Альтернативный взгляд. Декабристы

Наши историографы стараются всё разложить по полочкам. Например, что первое в России вооруженное выступление против самодержавия – это, конечно, декабристы. Известная цитата: «Узок круг этих революционеров, страшно далеки они от народа. Но их дело не пропало. Декабристы разбудили Герцена». Далее Герцен развернул революционную агитацию, и так далее. Но не о периодизации сейчас речь.
Кстати, а где Степан Разин и Емельян Пугачев?

В советское время сложилось такое положение, что деятели всех этапов революционного движения подлежали безусловному одобрению. Даже их ошибки и заблуждения объяснялись тем, что в тогдашних условиях они в принципе не могли подойти к марксистскому пониманию, которое наши идеологи считали единственно верным. О декабристах написаны книги, снимались фильмы – и везде чувствовалось если и не восхваление, то одобрение и понимание. А ведь существовали и существуют иные точки зрения, которые просто не могли появиться в печати в то время.

Была советская литература, которая широко издавалась и популяризировалась. Конечно, в большинстве случаев она была сильно идеологизирована, но не всегда эта идеология «пёрла». Например, у Паустовского («Северная повесть») она не очень заметна, хотя, конечно, присутствует. А эмигрантская русскоязычная литература, ставшая доступной широкой публике в последние десятилетия – наверное, это предмет особого разговора.

Д.С.Мережковский. 14 декабря. Роман вышел в свет в 1918 году в Петрограде. Позднее Мережковский стал эмигрантом, ярым противником большевиков, как и его жена, Зинаида Гиппиус. Дошло до того, что одобрял Гитлера, считая его союзником по борьбе с большевизмом. Святая простота! Так уж нужна была Гитлеру свободная от большевизма сильная Россия. Теперь планы Гитлера известны весьма подробно, многое из некогда засекреченных материалов преданы гласности. Быть или не быть вообще российскому государству – так и только так стоял вопрос, третьего не дано. Мережковский умер в конце 1941 года, а то было бы с ним то же самое, что с Красновым, Шкуро, Власовым. Тоже надеялись, что Гитлер поможет им свергнуть большевиков, после чего воссоздать «Великую Россию».

Роман Мережковского читается с большим интересом. Главный герой – князь Голицын Валериан Михайлович, лицо историческое (1803-1859), по делу декабристов был осужден по 8-му разряду.

Декабристы разбудили Герцена – прописная истина. Действительно, Герцен считал себя в какой-то мере продолжателем дела декабристов, и не случайно в издаваемом им альманахе «Полярная звезда» были изображены профили пяти казненных декабристов – главных организаторов восстания 1825 года.

Пестель, Рылеев, Муравьев-Апостол, Бестужев-Рюмин, Каховский.

Как же развивались события? 27 ноября 1825 года в Петербурге узнали о кончине императора Александра Первого. В столице все затихло, фактически был объявлен траур. И началось междуцарствие, вызванное неясностью с престолонаследием. Ведь мало кто знал об отречении законного наследника – Константина.

Говорят о наследнике престола – «Рожден для царствования». Николаю же, третьему сыну императора Павла, престол ну никак не светил. Соответственно, его к этому и не готовили. Однако обстоятельства сложились так, что Николай первоначально присягнул Константину (сделал вид, что ничего не знает?). Это дало повод тогдашнему французскому послу в России Лафероннэ выдать такую шутку: «Вот уже две недели, как российской короной играют как в мячик, посылая ее друг другу».

Но делать нечего, и Николай с участием Сперанского и Бенкендорфа пишет манифест о своем вступлении на престол с 19 ноября 1825 года, с момента смерти Александра Первого. Все правильно, непрерывность и преемственность власти, «король умер – да здравствует король».

А в это время, 13 декабря у Рылеева решается вопрос о восстании. На завтра, на 7 часов утра, должен собраться Сенат, и войска будут присягать Николаю Павловичу. А ведь была уже присяга Константину… Следовательно, восстание завтра, а ничего еще не готово.

К этому же времени относится и намерение Пушкина нелегально съездить в Петербург из Михайловской ссылки. Не перебеги ему дорогу заяц, попал бы Александр Сергеевич на совещание к Рылееву 13 декабря, а дальше…

План Рылеева таков. Вывести войска на площадь перед Сенатом и требовать прибытия наследника-цесаревича. Если же нет – требовать от Сената издания манифеста о назначении выборных людей от всех сословий. И эти выборные должны решить, за кем остается престол и на каких условиях. Сенат также должен утвердить Временное правление до утверждения Великим собором народных представителей новой российской конституции.

Словом, Учредительное собрание.

В манифесте от Сената, по Рылееву, должно быть объявлено:
- Уничтожение бывшего правления; учреждение временного правления до установления постоянного; свободное тиснение и уничтожение цензуры; свободное исповедание всех вер; равенство всех сословий перед законом; уничтожение крепостного состояния; гласность судов; введение суда присяжных; уничтожение постоянной армии.

После представления Сенату манифеста о конституции предполагалось захватить дворец и арестовать царскую фамилию. А что делать с ней дальше? Предполагалось даже физически уничтожить, но кто решится? Вызвался Каховский… В романе Мережковского он выглядит форменным психом.

А утром 14-го выясняется, что войска, да и весь город уже присягнули новому государю Николаю Павловичу. Тем временем руководимые декабристами войска уже выстроились на Сенатской площади. Началось! Генерал Милорадович, стремясь избежать кровопролития, пытался увещевать восставших, но был смертельно ранен выстрелом Каховского.

И никаких решительных действий. «Стоячая революция» по определению того же Каховского. Тем временем императору удалось собрать верные ему войска, включая артиллерию. Каре восставших было обстреляно картечью. Далее – «Спасайся, кто может!»

А ведь шансы на успех у восставших были; это признавали, если верить Мережковскому, и в окружении императора. Во всяком случае, дворец бы они захватили. А что дальше? Захватить власть не так уж сложно, куда труднее ее удержать.

Дальше были следствие, суд, приговор, пятеро повешенных и множество сосланных в каторгу. Фактическая сторона дела по существу не отличается от толкований нашей историографии и от того, что было показано в фильме «Звезда пленительного счастья». Когда-то в музее дореволюционной истории Петербурга, располагавшемся в Комендантском доме в Петропавловской крепости, демонстрировали допрос императором Николаем участников – это была магнитофонная запись, наговоренная артистами ленинградских театров.

Рылеев, которому, как мы теперь знаем, терять было нечего, на допросе прямо заявил императору – цитирую дословно. По Мережковскому.

Вы плохо начали, ваше величество! Как сами изволили давеча выразиться, взошли на престол через кровь своих подданных; в народ, в дитя свое, вонзили нож… И вот плачете, каетесь, прощения молите. Если правду говорите, дайте России свободу – и мы ваши слуги вернейшие. А если лжете, берегитесь: мы начали – другие кончат. Кровь за кровь – на вашу голову или вашего сына, внука, правнука! И тогда-то увидят народы, что ни один из них так не способен к восстанию, как наш. Не мечта сие, но взор мой проникает завес времен! Я зрю сквозь целое столетие! Будет революция в России, будет! Ну, а теперь казните, убейте…

И ведь как в воду глядел!

А за ширмой во время допроса сидел Бенкендорф, и всё записывал, особенно имена и иные важные сведения. Да, знал свое дело шеф жандармов.

Из предсмертной записки Муравьева-Апостола. Опять цитирую.

Я видел сон. С восставшими ротами, шайкой разбойничьей, я прошел по всей России победителем. Всюду – вольность без Бога – злодейство, братоубийство неутолимое. И надо всей Россией черным пожарищем – солнце кровавое, кровавая чаша диавола. И вся Россия – разбойничья шайка, пьяная сволочь – идет за мной и кричит – «Ура, Муравьев! Ура, Иисус Христос!» <…> Россия гибнет. Россия гибнет. Боже, спаси Россию!

Что тут комментировать?

Итак, что же получилось в результате выступления 14 декабря? По делу декабристов сверх приговоренных к смерти было осуждено 116 человек. Оставшиеся в живых были амнистированы Александром Вторым в 1856 году.

Была попытка государственного переворота, это ясно. Был ли у восставших шанс на успех? Безусловно, был. Допустим, захватили бы оно власть – а что дальше? Ведь четкой программы у восставших не было; планировали созвать собор – типа Учредительного собрания для определения формы правления. При этом Южное общество стояло за республику, а Северное – за конституционную монархию. В конце концов, захватить власть не так уж сложно, значительно сложнее ее удержать. А это им бы не удалось хотя бы по той простой причине, что армия их бы не поддержала. Ведь Рылеев предлагал уничтожение постоянной армии.

А если бы действительно пришли декабристы к власти? Что – так и отдали бы власть Учредительному собранию? Держи карман шире, когда такое было… Еще свежа была память о французской революции XVIII века, там же имела место нешуточная борьба за власть. Робеспьер казнил Дантона (тот был слишком популярен в народе), а потом его самого 9-го термидора… Я уж не говорю о множестве бессмысленных жертв; к слову сказать – изобретатель гильотины – изобрел буквально на свою шею! Скорее всего, Россию ждало бы или смутное время, или диктатура.

У Мережковского приводится также бытовавшая когда-то легенда о смерти Александра Первого. Что будто бы он не умер, а вместо него похоронили очень похожего на него солдата, а сам Александр скрылся, и под именем старца Федора Кузьмича дожил до глубокой старости. Лев Толстой взялся было разрабатывать эту тему, но вскоре от нее отказался ввиду полной бесперспективности. Старец Федор Кузьмич действительно существовал, но к императору не имел никакого отношения. Теперь это установлено точно.
Просто не могли имитировать похороны другого человека под видом императора, не тот уровень. А легенда оказалась весьма живучей – однажды в каком-то журнале (кажется. «Наука и жизнь») проскочило сообщения, что в 1925 году вскрывали гробницу Александра I, и она оказалась пустой. Но никаких документов об этом не обнаружено.

Выступление декабристов наложило отпечаток на все царствование императора Николая Павловича. Начав царствование с разгрома антиправительственного выступления, в дальнейшем опасался повторения чего-то подобного. А еще боялся иноземного вторжения. Отсюда – политика «закручивания гаек», и всё его правление называли «железным тридцатилетием». И все равно кончил Севастопольской катастрофой. Хотя, по здравому размышлению, это был не такой уж плохой царь.

В феврале 1855 года кончилось это «железное тридцатилетие», на престол вступил новый царь, Александр Второй, многое стало меняться, начались важные реформы. В 1856 году новый император осуществил амнистию оставшихся в живых декабристов, восстановив их во всех правах. Существует полный список. Наиболее известные – С.П. Трубецкой, С.Г.Волконский, И.И.Пущин, И.А.Анненков; последний известен широкой публике благодаря замечательному фильму 1975 года «Звезда пленительного счастья». Некоторые благополучно дожили до семидесятых и даже до восьмидесятых годов позапрошлого столетия. Всех пережил Дмитрий Иринархович Завалишин, умерший в 1892 году в весьма преклонном возрасте. Неординарная личность – его младшая дочь Зинаида, в замужестве Еропкина, 1876-1956. Родилась, когда отцу было за семьдесят. О ней в 1951 году была заметка в журнале «Огонёк» под заголовком «Дочь декабриста». Вот как бывает порой – некоторые значительно переживают свое время.

Так кто же были декабристы – авантюристы или заблуждавшиеся герои? Наверное, и то, и другое. По Мережковскому получается, что они и сами не очень-то верили в успех. Иные вообще считали, что они обречены. В таком случае, это что – жертвенность? Во всяком случае, прав вождь мирового пролетариата – страшно далеки они от народа.

Цитату Ильича о том, как "декабристы разбудили Герцена" я выучил еще в школе наизусть. До сих пор помню. Было еще неприличное переложение, а вот его забыл, к сожалению. Памятник фольклора, так сказать...

//Чествуя Герцена, мы видим ясно три поколения, три класса, действовавшие в русской революции. Сначала - дворяне и помещики, декабристы и Герцен. Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа. Но их дело не пропало. Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию.

Ее подхватили, расширили, укрепили, закалили революционеры-разночинцы, начиная с Чернышевского и кончая героями «Народной воли». Шире стал круг борцов, ближе их связь с народом. «Молодые штурманы будущей бури» - звал их Герцен. Но это не была еще сама буря.

Буря, это - движение самих масс. Пролетариат, единственный до конца революционный класс, поднялся во главе их и впервые поднял к открытой революционной борьбе миллионы крестьян. Первый натиск бури был в 1905 году. Следующий начинает расти на наших глазах.

Чествуя Герцена, пролетариат учится на его примере великому значению революционной теории; - учится понимать, что беззаветная преданность революции и обращение с революционной проповедью к народу не пропадает даже тогда, когда целые десятилетия отделяют посев от жатвы; - учится определению роли разных классов в русской и международной революции. Обогащенный этими уроками, пролетариат пробьет себе дорогу к свободному союзу с социалистическими рабочими всех стран, раздавив ту гадину, царскую монархию, против которой Герцен первый поднял великое знамя борьбы путем обращения к массам с вольным русским словом.//
____________________
Оригинал взят у alanol09 в Наум Коржавин "ПАМЯТИ ГЕРЦЕНА"

Жестокий романс по одноимённому произведению В. И. Ленина

Любовь к Добру разбередила сердце им.
А Герцен спал, не ведая про зло...
Но декабристы разбудили Герцена.
Он недоспал. Отсюда всё пошло.

И, ошалев от их поступка дерзкого,
Он поднял страшный на весь мир трезвон.
Чем разбудил случайно Чернышевского,
Не зная сам, что этим сделал он.

А тот со сна, имея нервы слабые,
Стал к топору Россию призывать,-
Чем потревожил крепкий сон Желябова,
А тот Перовской не дал всласть поспать.

И захотелось тут же с кем-то драться им,
Идти в народ и не страшиться дыб.
Так началась в России конспирация:
Большое дело - долгий недосып.

Был царь убит, но мир не зажил заново.
Желябов пал, уснул несладким сном.
Но перед этим побудил Плеханова,
Чтоб тот пошел совсем другим путем.

Всё обойтись могло с теченьем времени.
В порядок мог втянуться русский быт...
Какая сука разбудила Ленина?
Кому мешало, что ребёнок спит?

На тот вопрос ответа нету точного.
Который год мы ищем зря его...
Три составные части - три источника
Не проясняют здесь нам ничего.

Да он и сам не знал, пожалуй, этого,
Хоть мести в нем запас не иссякал.
Хоть тот вопрос научно он исследовал,-
Лет пятьдесят виновного искал.

То в «Бунде», то в кадетах... Не найдутся ли
Хоть там следы. И в неудаче зол,
Он сразу всем устроил революцию,
Чтоб ни один от кары не ушел.

И с песней шли к Голгофам под знамёнами
Отцы за ним, - как в сладкое житьё...
Пусть нам простятся морды полусонные,
Мы дети тех, кто недоспал свое.

Мы спать хотим... И никуда не деться нам
От жажды сна и жажды всех судить...
Ах, декабристы!.. Не будите Герцена!..
Нельзя в России никого будить.

Минуло двести лет со дня рождения Герцена… Не чествует его сегодня либеральная Россия… Не поминает Герцена правая печать… Коммунисты должны помянуть Герцена – «для уяснения своих задач, для уяснения настоящего исторического места писателя, сыгравшего великую роль в подготовке русской революции».

Александр Иванович Герцен родился в Москве 25 марта (6 апреля) 1812 года. «Сын сердца» — так переводится с немецкого фамилия русского революционера, писателя, философа и публициста. Эту фамилию придумал ему отец…

Впрочем, с биографией нашего славного соотечественника можно познакомиться, обратившись ко многим справочникам и энциклопедиям. Сегодня мы рекомендуем прочесть статью В.И.Ленина, написанную к столетнему юбилею Герцена. Никто объективнее Ленина не смог оценить его роли в нашей истории. А роль немалая. Герцен, по словам Ленина, поднял знамя первой русской революции.

В.И.Ленин «Памяти Герцена»

Минуло сто лет со дня рождения Герцена. Чествует его вся либеральная Россия, заботливо обходя серьезные вопросы социализма, тщательно скрывая, чем отличался революционер Герцен от либерала. Поминает Герцена и правая печать, облыжно уверяя, что Герцен отрекся под конец жизни от революции. А в заграничных, либеральных и народнических, речах о Герцене царит фраза и фраза.

Рабочая партия должна помянуть Герцена не ради обывательского славословия, а для уяснения своих задач, для уяснения настоящего исторического места писателя, сыгравшего великую роль в подготовке русской революции.

Герцен принадлежал к поколению дворянских, помещичьих революционеров первой половины прошлого века. Дворяне дали России Биронов и Аракчеевых, бесчисленное количество «пьяных офицеров, забияк, картежных игроков, героев ярмарок, псарей, драчунов, секунов, серальников», да прекраснодушных Маниловых. «И между ними, - писал Герцен, - развились люди 14 декабря, фаланга героев, выкормленных, как Ро-мул и Рем, молоком дикого зверя… Это какие-то богатыри, кованные из чистой стали с головы до ног, воины-сподвижники, вышедшие сознательно на явную гибель, чтобы разбудить к новой жизни молодое поколение и очистить детей, рожденных в среде палачества и раболепия».

К числу таких детей принадлежал Герцен. Восстание декабристов разбудило и «очистило» его. В крепостной России 40-х годов XIX века он сумел подняться на такую высоту, что встал в уровень с величайшими мыслителями своего времени. Он усвоил диалектику Гегеля. Он понял, что она представляет из себя «алгебру революции». Он пошел дальше Гегеля, к материализму, вслед за Фейербахом. Первое из «Писем об изучении природы» - «Эмпирия и идеализм», - написанное в 1844 году, показывает нам мыслителя, который, даже теперь, головой выше бездны современных естествоиспытателей-эмпириков и тьмы тем нынешних философов, идеалистов и полуидеалистов. Герцен вплотную подошел к диалектическому материализму и остановился перед - историческим материализмом.

Эта «остановка» и вызвала духовный крах Герцена после поражения революции 1848 года. Герцен покинул уже Россию и наблюдал эту революцию непосредственно. Он был тогда демократом, революционером, социалистом. Но его «социализм» принадлежал к числу тех бесчисленных в эпоху 48-го года форм и разновидностей буржуазного и мелкобуржуазного социализма, которые были окончательно убиты июньскими днями. В сущности, это был вовсе не социализм, а прекраснодушная фраза, доброе мечтание, в которое облекала свою тогдашнюю революционность буржуазная демократия, а равно невысвободившийся из-под ее влияния пролетариат.

Духовный крах Герцена, его глубокий скептицизм и пессимизм после 1848 года был крахом буржуазных иллюзий в социализме. Духовная драма Герцена была порождением и отражением той всемирно-исторической эпохи, когда революционность буржуазной демократии уже умирала (в Европе), а революционность социалистического пролетариата еще не созрела. Этого не поняли и не могли понять рыцари либерального российского языкоблудия, которые прикрывают теперь свою контрреволюционность цветистыми фразами о скептицизме Герцена. У этих рыцарей, которые предали русскую революцию 1905 года, которые забыли и думать о великом звании революционера, скептицизм есть форма перехода от демократии к либерализму, - к тому холуйскому, подлому, грязному и зверскому либерализму, который расстреливал рабочих в 48 году, который восстановлял разрушенные троны, который рукоплескал Наполеону III и который проклинал, не умея понять его классовой природы, Герцен.

У Герцена скептицизм был формой перехода от иллюзий «надклассового» буржуазного демократизма к суровой, непреклонной, непобедимой классовой борьбе пролетариата. Доказательство: «Письма к старому товарищу», Бакунину, написанные за год до смерти Герцена, в 1869 году. Герцен рвет с анархистом Бакуниным. Правда, Герцен видит еще в этом разрыве только разногласие в тактике, а не пропасть между миросозерцанием уверенного в победе своего класса пролетария и отчаявшегося в своем спасении мелкого буржуа. Правда, Герцен повторяет опять и здесь старые буржуазно-демократические фразы, будто социализм должен выступать с «проповедью, равно обращенной к работнику и хозяину, земледельцу и мещанину». Но все же таки, разрывая с Бакуниным, Герцен обратил свои взоры не к либерализму, а к Интернационалу, к тому Интернационалу, которым руководил Маркс, - к тому Интернационалу, который начал «собирать полки» пролетариата, объединять «мир рабочий», «покидающий мир пользующихся без работы»!

Не поняв буржуазно-демократической сущности всего движения 1848 года и всех форм домарксовского социализма, Герцен тем более не мог понять буржуазной природы русской революции. Герцен - основоположник «русского» социализма, «народничества». Герцен видел «социализм» в освобождении крестьян с землей, в общинном землевладении и в крестьянской идее «права на землю». Свои излюбленные мысли на эту тему он развивал бесчисленное количество раз.

На деле в этом учении Герцена, как и во всем русском народничестве - вплоть до полинявшего народничества теперешних «социалистов-революционеров» - нет ни грана социализма. Это - такая же прекраснодушная фраза, такое же доброе мечтание, облекающее революционность буржуазной крестьянской демократии в России, как и разные формы «социализма 48-го года» на Западе. Чем больше земли получили бы крестьяне в 1861 году и чем дешевле бы они ее получили, тем сильнее была бы подорвана власть крепостников-помещиков, тем быстрее, свободнее и шире шло бы развитие капитализма в России. Идея «права на землю» и «уравнительного раздела земли» есть не что иное, как формулировка революционных стремлений к равенству со стороны крестьян, борющихся за полное свержение помещичьей власти, за полное уничтожение помещичьего землевладения.

Революция 1905 года вполне доказала это: с одной стороны, пролетариат выступил вполне самостоятельно во главе революционной борьбы, создав социал-демократическую рабочую партию; с другой стороны, революционные крестьяне («трудовики» и

«Крестьянский союз»106), борясь за всякие формы уничтожения помещичьего землевладения вплоть до «отмены частной собственности на землю», боролись именно как хозяева, как мелкие предприниматели.

В настоящее время словопрения насчет «социалистичности» права на землю и т. п. служат только к затемнению и прикрытию действительно важного и серьезного исторического вопроса: о различии интересов либеральной буржуазии и революционного крестьянства в русской буржуазной революции; иначе говоря, о либеральной и демократической, о «соглашательской» (монархической) и республиканской тенденции в этой революции. Именно этот вопрос поставлен «Колоколом»107 Герцена, если смотреть на суть дела, а не на фразы, - если исследовать классовую борьбу, как основу «теорий» и учений, а не наоборот.

Герцен создал вольную русскую прессу за границей - в этом его великая заслуга. «Полярная Звезда»108 подняла традицию декабристов. «Колокол» (1857-1867) встал горой за освобождение крестьян. Рабье молчание было нарушено.

Но Герцен принадлежал к помещичьей, барской среде. Он покинул Россию в1847 г., он не видел революционного народа и не мог верить в него. Отсюда его либеральная апелляция к «верхам». Отсюда его бесчисленные слащавые письма в «Колоколе» к Александру II Вешателю, которых нельзя теперь читать без отвращения. Чернышевский, Добролюбов, Серно-Соловьевич, представлявшие новое поколение революционеров-разночинцев, были тысячу раз правы, когда упрекали Герцена за эти отступления от демократизма к либерализму. Однако справедливость требует сказать, что, при всех колебаниях Герцена между демократизмом и либерализмом, демократ все же брал в нем верх.

Когда один из отвратительнейших типов либерального хамства, Кавелин, восторгавшийся ранее «Колоколом» именно за его либеральные тенденции, восстал против конституции, напал на революционную агитацию, восстал против «насилия» и призывов к нему, стал проповедовать терпение, Герцен порвал с этим либеральным мудрецом. Герцен обрушился на его «тощий, нелепый, вредный памфлет», писанный «для негласного руководства либеральничающему правительству», на кавелинские «политико-сентиментальные сентенции», изображающие «русский народ скотом, а правительство умницей». «Колокол» поместил статью «Надгробное слово», в которой бичевал «профессоров, вьющих гнилую паутинку своих высокомерно-крошечных идеек, экс-профессоров, когда-то простодушных, а потом озлобленных, видя, что здоровая молодежь не может сочувствовать их золотушной мысли». Кавелин сразу узнал себя в этом портрете.

Когда был арестован Чернышевский, подлый либерал Кавелин писал: «Аресты мне не кажутся возмутительными… революционная партия считает все средства хорошими, чтобы сбросить правительство, а оно защищается своими средствами». А Герцен точно отвечал этому кадету, говоря по поводу суда над Чернышевским: «А тут жалкие люди, люди-трава, люди-слизняки говорят, что не следует бранить эту шайку разбойников и негодяев, которая управляет нами».

Когда либерал Тургенев написал частное письмо Александру II с уверением в своих верноподданнических чувствах и пожертвовал два золотых на солдат, раненных при усмирении польского восстания, «Колокол» писал о «седовласой Магдалине (мужеского рода), писавшей государю, что она не знает сна, мучась, что государь не знает о постигнувшем ее раскаянии». И Тургенев сразу узнал себя.

Когда вся орава русских либералов отхлынула от Герцена за защиту Польши, когда все «образованное общество» отвернулось от «Колокола», Герцен не смутился. Он продолжал отстаивать свободу Польши и бичевать усмирителей, палачей, вешателей Александра П. Герцен спас честь русской демократии. «Мы спасли честь имени русского, - писал он Тургеневу, - и за это пострадали от рабского большинства».

Когда получалось известие, что крепостной крестьянин убил помещика за покушение на честь невесты, Герцен добавлял в «Колоколе»: «И превосходно сделал!». Когда сообщали, что вводятся военные начальники для «спокойного» «освобождения», Герцен писал: «Первый умный полковник, который со своим отрядом примкнет к крестьянам, вместо того, чтобы душить их, сядет на трон Романовых». Когда полковник Рей-терн застрелился в Варшаве (1860 г.), чтобы не быть помощником палачей, Герцен писал: «Если расстреливать, так нужно расстреливать тех генералов, которые велят стрелять по безоружным». Когда перебили 50 крестьян в Бездне и казнили их вожака Антона Петрова (12 апреля 1861 года)109, Герцен писал в «Колоколе»:

«О, если б слова мои могли дойти до тебя, труженик и страдалец земли русской!., как я научил бы тебя презирать твоих духовных пастырей, поставленных над тобой петербургским синодом и немецким царем… Ты ненавидишь помещика, ненавидишь подьячего, боишься их - и совершенно прав; но веришь еще в царя и архиерея… не верь им. Царь с ними, и они его. Его ты видишь теперь, ты, отец убитого юноши в Бездне, ты, сын убитого отца в Пензе… Твои пастыри - темные как ты, бедные как ты… Таков был пострадавший за тебя в Казани иной Антоний (не епископ Антоний, а Антон безднинский)… Тела твоих святителей не сделают сорока восьми чудес, молитва к ним не вылечит от зубной боли; но живая память об них может совершить одно чудо - твое освобождение».

Отсюда видно, как подло и низко клевещут на Герцена окопавшиеся в рабьей «легальной» печати наши либералы, возвеличивая слабые стороны Герцена и умалчивая о сильных. Не вина Герцена, а беда его, что он не мог видеть революционного народа в самой России в 40-х годах. Когда он увидал его в 60-х - он безбоязненно встал на сторону революционной демократии против либерализма. Он боролся за победу народа над царизмом, а не за сделку либеральной буржуазии с помещичьим царем. Он поднял знамя революции.

Чествуя Герцена, мы видим ясно три поколения, три класса, действовавшие в русской революции. Сначала - дворяне и помещики, декабристы и Герцен. Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа. Но их дело не пропало. Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию.

Ее подхватили, расширили, укрепили, закалили революционеры-разночинцы, начиная с Чернышевского и кончая героями «Народной воли»110 . Шире стал круг борцов, ближе их связь с народом. «Молодые штурманы будущей бури» - звал их Герцен. Но это не была еще сама буря.

Буря, это - движение самих масс. Пролетариат, единственный до конца революционный класс, поднялся во главе их и впервые поднял к открытой революционной борьбе миллионы крестьян. Первый натиск бури был в 1905 году. Следующий начинает расти на наших глазах.

Чествуя Герцена, пролетариат учится на его примере великому значению революционной теории; - учится понимать, что беззаветная преданность революции и обращение с революционной проповедью к народу не пропадает даже тогда, когда целые десятилетия отделяют посев от жатвы; - учится определению роли разных классов в русской и международной революции. Обогащенный этими уроками, пролетариат пробьет себе дорогу к свободному союзу с социалистическими рабочими всех стран, раздавив ту гадину, царскую монархию, против которой Герцен первый поднял великое знамя борьбы путем обращения к массам с вольным русским словом.

ПСС, т. 21, стр. 256-262

Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа
Из статьи «Памяти Герцена» (1912) В. И. Ленина (1870-1924): «Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа. Но дело их не пропало. Декабристы разбудили Герцена. Герцен начал революционную агитацию».
Употребляется: иронически по поводу замкнутого, далеко от основного населения страны сообщества (правящего класса, чиновников, богемы и т. д.).

Энциклопедический словарь крылатых слов и выражений. - М.: «Локид-Пресс» . Вадим Серов . 2003 .

Смотреть что такое "Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа" в других словарях:

Ленин В. И. (Ульянов, 1870—1924) — род. в Симбирске 10 (23) апреля 1870 г. Отец его, Илья Николаевич, происходил из мещан гор. Астрахани, лишился отца в возрасте 7 лет и был воспитан старшим братом, Василием Николаевичем, которому и… … Большая биографическая энциклопедия

- (псевдоним ≈ Искандер) , русский революционер, писатель, философ и публицист. Родился в семье богатого помещика И. А. Яковлева; мать ≈ немка Луиза Гааг. Брак родителей не был оформлен, и Г. носил… …

I Герцен Александр Иванович (псевдоним Искандер) , русский революционер, писатель, философ и публицист. Родился в семье богатого помещика И. А. Яковлева; мать немка Луиза Гааг. Брак родителей… … Большая советская энциклопедия

«Чествуя Герцена, мы видим ясно три поколения, три класса, действовавшие в русской революции. Сначала – дворяне и помещики, декабристы и Герцен. Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа. Но их дело не пропало. Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию.

Ее подхватили, расширили, укрепили, закалили революционеры-разночинцы, начиная с Чернышевского и кончая героями «Народной воли» Шире стал круг борцов, ближе их связь с народом. «Молодые штурманы будущей бури» – звал их Герцен. Но это не была еще сама буря.

Буря, это – движение самих масс. Пролетариат, единственный до конца революционный класс, поднялся во главе их и впервые поднял к открытой революционной борьбе миллионы крестьян. Первый натиск бури был в 1905 году. Следующий начинает расти на наших глазах.»

В 1972 году в самиздате было опубликовано стихотворение Наума Коржавина «Памяти Герцена» с подзаголовком «Баллада об историческом недосыпе» (жестокий романс по одноимённому произведению В. И. Ленина), который сопровождался авторским уточнением: «Речь идет не о реальном Герцене, к которому автор относится с благоговением и любовью, а только об его сегодняшней официальной репутации».

Любовь к Добру разбередила сердце им.
А Герцен спал, не ведая про зло...
Но декабристы разбудили Герцена.
Он недоспал. Отсюда всё пошло.

И, ошалев от их поступка дерзкого,
Он поднял страшный на весь мир трезвон.
Чем разбудил случайно Чернышевского,
Не зная сам, что этим сделал он.

А тот со сна, имея нервы слабые,
Стал к топору Россию призывать,
Чем потревожил крепкий сон Желябова,
А тот Перовской не дал всласть поспать.

И захотелось тут же с кем-то драться им,
Идти в народ и не страшиться дыб.
Так началась в России конспирация:
Большое дело – долгий недосып.

Был царь убит, но мир не зажил заново.
Желябов пал, уснул несладким сном.
Но перед этим побудил Плеханова,
Чтоб тот пошёл совсем другим путем.

Всё обойтись могло с теченьем времени.
В порядок мог втянуться русский быт...
Какая сука разбудила Ленина?
Кому мешало, что ребёнок спит?

На тот вопрос ответа нету точного.
Который год мы ищем зря его...
Три составные части – три источника
Не проясняют здесь нам ничего.

Да он и сам не знал, пожалуй, этого,
Хоть мести в нем запас не иссякал.
Хоть тот вопрос научно он исследовал -
Лет пятьдесят виновного искал.

То в «Бунде», то в кадетах... Не найдутся ли
Хоть там следы. И, в неудаче зол,
Он сразу всем устроил революцию,
Чтоб ни один от кары не ушёл.

И с песней шли к Голгофам под знамёнами
Отцы за ним – как в сладкое житьё...
Пусть нам простятся морды полусонные,
Мы дети тех, кто недоспал своё.

Мы спать хотим... И никуда не деться нам
От жажды сна и жажды всех судить...
Ах, декабристы! Не будите Герцена!
Нельзя в России никого будить.

Впоследствии бард Александр Дулов написал на эти стихи (с некоторыми изменениями) песню «Баллада об историческом недосыпе».