское общество, которых голос слышится во всех явлениях нашей жизни, которых удовлетворение составляет необходимое условие нашего дальнейшего развития. Его пьесы яснее всяких рассуждений показывают внимательному читателю, как система бесправия и грубого, мелочного эгоизма, водворенная самодурством, прививается и к тем самым, которые от него страдают; как они, если мало-мальски сохраняют в себе остатки энергии, стараются употребить ее на приобретение возможности жить самостоятельно и уже не разбирают при этом ни средств, ни прав. В "Грозе" особенно видна необходимость так называемых "ненужных" лиц: без них мы не можем понять лица героини и легко можем исказить смысл всей пьесы, что и случилось с большею частью критиков.(про темное царство - самодурство) Отсутствие всякого закона, всякой логики - вот закон и логика этой жизни. Это не анархия, но нечто еще гораздо худшее. Помимо их, не спросясь их, выросла другая жизнь; с другими началами. "Гроза" - самое решительное произведение Островского. Характер К., как он исполнен в "Грозе", составляет шаг вперед не только в драматической деятельности Островского, но и во всей нашей литературе. Она терпит до тех пор, пока не заговорит в ней какой-нибудь интерес, особенно близкий ее сердцу и законный в ее глазах, пока не оскорблено в ней будет такое требование ее натуры, без удовлетворения которого она не может оставаться спокойною. Тогда она уж ни на что не посмотрит. Она не будет прибегать к дипломатическим уловкам, к обманам и плутням, - не такова она. Если уж нужно непременно обманывать, так она лучше постарается перемочь себя. В этой личности мы видим уже возмужалое, из глубины всего организма возникающее требование права и простора жизни. Ее поступки находятся в гармонии с ее натурой, они для нее естественны, необходимы, она не может от них отказаться, хотя бы это имело самые гибельные последствия. Мы уже сказали, что конец этот кажется нам отрадным; легко понять, почему: в нем дан страшный вызов самодурной силе, он говорит ей, что уже нельзя идти дальше, нельзя долее жить с ее насильственными, мертвящими началами. В Катерине видим мы протест против кабановских понятий о нравственности, протест, доведенный до конца, провозглашенный и под домашней пыткой, и над бездной, в которую бросилась бедная женщина. Она не хочет мириться, не хочет пользоваться жалким прозябаньем, которое ей дают в обмен на ее живую душу. Какою же отрадною, свежею жизнью веет на нас здоровая личность, находящая в себе решимость покончить с этой гнилою жизнью во что бы то ни стало!..

Дмитрий Иванович Писарев в образе Катерины, как уже говорилось, он, в отличие от Добролюбова, не видел признаков протеста против «темного царства».

Статья расширила и углубила полемику между "Русским словом" и "Современником", начавшуюся ранее. В данной статье Писарев прямо указывает на статью "Луч света в темном царстве" Добролюбова (1860) как его "ошибку". Писарев резко оспаривает интерпретацию Катерины из "Грозы" Островского, данную в этой статье Добролюбова, считая, что Катерина не может рассматриваться как "решительный цельный русский характер", а является лишь одним из порождений, пассивным продуктом "темного царства". Таким образом, Добролюбову приписывается идеализация этого образа, а развенчание этого образа представляется истинной задачей "реальной критики". "Грустно расставаться с светлою иллюзиею, - замечает Писарев, - а делать нечего, пришлось бы и на этот раз удовлетвориться темною действительностью". Причем Писарев не оставляет никаких сомнений в том, что речь идет не о частностях - трактовке одного образа и оценке одного произведения драматурга, а "об общих вопросах нашей жизни". Добролюбов всем направлением своей статьи подводил читателя к мысли о нарастании революционной ситуации в стране, о созревании народного самосознания, о силе стихийного сопротивления народа "темному царству", о невозможности для народа мириться со старым и жить по-старому. Писарев же, в эпоху спада демократического движения, не видит условий для непосредственного выступления масс, считает их не готовыми к сознательному действию. Акцент переносится на формирование мыслящих работников типа Базаровых, которые "не Катерине чета" и которые могут взять на себя трудное дело просвещения народа. Люди этого типа должны положить все силы на подготовку условий для радикального переустройства общественной жизни на новых разумных и справедливых началах, просветить народ. "Много ли, мало ли времени придется нам идти к нашей цели, заключающейся в том, чтобы обогатить и просветить наш народ, - об этом бесполезно спрашивать. Это - верная дорога, и другой верной дороги нет". Помимо этого основного предмета статьи - обоснования и защиты новой тактики демократического движения, противостоящей старой тактике, обоснованной "Современником" в годы революционной ситуации 1859-1861 гг., - Писарев полемизирует здесь и с "литературной программой" "Современника". Он обвиняет редакцию журнала в идейной неразборчивости. По этой линии идет критика произведений Островского "Козьма Захарьич Минин Сухорук" и "Тяжелые дни».

ЦИТАТЫ ИЗ СТАТЬИ: нам необходимо будет защищать его идеи против его собственных увлечений; там, где Добролюбов поддался порыву эстетического чувства, мы постараемся рассуждать хладнокровно и увидим, что наша семейная патриархальность подавляет всякое здоровое развитие. статья была ошибкою со стороны Добролюбова; он увлекся симпатиею к характеру Катерины и принял ее личность за светлое явление. Вся жизнь Катерины состоит из постоянных внутренних противоречий; она ежеминутно кидается из одной крайности в другую; она сегодня раскаивается в

том, что делала вчера, и сама не знает, что будет делать завтра; она на каждом шагу путает и свою собственную жизнь и жизнь других людей; наконец, перепутавши все, что было у нее под руками, она разрубает затянувшиеся узлы самым глупым средством, самоубийством, да еще таким

самоубийством, которое является совершенно неожиданно для нее самой. Страстность, нежность, искренность - действительно преобладающие свойства К. Жестокость семейного деспота, фанатизм старой ханжи, несчастная любовь девушки к негодяю, кротость терпеливой жертвы семейного самовластия, порывы отчаяния, ревность, корыстолюбие, мошенничество, буйный разгул,

воспитательная розга, воспитательная ласка, тихая мечтательность, восторженная чувствительность - вся эта пестрая смесь чувств, качеств и поступков, возбуждающих в груди пламенного эстетика целую бурю высоких ощущений. Все это различные проявления неисчерпаемой глупости. От карликов и от вечных детей ждать нечего; нового они ничего не произведут, если вам покажется, что в их мире появился новый характер, то вы смело можете утверждать, что это оптический обман.

Апполон Александрович Григорьев считал, что Островский обладал «коренным русским миросозерцанием, здоровым и спокойным, юмористическим без болезненности, прямым без увлечений...».

Григорьев приписывал себе честь открытия Островского. И он действительно был одним из первых, кто громко сказал о появлении нового большого таланта. Новаторство Островского Григорьев видел в следующем: в новости изображенного быта, в новости отношения автора к этому быту, в новости манеры изображения. Но Григорьев все же извращал облик писателя. Он трактовал Островского как певца русских нравов, умеющего показывать и «идеалы». Григорьев полемизировал с Добролюбовым, его социальным истолкованием Островского как обличителя «темного царства».

В статье «После «Грозы» Островского» Григорьев оспаривал утверждение Добролюбова, что Катерина - образ «протестующий»; Островский не сатирик, а «народный» писатель. Попутно отметим: Григорьев не проводил различий между понятиями «народный» и «национальный», в теоретическую разработку этих важных вопросов он ничего нового не вносил. Само разграничение этих понятий у него просто снималось, так как и «народное» и «национальное» он понимал как «органическое» единение всех слоев нации в духе некоего единого миросозерцания. В этом смысле, по его мнению, и был народен Островский. Григорьев подчеркивал при этом, что с примитивной простонародностью Островский не имел ничего общего. А как же быть с замоскворецким бытом, он ли не простонароден? Добролюбов ясно говорил, что Островский поднимается до общечеловеческих интересов, показывая и в «темном царстве» пробивающиеся «лучи света». Григорьев понимал «идеалы» Островского иначе. Для него русское купечество, целиком взятое, и было хранителем русской национальности, «почвой» русской народности.

ЦИТАТЫ ИЗ СТАТЬИ: Да, страшна эта жизнь, как тайна страшна, и, как тайна же, она манит нас и дразнит и тащит... Но куда? -- вот в чем вопрос. В омут или на простор и на свет? Имя для этого писателя, для такого большого, несмотря на его недостатки, писателя -- не сатирик, а народный поэт. Слово для разгадки его деятельности не "самодурство", а "народность". Только это слово может быть ключом к пониманию его произведений. Теоретикам можно пожелать только несколько побольше религиозности, то есть уважения к жизни и смирения перед нею, а ведь эстетикам, право, и пожелать-то нечего!