Что нужно делать чтобы стать интеллектуалом. Как подойти к вопросу развития себя, что делать, чтобы ничего не упустить и на чем следует сделать акцент

Слово «интеллигент» какое-то непонятное, искаженное и исковерканное. Кто такой интеллигент? Тот, кто много читал, получил хорошее образование, желательно гуманитарное, много путешествует, знает несколько языков, курит не сигарету, а трубку, не сквернословит, предпочитает классический костюм, предпочитает пешие прогулки по Невскому разнузданному времяпрепровождению (ведь все интеллигенты живут в Питере, это факт известный), а круг его общения состоит целиком и полностью из профессуры, политиков и, в общем, людей значимых.

Разумеется, это полный бред - можно иметь всё это и быть настоящим животным. А можно напротив: ничем таким не обладать и быть истинным интеллигентом.

Образованность нельзя смешивать с интеллигентностью

В свое время над этим вопросом в «Письмах о добром и прекрасном» задумался один из талантливейших и умнейших людей минувшей эпохи, академик Дмитрий Сергеевич Лихачев. Уж вот это была глыба, настоящий породистый интеллигент, не растерявший чувство собственного достоинства ни в лагерях, ни в гнетущей действительности. Так вот, Дмитрий Сергеевич сказал совершенно правильную вещь: «Образованность нельзя смешивать с интеллигентностью. Образованность живет старым содержанием, интеллигентность - созданием нового и осознанием старого как нового». Теперь понятно? Корочка о высшем образовании и беседы с кандидатом философских наук на зачете не могут приравнять тебя к элите автоматически. Интеллигент работает над собой всё время, каждую минуту, увеличивая объемы знаний и стараясь познать как можно больше. Причем не только на своей профессиональной стезе - это было бы неправильным. Прекрасно, если ты лингвист и постоянно следишь за развитием языка. Но ежели ничего, кроме иностранных слов, в твоей голове нет, если ты не понимаешь мир, в котором живешь, и не стремишься понять нравы, привычки и идеалы людей, которые окружают тебя с 8:00 до 19:00, то грош цена твоему образованию.

Желание познавать и узнавать отличает пыткий ум от обывательского. А обыватель интеллигентом не станет. И дело даже не в том, что большинство дипломов получаются даже через прогулы, купленные сессии и непрофессионализм преподавателей. Дело в мозгах.

Обычный, необразованный, без хороших манер, жрущий руками и прочитавший за свою жизнь только «Каштанку» и статью про мужей Аллы Пугачевой в «Комсомольской правде» доходяга может стать интеллигентом, если вовремя одумается. Если он захочет измениться и начнет жадно, словно экскаваторным ковшом, черпать знания, то добро пожаловать в клуб благородных. Как говорил Дмитрий Сергеевич:

Пусть он забыл всё на свете, не будет знать классиков литературы, не будет помнить величайшие произведения искусства, забудет важнейшие исторические события, но если при всем этом он сохранит восприимчивость к интеллектуальным ценностям, любовь к приобретению знаний, интерес к истории, эстетическое чутье, сможет отличить настоящее произведение искусства от грубой «штуковины», сделанной, только чтобы удивить, если он сможет восхититься красотой природы, понять характер и индивидуальность другого человека, войти в его положение, а поняв другого человека, помочь ему, не проявит грубости, равнодушия, злорадства, зависти, а оценит другого по достоинству, если он проявит уважение к культуре прошлого, навыки воспитанного человека, ответственность в решении нравственных вопросов, богатство и точность своего языка - разговорного и письменного, - вот это и будет интеллигентный человек.

Всё начинается с отношения к людям

Само собой, одних только знаний будет недостаточно. Ну знаешь ты творчество Гиляровского, а дальше что? Кто ж с тобой будет общаться, если при своем интеллекте ты ведешь себя как наглая заумная паскуда, не уважающая никого на свете, кроме тех, кто способен задавить тебя интеллектом? При этом возмущаешься и хнычешь, дорожа собственной репутацией куда больше, чем истиной. Тебе, случайно, ? Интеллигентность - она в способности понимать другого человека. Знаешь, проблема тех людей, которых принято сейчас называть этим ко многому обязывающим словом, как раз в том, что ведут они себя по-свински.

Даже и мудрейший человек позволяет себе вскакивать и выражать свое «фи», когда собеседник выражает иную точку зрения. Люди практически разучились спорить, вести дискуссию и уважать собеседника. Они не умеют слушать. Важно понимать, что людям свойственно ошибаться или выражать иную точку зрения. Но что обычно делают с людьми, которые «не правы»? Называют дегенератами. Причем те же самые люди, которые, нацепив галстук, убеждают в собственной интеллигентности. Настоящий интеллигент терпим, он рассматривает чужую точку зрения, пытается понять, каким образом собеседник до такой жизни дошел. Это терпимое отношение к миру и людям. Нынче эти слова только доказывают, что вся интеллигенция, взяв в руки орудия нетерпимости, бросилась поливать помоями оппонентов по ту сторону надуманных баррикад.

Разум и личная свобода превыше всего

Мудрые люди говорили, что злая реакция на окружающее, грубость и непонимание других - это признак душевной и духовной слабости, человеческой неспособности жить. То есть, если ты не можешь найти общий язык с людьми и остро реагируешь на глупость, то о чем можно говорить? Ты человек, как говорится, «обедняющий свою жизнь и мешающий жить другим». Нет в тебе внутренней красоты, с какой стороны ни смотри. Никто не говорит, что нужно спрятаться в пещере и терпеть. Просто каждый твой протест, каждое твое возмущение должно быть обоснованным. Не надо устраивать истерики, если тебя толкнули в трамвае, не нужно выходить на митинг, если кто-то сказал, что где-то живут несправедливо. Каждый поступок должен быть обдуман, старайся не нарушать законы человеческого общежития. Всем не угодишь, поэтому нужно стараться угодить хорошим людям. А для этого нужно что? Для этого нужно соблюдать личную свободу. Кто-то вообще ставит ощущение свободы во главу угла в вопросе интеллигентов и интеллигентности. Интеллигент свободен от массы вещей, зависимость от которых испытывают остальные. Ум его чист, светел и не загажен безобразным миром и модой. Единственное, что должно держать его в узде, - так это совесть, если она, конечно, есть.

Может показаться, что интеллигент - какой-то мямля бесхребетный, но ничего подобного. Он себя любит и должен любить. Во главу всего он ставит талант, потому что он позволяет творить и созидать, а без этого, увы, никак. Как писал Чехов в письме брату Николаю: «Если они имеют в себе талант, то уважают его. Они жертвуют для него покоем, женщинами, вином, суетой… Они горды своим талантом».

Кто, если не ты

Смотришь и понимаешь - не осталось интеллигентов. Выкорчевали с корнем. Кто-то скажет, что времена изменили представление об этом понятии, но всё это чепуха. Нормативы не меняются, люди просто хуже становятся. Зачем они нужны? Для того, чтобы сеять в обществе «разумное, доброе, вечное», особенно в тех странах, которые на что-то претендуют. А самое приятное, что этим пастырем в заблудшем стаде можешь стать ты. Главное - проявить желание.

Павел Пряников

Консервативно-либеральный американский писатель Дэвид Брукс в своей книге «Бобо в раю. Откуда берётся новая элита» не столько высмеивает, сколько сатирически разъясняет, как формируется авангард постиндустриального мира - хипстеры, колумнисты, комментаторы, эксперты и наблюдатели. «Казаться, чтобы быть», - вот основа их мира.

Дэвид Брукс воплощает в себе старый тип англосаксонского интеллектуала (хотя он и еврей по национальности). Хорошая христианская школа, Чикагский университет, прошёл все ступени редакторско-писательской лестницы. Консервативный либерал, всякий раз сомневающийся в выборе между республиканцами и демократами. Он против подросткового секса и разводов, но за равноправие геев и свободу абортов

В книге «Бобо в раю. Откуда берётся новая элита», выпущенной в 2000 году, он описывает типажи постиндустриального мира и вообще конструкт этого мира, его призрачность и симуляцию. Тринадцать лет назад эти книга была бы не понята в России, но сегодня миллионы людей в нашей стране (особенно в Москве), уже вполне могут опознать самих себя на страницах книги Брукса.

В отрывке ниже Брукс даёт описание т.н. «современного интеллектуала»:

Итак, давайте посмотрим, каково живётся, скажем, молодой женщине, которая недавно окончила престижный университет и мечтает стать Генри Киссинджером своего поколения. Учеба обременила её долгами, и тем не менее она устраивается на едва оплачиваемую должность практикантки в какой-нибудь благонадежной организации типа Брукингского института. Она начнет шерстить Nexis для какого-нибудь министра торговли в отставке, который три четверти своего четырехчасового рабочего дня посвящает подготовке к круглому столу на тему «Куда движется НАТО?». Её настроение будет меняться в диапазоне от эйфории до отчаяния. Её знаменитый босс может наставить её на путь славы и благополучия (если замолвит за неё словечко перед редактором политического отдела «Нью-Йорк таймс»), но если она ему не понравится, он может преградить ей путь в политические комментаторы, и тогда ей придется подавать документы на поступление в юридическую школу.

Практикантка будет лезть из кожи вон, чтобы заслужить одобрение босса, и, получив его, будет сиять от радости, а не получив, окунаться в бездну отчаяния. Чтобы сохранить уважение к себе, после работы она будет позволять себе небольшие восстания. Встретившись с друзьями, она станет жестоко высмеивать босса, которому она так хочет угодить. В недрах каждого фонда, мозгового треста, издательства, газеты или журнала есть молодые практиканты, метко и едко пародирующие своё начальство. Глумление над начальством для карьериста - это что-то вроде богохульства. Юная челядь интеллектуальных организаций собирается за банкетными столами на приёме в честь открытия конференции или презентации книги и, пожевывая халявные креветки, немилосердно сплетничают о своих беззаботных хозяевах.

К счастью, этот начальный период мучений и тревог обычно не затягивается. Когда наша молодая интеллектуалка пройдёт эту ступень, она начнет испытывать несколько преувеличенное чувство собственной значимости, которое и станет основным источником её самоудовлетворения на всю оставшуюся жизнь. Её первая работа на полную ставку будет называться «помощник». Но пусть вас не обманывает негромкое название должности. В большинстве интеллектуальных организаций самая сложная работа - исследования, осмысление, написание текстов - возложена на самых молодых. Таким образом, складывается двухъярусная система, где на первом уровне рабочие сцены - юные, рвущиеся наверх интеллектуалы, которые собирают и обрабатывают информацию; а на втором корифеи - признанные интеллектуалы, госчиновники, редакторы журналов, президенты университетов, главы фондов и политики, чья основная работа состоит в том, чтобы светиться на различных мероприятиях, объявлять результаты исследований, делать доклады и выдвигать предположения, подобранные и написанные для них рабочими сцены.

Корифеи ходят на собрания, мелькают в вечерних новостях, выступают на форумах по сбору средств, председательствуют на круглых столах и раздают интервью. Всё, что для них делается, они выдают за своё. Когда они не позируют для фотографов из U.S. News and World Report, они говорят по телефону. Нередко их рабочий день складывается так: три часа телефонных разговоров, перерыв на обед и еще четыре часа на телефоне. По телефону они жалуются друг другу, как им не хватает времени на чтение и как они ждут выходных, чтобы полежать с книжкой. Удивительным образом их существование оказывается вывернуто наизнанку. Корифеям достается слава и контакты, рабочие сцены ведают тем, что говорится по существу.

На этой ступени карьеры юной интеллектуалке приходится писать уничижительные меморандумы и хлёсткие колонки, в которых люди на сорок лет старше её подвергаются жесткой критике за некомпетентность и малодушие. Это она даёт оценку новым предложениям, компаниям, сценариям и резюме претендентов на должность преподавателя, которые попадают на стол корифею. В определенном смысле - это пик её реальной власти. К примеру, несколько лет назад мой приятель, работая под началом одного топ-менеджера, написал для него статью в один из ведущих журналов о законопроекте, который был на рассмотрении в Конгрессе. Спустя некоторое время мой приятель влился в команду кандидата в президенты. И когда топ-менеджер послал кандидату свою колонку, моему другу пришлось от имени политика написать похвальный отзыв на им же написанную статью.

Платой за подобные удовольствия становятся мелкие унижения, которые вынужден выносить рабочий сцены. Нашей героине приходится толкаться в сонме прихлебателей, когда её корифей идёт по коридорам. Кроме того, корифеи ходят налегке и, дабы показать свою витальность, ходят достаточно быстро. Ассистентка, кроме собственных документов, таскает документы своего корифея, и ей приходится неловко поспевать за стремительным боссом. Бывает, что корифей выходит из кабинета или садится в машину и закрывает за собой дверь. Несчастной помощнице приходится перекладывать папки из одной руки в другую, чтобы открыть дверь и напомнить корифею о своем существовании.

И всё же эта ступень карьеры чрезвычайно важна, потому что именно в роли девочки на побегушках молодая интеллектуалка начинает верно оценивать вес игроков на поле. Благодаря положению её знаменитого босса юница получает доступ к людям и институциям, которые были бы для неё закрыты, не имей она связей.

Знакомства с редакторами и прочими смотрящими ещё пригодятся, когда она соберётся делать карьеру публичного интеллектуала. Переломный момент наступает через несколько лет, когда ей уже 28 и приходит пора оторваться от корифея и начать выходить на сцену самостоятельно. Если она не разыграет этот непростой акт самоотлучения, то навсегда останется в помощницах. Её способность самостоятельно мыслить станет угасать. Отвечая на обращенный лично к ней вопрос, она все чаще будет использовать местоимение «мы»: «Несколько недель назад мы опубликовали эссе на эту тему». В итоге она перестанет различать свой статус и статус своего звездного босса (самовозвеличивание - опиум для анонимного работника сцены).

Предметная ниша

Обретя свободу, интеллектуалка оказывается перед необходимостью определиться со специализацией. Специализация нужна, чтобы занять определенную нишу на рынке, и, когда редакторы ток-шоу, издатели или исследовательские институты станут искать человека, сведущего, скажем, в китайской ядерной программе, её имя всплывало бы первым. Это непростой выбор. Молодая интеллектуалка должна будет спрогнозировать спрос - тысячи интеллектуалов вспахивали целинное поле контроля над вооружениями, пока с концом холодной войны оно не сузилось до тесной грядки. О предложении тоже нельзя забывать - если десять тысяч молодых интеллектуалов уже пишут книги по теории гражданского общества и коммунитаризму, стоит ли ей становиться в этот ряд?

Здесь нужно проявить чутьё, потому что на интеллектуальной арене иногда лучше идти за большинством. Чем больше людей специализируются на гражданском обществе, тем больше конференций устраивается по вопросам гражданского общества, тем больше людей высказывается на эту тему, тем больше специалистов нужно, чтобы эти высказывания комментировать или оспаривать. Поскольку каждый участник этого сегмента читает (чуть) больше, чем пишет, каждый новый игрок повышает спрос на критику и круглые столы по данной теме. Тут действует закон Сэя: чем больше люди говорят, тем больше есть что сказать.

Молодому интеллектуалу надо будет оценить престижность и заметность своей рыночной ниши. Во время холодной войны найти престижную специализацию не составляло труда. Достаточно было составить график, и в наивысшей точке оказывались вопросы международной экономической политики, которая не обходится без банков. Специалист по денежным потокам между Востоком и Западом мог быть уверен, что на многочисленных конференциях двери отелей «Кемпински» с номерами по 300 долларов за ночь будут открыты для него от Будапешта до Джакарты. Соответственно чем дальше от международной политики и банков, тем ниже престиж специализации. На самом дне прозябали темы, никак не связанные с банками - соцобеспечение и проблема абортов. На конференции по этим вопросам съезжались плохо выбритые люди в дурно сидящих пиджаках с заусенцами на пальцах.

Однако с концом холодной войны все переменилось. Международные отношения утратили в престижности, а значимость вопросов внутренней политики и образования возросла. Теперь эксперт по Латинской Америке годами может ждать звонка от продюсера программы Джима Лерера, зато специалист по расовым вопросам получает гранты фонда Мак-Артура чуть не каждый месяц.

Молодой интеллектуалке нужна отрасль, которая упоминалась бы в новостях. Она может выбрать федеральный бюджет, потому как он обсуждается ежегодно. Но предмет этот настолько специальный, что шансы выбиться из аналитических радиопрограмм в ток-шоу на федеральных каналах совсем невелики. Она может стать экспертом по Ближнему Востоку, но представьте, что на регион нисходит мир - это будет катастрофа. Некоторые молодые интеллектуалы разрабатывают планы преобразования ООН или реструктуризации кредитов на обучение, но это, как правило, ни к чему не приводит, поскольку политические инициативы ученых мало кто воспринимает всерьез, а продвигающие их интеллектуалы, вследствие постоянных отказов, становятся слишком назойливы.

С другой стороны, есть соблазн стать экспертом в области, не сходящей с новостных полос. Есть интеллектуалы, готовые стать специалистами по вопросам, которые по-настоящему интересуют работников СМИ, по подростковой сексуальности, например. Однако стремление таких интеллектуалов к известности слишком очевидно. Это, как правило, специалисты из тех, что на обложках своих книг после имени указывают свои научные регалии. Специализироваться всё-таки лучше на более престижных вопросах, и тогда дискуссия на тему подростковой сексуальности в популярной информационно-аналитической программе с вашим участием будет выглядеть как бы немного респектабельнее.

В то же время наша дебютантка должна понимать, что специализация - это инструмент, подспорье для начинающих интеллектуалов. Когда она станет известной, продюсеры и редакторы будут звонить ей без всякой специализации. Им достаточно будет её имени. И тогда она сможет отходить от своего экспертного поля сколь угодно далеко и давать комментарии буквально по всем вопросам. Сам рынок будет стимулировать её к этому - её просто станут спрашивать обо всем на свете. А если она откажется отвечать под предлогом своей некомпетентности, это вызовет обиду. Её станут воспринимать, как напыщенную ханжу.

Поведение

Определившись со специализацией, молодому интеллектуалу нужно нащупать правильное поведение. Преуспеть на интеллектуальном рынке можно с идеями любого свойства: сказочно удачливые интеллектуалы есть как среди умеренных, так и среди радикалов. Поведение тоже может быть самым разнообразным - успеха добиваются как добродушные, так и рассерженные. Но если идеи не соответствуют нраву, преуспеть не получится. Нельзя быть мягким радикалом, как нельзя быть резким и сердитым, придерживаясь умеренных взглядов. Таких чудаков публика не жалует.

Основная задача радикалов уровня Ноама Хомски или Гордона Лидди состоит в том, чтобы, качуя по обшарпанным аудиториями, напоминать своим слушателям, что на самом-то деле они всю правду говорят, даже если мейнстрим-культура не уделяет им должного внимания. Радикал строит свою карьеру на предпосылке, что мир летит в тартарары, а коварная правящая элита оболванивает массы, заставляя придерживаться неверных суждений. Поэтому, чтобы преуспеть, радикал должен быть постоянно не в духе. Его аудитория ждёт от него пылкости с оттенком паранойи, самых широких энциклопедических знаний (чтобы интеллектуал мог прозревать правду сквозь расставленные истеблишментом лживые сети) и готовности защищать свою непримиримую позицию.

Чтобы войти в касту героев, радикал должен демонстрировать свое презрение к моде. Это несложно - нужно всего лишь запастись коричневыми рубашками или огромными тяжеленными башмаками. Вещи, которые даже поклонники марки Brooks Brothers сочтут немодными, в среде радикальных книгочеев и потребителей радикальной мысли в порядке вещей. Кроме того, радикалам приходится постоянно искать среди всеми почитаемых фигур новые жертвы для нападок, чтобы все видели, что их презрение к моде во всех ее проявлениях не ослабевает, даже несмотря на сотрудничество с изданиями типа Vanity Fair.

По схожей причине не знающие нужды профессора вынуждены искать все более экстремальные темы - садомазохизм, гей-сообщества - для своих исследований. Художникам также приходится поднимать всё более болезненные вопросы. Радикал, случайно заплывший в мейнстрим, моментально объявляется малодушным карьеристом, теряет контакт со своей аудиторией, а вместе с ним и гранты от различных фондов, и перспективы профессионального роста. Более того, радикальный интеллектуал должен не только говорить то, что нравится его сторонникам, он еще должен досаждать своим оппонентам словом или делом. Одним обхаживанием преданной аудитории крупного успеха не добьешься.

В свою очередь, если оппоненты станут поливать его грязью в ответ, то и аудитория, и покровители, и чиновники в разнообразных фондах - все как один встанут на его защиту. Он станет символом, человеком, покорившим сердца публики, которая будет готова раскошелиться, только чтобы приобрести его книги или сходить на его лекцию. Когда его представляют, публика аплодирует стоя, потому что в их представлении сама мысль о нем священна. (После выступления нередко случаются лишь вялые аплодисменты, поскольку в интеллектуальной битве публика выше ценит бойцовские качества, чем собственно интеллект.)

Чтобы обливание грязью было достоверным, радикальные интеллектуалы должны найти себе в пару общественного деятеля на противоположном конце политического спектра - Джерри Фолуэлл и Норман Лир, гей-активисты и деятели из организации Operation Rescue. Поддерживая этот символический симбиоз, обе стороны получают возможность собирать средства и отражать атаки друг друга. Они из кожи вон лезут, чтобы разозлить своих оппонентов - ради этого они готовы засунуть распятие в банку с мочой или спланировать какую-нибудь подобную этой акцию. В результате две недели кряду они будут обмениваться обвинениями в прямом эфире различных ток-шоу, а армии их сторонников мобилизуются и сомкнут ряды. Каждая из сторон будет претендовать на более полное презрение к моде, а если один противник отвоюет центральное место в дискуссии, другой моментально объявит себя жертвой гонений.

Итак, если радикальный интеллектуал - это пылкий спорщик и вечно недовольный скептик, умеренный интеллектуал должен быть вежливым, мягким и неспешным. Аудитория умеренных - это в целом довольные жизнью потребители, которых раздражают комментаторы, от которых столько шуму и дисгармонии. Умеренной публике нужен вежливый обмен мнениями, а изощренность мысли впечатляет их сильнее, нежели бесшабашные риторические выпады. Им по душе доброжелательные интеллектуалы, от которых можно услышать такую, например, фразу: «Я готов солидаризироваться с замечаниями, сформулированными мистером Мойерсом в ходе его неожиданного высказывания». Умеренный интеллектуал, в свою очередь, настолько уверен в собственной важности, что ему вовсе не обязательно быть интересным. Поэтому и говорит он тихо и не спеша, как будто с высокой вершины. За это его почитают глубоким мыслителем, пусть даже никто не вспомнит ни единой высказанной им мысли.

Выход на рынок

Если вы решили, что интеллектуал сначала выбирает специализацию и оттачивает манеры, а уже потом выходит на рынок мыслящей публики, то представление это ошибочно. Производство и маркетинг в данном случае развиваются параллельно, и процессы эти взаимозависимы. Нашей молодой интеллектуалке уже слегка за тридцать, но она по-прежнему большую часть времени проводит за рабочим столом. Чтобы попасть на ТВ или влиться в обойму лекторов, ей нужно побольше печататься, чтобы её заметили и запомнили. Вначале ей кажется, что, если ей удастся опубликовать один по-настоящему заметный материал в авторитетном издании, - карьерный рост ей обеспечен. Но она ошибается. Когда одним прекрасным утром в продаже появится какой-нибудь Harper’s с её первым большим эссе, ей будет казаться, что мир переменился. Но люди вокруг ничего такого не заметят и будут жить себе, как прежде, и относиться к ней так же, как вчера. Многие даже не обратят на статью внимания - а ведь она отдала ей несколько недель жизни, - а кто прочёл, воспримут её, как очередную блестку в бесконечном потоке медиаконфетти.

Тем не менее печататься надо. «Нью-Йорк таймс», Wall Street Journal, L.A. Times и другие газеты и журналы получают сотни тысяч материалов ежегодно, а регулярные публикации в этих изданиях - это способ напомнить миру и другим интеллектуалам о своём существовании. Итак, в течение первых нескольких часов после громкого события, типа оглашения судебного решения по вопросу гомосексуальных браков, наша интеллектуалка звонит правильному замредактора правильного отдела и сообщает, что телевизионные умники как обычно всё переврали. Редакторы печатных изданий любят, когда им так говорят, это придает им уверенности, что Джеральдо Ривера и прочие телегерои не заберут остатки их хлеба.

Между прочим, она упомянет, что дружна с издателем (редактор, конечно, усомнится, но чем чёрт не шутит). Памятуя о том, что сам себя не похвалишь, она убедит редактора, что «этот материал выведет дискуссию на новый уровень». Она расскажет, как вплетёт в повествование ссылку на какую-нибудь историю из поп-культуры, сравнив Верховный суд с героем недавнего лидера кинопроката. Редакторам нравится такая интеграция с другими ветвями масс-медиа, во-первых, потому, что это может стать темой для иллюстрации к материалу, во-вторых, в их среде популярно заблуждение, что ссылки на поп-культуру резко повышают индекс читаемости. Кроме того, это как раз тот жуткий замес высокого и низкого, к которому интеллектуалы из бобо с удовольствием прибегают, чтобы доказать всем, что они совсем не скучные и не зазнайки.

Редактор даёт предварительную отмашку, время пошло: молодая интеллектуалка должна написать материал за четыре часа, то есть растечься мыслью по древу, как в ежемесячном глянце не получится. Тем не менее материал должен быть выстроен подобно Шартрскому собору. Слог должен быть крепким и основательным, но восприниматься легко, как готические кружева. Первые два параграфа - это фасад, блистательный и всеохватный. Следующие несколько - подход к главному алтарю, прямой путь к предсказуемому апогею, по ходу которого можно взглянуть и на замечательные боковые капеллы. В итоге последний абзац должен напоминать выход в трансепту, когда свет заливает вас со всех сторон. Кроме того, по наущению журналиста Майкла Кинсли, следует избегать точек с запятой, поскольку они могут восприниматься, как проявление манерности. Статью неплохо бы с умеренностью пересыпать автобиографическими данными, чтобы читатель захотел ознакомиться с абзацем «Об авторе». Если в статье упомянута знаменитость - например, какой-нибудь недавно почивший политик - автору необходимо вставить какую-нибудь незначительную подробность их последней встречи или чувства, которые она испытала, узнав о кончине.

Но чтобы привлечь максимум внимания, статья должна быть слегка абсурдной. Логически выстроенные статьи читают, понимают и забывают. А вот противоречивые или абсурдные эссе заставляют десятки других авторов возмутиться и написать ответ, тем самым десятикратно усиливая общественный резонанс. У профессора Йельского университета Пола Кеннеди за плечами была отменная, но далеко не звездная карьера, когда он написал книгу «Становление и крах великих держав», где предрекал Америке упадок. Он был неправ, в чем его поспешили уверить сотни комментаторов, чем прославили автора и сделали его книгу бестселлером. Фрэнсис Фукуяма написал эссе «Конец истории», и тем, кто прочитал только название, тоже казалось, что автор поторопился. Тысячи оппонентов написали ответные тексты, где утверждалось, что история продолжается, а Фукуяма стал мировой знаменитостью.

Когда статью напечатают, молодой интеллектуалке надо будет известить редактора о мощном эффекте, который оказал материал на Белый дом/Федеральный резерв/киноиндустрию или на что он был должен там повлиять. Если у неё хорошие связи с другими интеллектуалами, её станут понемногу хвалить. Похвала, высокая оценка - валюта мыслящего класса. Как в пятидесятые интеллектуалы беспрестанно насылали друг на друга проклятья, так сегодняшние только и делают, что занимаются взаимным восхвалением. Поскольку добрым словом, которое, в сущности, ничего не стоит, можно завоевать расположение, похвалы раздаются направо и налево, что ведет к инфляции добрых слов. Ценность каждой единицы лести снижается, и скоро, чтобы высказать свое одобрение, интеллектуалам придётся волочь целую телегу похвалы.

Чтобы получить сколько-нибудь точные данные относительно положительной оценки её статьи, молодой интеллектуалке понадобится применить дефляционную формулу похвалы. «Статья мне понравилась» означает: «видел, но не читал». «Замечательная статья» - «начал и прочел до половины, но не помню, о чём». «Потрясающий материал» - «дочитал до конца». И только наивысшая форма читательской похвалы: «Материал просто выдающийся; ты изложила мои давние мысли», - может убедить автора в её искренности.

Если повезёт, нашей интеллектуалке предложат вести колонку. Это может показаться желанной вершиной, однако богатство и славу из своих колонок выжимают от силы дюжина авторов, остальные тысячи прозябают в добровольном рабстве, обречённые, подобно цирковым львам, раз в неделю выходить на сцену и развлекать почтенную публику. Те же, кто преуспел в этом деле, обладают превосходным знанием одного предмета: собственных суждений. Это не так просто, как кажется, поскольку мнения большинства людей остаются для них самих загадкой, пока кто-то не облечет их в слова. А вот колумнист, прочитав за 20 минут статью о нейрохирургии мозга, сможет выступить на конференции по нейрохирургии с лекцией, в которой обозначит основные проблемы профессии.

Следующий шаг для обделённого таким даром интеллектуала - это написать книгу. Помимо первоочередного литературного вопроса - кто её будет рекламировать, - нашей новоиспеченной писательнице следует озаботиться тремя важными аспектами: издательство, название и фраза, которая врежется читателю в память. Писательскую карьеру несложно проследить по издательствам. Её первую столь трудоемкую книгу напечатает издательство Чикагского университета. Следующую серьезную работу выпустит W.W. Norton. Её глубокомысленной и авторитетной книгой займется Simon & Schuser или Knopf, а в финале блестящей карьеры Random House выпустит миллионный тираж её мегапопулярных мемуаров.

Первая книжка будет начинаться со слова «Конец…». Подобное кликушество оказывает важный эффект драматической безвозвратности: немногие вспомнят книгу «Хромающая идеология», зато на «Конец идеологии» будут ссылаться и десятилетия спустя, даже если её содержание будет полностью забыто. Главная сложность состоит в том, чтобы найти что-то, что ещё не кончилось. Историю, равноправие, расизм, трагедию и политику уже разобрали, а всё остальное загнулось в книжках, названия которых начинаются со слова «Смерть…». «Конец садоводства»? Нет, так бестселлеры не называются.

Если стратегия «конца» не подойдет, наша писательница может применить подход, впервые примененный Леоном Урисом в серии суперпопулярных романов, а затем Томасом Кэхилом в сфере публицистики. Подход этот можно условно обозначить как этнический подхалимаж и применить на практике, назвав книгу примерно «Ирландцы - замечательные, а англичане так себе», после чего выпустить продолжение под заголовком «Великие евреи». Демографических групп, готовых платить за подобное лизоблюдство, писательнице хватит на много лет - «Умные покупают книги» - и где New York Review of Books найдёт критика, готового это опровергнуть?

Один мудрый человек когда-то провозгласил, что главная сила писателя в том, что он может выбрать из тех, кто его присвоит. Выбирая тему для своей первой книги, писатель выбирает аудиторию, перед которой ему, возможно, придется лебезить до конца дней. Однако прежде чем начать карьеру с исследования «Тайные тревоги кошек», писателю нужно помнить о письмах читателей-кошатников и трезво оценивать степень своей отстранённости.

Когда наша интеллектуалка отправится в турне по продвижению книги, ей понадобится меткая фирменная фраза, на которую ведущие ток-шоу смогут отреагировать за секунду до перерыва на рекламу, и использовать для возобновления разговора. Для образованной публики такой фразой может стать в меру изощренный парадокс, желательно в фарватере увлечения бобо примирением противоположностей. Исходя из этого, писатель может сказать, что её книга - это довод в пользу устойчивого развития, кооперативного индивидуализма, социально-ориентированного рынка, свободного управления, сострадательного консерватизма, практического идеализма или гибкой преданности. Наиболее успешный из оксюморонов «Простое изобилие» Сара Бэн Бретнах использовала для своего бестселлера, «Сложная нищета» уже вряд ли сработает.

Если фраза не придумается, а телезнаменитостью наша писательница ещё не стала, ей, возможно, придется обнажиться. Это, конечно, не означает, что ей придется буквально снять с себя одежду (хотя именно это предприняла Элизабет Вуртцель, и не только она). Скорее, подобно кинозвезде, в период карьерного застоя бесстыдно позирующей для Vanity Fair, писательница может заняться литературным эксгибиционизмом ради привлечения внимания. Она поведает благодарным зрителям секреты своего оргазма, а лучше даже сексуальные предпочтения своего хищного отчима. Если ей когда-то посчастливилось работать в Голливуде или на Уолл-стрит, она раскроет самые деликатные секреты своего наставника, который когда-то вывел её в люди, компании, которая поставила его на ноги, а в крайнем случае и супруга, который её любил.

(Книга «Бобо в раю. Откуда берётся новая элита» издана при поддержке Фонда развития и поддержки искусства «Айрис»)

Интеллигентность - это не только высокий интеллект и блестящее образование, это ещё и воспитанность, умение жить в гармонии с собой и окружающими, в согласии со своей совестью, это активная гражданская позиция, понятие о чести и достоинстве, стремление к правде.

Чтобы воспитаться и не стоять ниже уровня среды, в которую попал, недостаточно прочесть только Пиквика и вызубрить монолог из Фауста. <…> Тут нужны беспрерывный дневной и ночной труд, вечное чтение, штудировка, воля… Тут дорог каждый час…

И пока кто-то втихую посмеивается над интеллигентами из-за их подчёркнутой корректности и интеллектуальности, во всём мире говорят о русской интеллигенции как о культурном феномене, явлении, которое зародилось в Российской империи и положило начало выделению особенной, пусть и весьма немногочисленной, прослойки общества во всём остальном мире.

Нация, которая не ценит интеллигентности, обречена на гибель. История русской интеллигенции есть история русской мысли.

Д. С. Лихачёв, «Книга беспокойств»

Истинными русскими интеллигентами принято считать А. П. Чехова и Д. С. Лихачёва. В письме брату Николаю молодой Чехов привёл своего рода кодекс интеллигентного человека, на котором во многом и основываются следующие советы.

Как стать интеллигентнее

1. Уважайте других

Причём уважение это должно выходить за рамки соблюдения субординации и элементарных правил поведения. Это ещё и уважение к чувствам и желаниям окружающих, эмпатия, в какой-то степени даже сочувствие. Да, нелегко заставить себя сочувствовать окружающим, если вы не привыкли этого делать. Но именно работа над собой отличает интеллигентных людей.

Они уважают человеческую личность, а потому всегда снисходительны, мягки, вежливы, уступчивы…

А. П. Чехов, письмо брату Николаю, 1886 год

2. Не лгите

Помните, что в первую очередь вы лжёте сами себе. Ко лжи интеллигентные люди причисляют и бессмысленную рисовку, лесть, пускание пыли в глаза. Любой обман для них недопустим.

Они чистосердечны и боятся лжи как огня. Не лгут они даже в пустяках. Ложь оскорбительна для слушателя и опошляет в его глазах говорящего. Они не рисуются, держат себя на улице так же, как дома, не пускают пыли в глаза меньшей братии…

А. П. Чехов, письмо брату Николаю, 1886 год

3. Будьте скромны

У интеллигентных людей несколько другое восприятие ценностей. Они не суетны.

Их не занимают такие фальшивые бриллианты, как знакомства со знаменитостями, рукопожатие пьяного Плевако, восторг встречного в Salon’e, известность по портерным…

А. П. Чехов, письмо брату Николаю, 1886 год

Чаще они молчат, предпочитают не навязывать своё мнение окружающим, тем более когда их не спрашивают. Не откровенничают зря и не добиваются внимания окружающих уничижением себя.

В этом с интеллигентов определённо стоит брать пример. Скромность и умеренность помогут вам во многих сферах жизни, стоит только примерить на себя и принять эту философию.

4. Стремитесь к эстетике

Интеллигент - эстет. Его восхищает стройность мысли, талант, утончённость образов, изящество и человечность. Именно интеллигенты - главные блюстители того, что мы привыкли называть «вечными ценностями». Старайтесь быть похожими на них. Вовсе не обязательно иметь учёную степень, чтобы разбираться в литературе и восхищаться ей. Не нужно самому писать картины, чтобы получать эстетическое наслаждение от работ художников.

Они воспитывают в себе эстетику. Они не могут уснуть в одежде, видеть на стене щели с клопами, дышать дрянным воздухом, шагать по оплёванному полу, питаться из керосинки. Они стараются возможно укротить и облагородить половой инстинкт.

А. П. Чехов, письмо брату Николаю, 1886 год

5. Берегите свой талант

Поверьте, что вы талантливы. И берегите свой дар. Интеллигентные люди ставят талант выше всего остального, и именно это позволяет им оставаться представителями «интеллектуальной элиты», творить и созидать.

Если они имеют в себе талант, то уважают его. Они жертвуют для него покоем, женщинами, вином, суетой… Они горды своим талантом.

А. П. Чехов, письмо брату Николаю, 1886 год

6. Стремитесь ко внутренней свободе

Кто-то вообще ставит ощущение свободы во главу угла в вопросе интеллигентов и интеллигентности. И действительно, интеллигентный человек свободен от массы вещей, зависимость от которых испытывают остальные.

Основной принцип интеллигентности - интеллектуальная свобода, свобода как нравственная категория. Не свободен интеллигентный человек только от своей совести и от своей мысли.

Д. С. Лихачёв, «О русской интеллигенции. Письмо в редакцию», 1993 год

Интеллигентность - трудный путь, который подходит не всем. Далеко не каждый готов ежедневно «по капле выдавливать из себя раба». Но несомненно то, что ставшие на этот путь получают нечто неизмеримо большее, чем просто набор положительных качеств.

В наш век высоких технологий, когда даже дети говорят на непонятном наукообразном сленге, порой думаешь:«А правильно ли я выразил свою мысль?». Конечно же, интеллектуальный уровень развития человека играет не последнюю роль в жизни. При поступлении на работу, при любом собеседовании очень важно уметь поддержать разговор на должном уровне. И если вы свободно оперируете такими словами как «интерполяция», «макроэкономика», «квазизвездные радиоисточники», «космогония», вы произведете впечатление очень умного человека. Как же добиться этого?

Читайте! Прочтите философский словарь (шутка!). Я сам когда-то ради спортивного интереса решил прочесть его. Результаты оказались плачевными. Как вы думаете, до какой страницы я дошел? До 33-й! Дальше продолжать издеваться над собой я уже не мог. Если серьезно, чем больше вы читаете литературы (любой, не обязательно научной), тем больше ваш словарный запас. Поставьте себе цель: прочитывать хотя бы одну книгу в неделю. За год выйдет ровно 52 книги, что заметно продвинет вас вперед в становлении интеллектуалом. Вы и сами не заметите, как ваша речь станет намного разнообразнее.

Общайтесь с интересными людьми! Это позволит вам перенять у них немало не только интересных слов и мыслей, но и новых знаний. Как известно, нас делает такими, какие мы есть, наше окружение. Чем выше уровень интеллектуального развития вашего круга общения, тем больше ваш собственный уровень интеллекта (интересно, о чем беседуют игроки «Что? Где? Когда?» в домашнем кругу?).

Разгадывайте кроссворды! Да-да! Самые обычные кроссворды (или сканворды, которые сейчас в моде). Занимаясь этим интереснейшим видом проведения досуга, вы волей-неволей напрягаете свое воображение и заставляете работать свой мозг. Попутно узнаете очень много интересного. Это времяпровождение гораздо полезнее, чем сидеть с друзьями в баре и пить пиво (да простят меня мужчины!).

Смотрите интеллектуальные игры. Комментарии, как говорится, излишни. Высокоинтеллектуальные игры, охватывающие практически все сферы жизни. Совмещаешь приятное с полезным. Отдыхаешь, смотришь телевизор, вместе с тем повышаешь уровень своего интеллекта.

Станьте интеллектуалом! Да, трудно быть интеллектуалом. Но стоит того. Если вы все-таки прочтете философский словарь, то узнаете много интересного. Начиная с того, кто такой Пьер Абеляр, что такое «Абсолют» (не марка водки), заканчивая японской философией и кем был Ян Чжу... Хотя я сам против повышения своего интеллекта таким образом. Это сравнимо с тем, что вы начнете грузить в память своего компьютера все подряд. Даже компьютер не выдержит такого. Если же вы все-таки последуете данным советам, то получите плюс хотя бы в том, что с вами интересно будет поговорить. Следуйте советам и станьте интеллектуалом!