Рассказчик (герой Пруста). Повествователь и рассказчик

Это тот, кто принимает участие в событиях и повествует о них; таким образом по видимости "отсутствующий" в повествовании автор создает иллюзию достоверности всего происходящего. Не случайно фигура героя - рассказчика особенно часто появляется в русской прозе начиная со второй половины 30-х годов ХIХ в.

От имени "я" может говорить и такой рассказчик, которого нельзя назвать героем: он не принимает участия в событиях, а лишь повествует о них. Рассказчик, не являющийся героем, представляет, однако, частью художественного мира: он тоже, как и персонажи, предмет изображения. Он, как правило, наделен именем, биографией, а главное - рассказ характеризирует не только персонажей и события, о которых он повествует, но и его самого.

Итак, можно сказать, что в литературном произведении, как бы оно ни было построено с точки зрения повествования, мы всегда обнаруживаем авторское "присутствие", но обнаруживается оно в большей или меньшей степени и в разных формах: в повествовании от 3-го лица повествователь наиболее близок автору, в сказе рассказчик наиболее отдален от него. Рассказчик в рассказе не только субъект речи, но и объект речи. Вообще можно сказать, что, чем сильнее личности рассказчика обнаруживается в тексте, тем в большей степени он является не только субъектом речи, но и объектом ее. И наоборот: чем незаметнее речь повествователя, чем меньше в ней характерности, тем ближе повествователь к автору.

Можно сделать и тот вывод, что проблема автора продолжает оставаться и в наше время центральной проблемой литературоведения. Одновременно с российскими филологами и независимо от них во второй половине ХХ века, а точнее, в 60-х годах, как раз когда активизируется внимание русских ученых к проблеме автора и, особенно к субъектной организации произведения.

В результате лирический герой - важнейшая черта всего поэтического мира. Важнейшая, хотя и не единственная, Можно сказать, что образ автора в лирике складывается из всех наших представлений о лирическом герое, других героях, других формах выражения авторского сознания. Еще раз подчеркнем, что лирический герой - важная, но не единственная возможность создания образа автора в лирике. "Образ автора - это образ, складывающийся или созданный из основных черт творчества поэта. Он воплощает в себя и отражает в себе иногда также и элементы художественно преобразованной его биографии. Потебня справедливо указывал, что поэт-лирик "пишет историю своей души (и косвенно историю своего времени". Лирическое Я - это не только образ автора, это - вместе с тем представитель большого человеческого общества", - утверждает В. Виноградов.

Итак, образ автора - это центральная фигура в художественном произведении. Конечно, образ автора в тексте связан и с биографическим автором.". Многофункциональное личное местоимение "я" дает возможность автору поэтического произведения создать достаточно полный и достоверный портрет лирического героя, в котором в той или иной мере отражается личность самого автора… Поэт в течение всей своей жизни создает неповторимый поэтический автопортрет, который раскрывается перед читателем в единстве своих черт только при знании им всего творчества автора и его жизни в целом" .

Рассказчик (Марсель) в «Поисках»

Марсель - состоятельный парижанин, «сын правителя министерской канцелярии» , вероятно, единственный сын своих родителей, любимец своей бабушки по матери. В детстве, «когда герою-Рассказчику приблизительно девять или десять лет» , он проводит со своей семьей летние каникулы в провинциальном городке Комбре, в ранней юности переживает влюбленность в Жильберту Сван, а позднее - гораздо более сильное и сложное чувство к Альбертине. Внешний облик Марселя почти не представлен читателю, в «Поисках» с трудом можно найти лишь несколько малозначимых свидетельств: в бальбекском отеле перед морским купаньем, читатель видит юношу глазами де Шарлю : «вы и без того смешны в купальном костюме с вышитыми якорями» ; он невысок ростом (герцогиня Германтская выше него) ; год спустя после Бальбека приехавшая к Марселю Альбертина, взглянув на его лицо, выразила пожелание, чтобы он «обзавелся усами» ; позже, уже после смерти Альбертины, Марсель в разговоре с Андре заметит: «Тут я увидел себя в зеркале; я был поражен сходством между мной и Андре. Если бы я давно не перестал брить усы и если бы от них у меня остался только пушок, сходство было бы почти полным» . Некоторые черты своего характера он наследует от своих близких. Когда его приятель Блок лгал ему, юноша-Рассказчик не верил, но и не сердился, - «потому что унаследовал черту моей мамы и бабушки: я не возмущался даже теми, кто поступал гораздо хуже, я никого никогда не осуждал» ; «я, унаследовавший некоторые черты от бабушки, ничего не ждал от людей и не обижался на них - они привлекали меня к себе самим своим разнообразием» ; «я унаследовал от бабушки полное отсутствие самолюбия - на грани отсутствия чувства собственного достоинства» . В своем характере Марсель обнаруживает и черты тети Леонии . При этом Марсель - «юноша остро и сложно чувствующий, но совсем не чувственный» .

Герой - Рассказчик - Автор

Герой «Поисков» близок, но не идентичен автору. Он, как и Пруст, принадлежит к обеспеченной буржуазной семье, хотя является сыном не известного врача, а влиятельного чиновника. Он с детства слаб здоровьем, впечатлителен и художественно одарен, стремится заниматься литературой, его, как и Пруста, зовут Марселем, и он тоже однажды дрался на дуэли . Почти все «Поиски» (за исключением вставной части «Любовь Свана») разворачиваются через сюжет взросления героя и изменения во времени его восприятия. Литературовед А. Д. Михайлов считает этот сюжет первым по значимости среди основных сюжетных линий «Поисков»: «мы можем рассматривать сюжет книги Пруста с точки зрения личной судьбы героя-Рассказчика, сначала мальчика, затем подростка, потом соответственно юноши, человека, приближающегося к поре первой зрелости, а в конце книги - уже человека стареющего, которого подчас начинают не сразу узнавать его бывшие знакомые. Судьба героя как основной сюжет книги прослежена в “Поисках” достаточно детально… Это сюжет центральный, главный» . Биограф Пруста писатель Андре Моруа формулирует сюжет героя «Поисков» как драму «человека необычайно умного и болезненно чувствительного, который с детства умозрительно отправляется на поиски счастья, пытается достичь его во всех формах, но с неумолимой трезвостью отказывается обманывать самого себя, как то делает большинство людей. Они приемлют любовь, славу, свет по их мнимой цене. Пруст отказываясь от этого, вынужден искать некий абсолют» . В выражении идеи этого абсолюта автор и герой-Рассказчик неразделимы: «…моя мечтательность придавала очарование всему, что могло приманить ее. И даже в моих чувственных влечениях, всегда устремленных к единой цели, сосредоточенных вокруг одной грезы, я мог различить в качестве основной двигательной силы идею, идею, ради которой я пожертвовал бы жизнью и центральным пунктом которой, как во времена моих дневных размышлений с книгой в комбрейском саду, была идея совершенства» . Но в иных случаях Герой, Рассказчик и Автор сосуществуют в «Поисках» в более сложных соотношениях:

Литературное становление героя

«Марсель - невероятный Шерлок Холмс, в высшей степени счастливый в ловле мимолетных жестов и обрывочных историй, которые он видит и слышит» . В первой книге «Поисков» - в момент запечатления детского восприятия образа мартенвильских колоколен, - «Пруст делает любопытнейшую вещь: он сталкивает свой нынешний стиль со стилем своего прошлого. Марсель просит бумаги и сочиняет описание этих трех колоколен, которое рассказчик и воспроизводит. Это первый писательский опыт Марселя, очаровательный, несмотря на то что некоторым сравнениям, скажем, с цветами или с девушками, придана нарочитая детскость» . В третьей книге он отыскивает, исправляет и посылает статью с описанием колоколен в «Фигаро» , в пятой - всё еще надеется ее обнаружить напечатанной , статья появляется лишь в шестой . Автобиографическое содержание в образе Марселя показывает не столько внешнюю биографию, сколько его внутреннее «трудное, болезненное становление писателем» . Поначалу самым трудным было сдвинуться с места, преодолеть инерцию сложившихся привычек: «Ах, если бы я мог, по крайней мере, начать писать! Но в каких бы условиях я не приступал к работе… с увлечением, методически, с удовольствием, отказываясь от прогулки, откладывая ее, чтобы потом заслужить как награду, пользуясь тем, что я хорошо себя чувствую, или вынужденным бездействием во время болезни, - мои усилия неизменно увенчивала чистая страница, девственной белизны... Я представлял собой всего лишь орудие привычек не работать» . В финале «Поисков» тяжело больной Рассказчик, приступая к работе над задуманной им книгой, признается: «Когда-то я был молод, мне все давалось легко, и мои ученические записки Бергот находил “великолепными”. Но, вместо того чтобы упорно трудиться, я предавался лени, растрачивал себя в удовольствиях, истощал болезнями, заботами, капризами и за свое произведение принялся лишь накануне смерти, не имея никакого представления о ремесле» . И в то же время он отмечает, что лень спасла его «от излишнего легкомыслия» .

В экранизациях

• 4 актера по возрастам Рассказчика (ребенок: Жорж Дю Френ, подросток: Пьер Миньяр, взрослый: Марчелло Мазарелло, постаревший: Андре Энжель) - «Обретённое время» Рауля Руиса (1999):
• Миша Леско - «В поисках утраченного времени»

Повествование - это сообщение, рассказ об определенном событии в его временной последовательности. Всякий повествовательный текст рассказывает какую-либо «историю». При этом история может либо излагаться последовательно от начала и до конца, либо в повествовании могут быть перестановки событий. Возможны также пропуски событий. По ходу повествования возможны воспоминания о прошедших событиях, а возможны намеки на будущие.

С одной стороны, повествователь не называет себя («я»), он как бы растворен в тексте и как личность не проявлен (не персонифицирован). Это свойство эпических произведений – объективность изображаемого, когда, по словам Аристотеля, «произведение как бы само поет себя». С другой стороны, в произведении прослеживается авторская оценка изображенных в романе событий, с авторской концепцией мира. Тем самым мы осознаем условность определения «объективное повествование». Повествователь – это важнейшая (в эпических произведениях), но не единственная форма авторского сознания. Автор проявляется не только в повествовании, но и во многих других сторонах произведения: в сюжете и композиции, в организации времени и пространства, во многом другом, вплоть до выбора средств малой образности. Повествователю принадлежат все те отрезки текста, которые нельзя приписать никому из героев.

Речь повествователя оказывается способна вбирать в себя голос героя, причем он может совмещаться с авторским голосом в пределах одного отрезка текста, даже в пределах одного предложения. В таких текстах можно наблюдать совмещение голоса автора и голоса героя – при том, что формально весь этот фрагмент текста принадлежит повествователю. Принципиальное различие между героем и автором в тои, что герой ограничен в своем кругозоре особым положением во времени и пространстве, особенностями характера, возраста и многими другими обстоятельствами. Автор же всеведущ и вездесущ, хотя степень его «проявленности» в тексте произведения может быть различной, в том числе и в организации произведения с точки зрения повествования.

3.Не собственно-прямая речь.

Когда голос героя начинает преобладать над голосом автора, хотя формально текст принадлежит повествователю. Это несобственно-прямая речь, которую отличает от несобственно-авторского повествования именно преобладание голоса героя. Подобное стремление к слиянию голосов автора и героя, как правило, происходит при их близости и говорит о стремлении писателей к позиции не отрешенного судьи, а «сына и брата» своих героев.Несобственно-авторское повествование и несобственно-прямая речь – две близкие друг другу разновидности. Если подчас трудно бывает их резко разграничить, то можно выделять не три, а две разновидности и говорить при этом о том, что преобладает в тексте: «план автора» или «план персонажа»

Самый же яркий и известный пример такого повествования – «Евгений Онегин»: фигура автора-рассказчика организует весь роман, который и строится как беседа автора с читателем, рассказ о том, как пишется (писался) роман, который благодаря этому как будто создается на глазах у читателя. Автор здесь организует и отношения с героями. Причем сложность этих отношений с каждым из героев мы понимаем во многом благодаря своеобразному речевому «поведению» автора. Слово автора способно вбирать в себя голоса персонажей. С каждым из них автор вступает в отношения то диалога, то полемики, то полного сочувствия и соучастия.

2.Герой-рассказчик.

Это тот, кто принимает участие в событиях и повествует о них; таким образом по видимости «отсутствующий» в повествовании автор создает иллюзию достоверности всего происходящего. Герой – очевидец и участник событий – призван постулировать «правдоподобность» изображаемого. При этом читатель вплотную оказывается приближен к герою, видит его как бы крупным планом, без посредника в лице всезнающего автора.

3.От имени «я» может говорить и такой рассказчик, которого нельзя назвать героем: он не принимает участия в событиях, а лишь повествует о них. Рассказчик, не являющийся героем, предстает, однако, частью художественного мира: он тоже, как и персонажи, предмет изображения. Он, как правило, наделен именем, биографией, а главное – его рассказ характеризует не только персонажей и события, о которых он повествует, но и его самого. Фигура рассказчика дает возможность сложной авторской «игры», и не только в сказовом повествовании, – например, в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита», где автор играет «ликами» рассказчика: то он акцентирует свое всеведение, обладание полным знанием о героях и обо всем, что происходило в Москве («За мной, читатель, и только за мной!»), – то надевает маску незнания, приближающую его к любому из проходных персонажей.

У нас самая большая информационная база в рунете, поэтому Вы всегда можете найти походите запросы

Эта тема принадлежит разделу:

Литература. Ответы

Что такое литература? Как родилась и как «росла» теория литературы? Стих и проза. природа стиха. Силлабо-тоническая система стихосложения Что такое роман-эпопея? Разновидности комедии

К данному материалу относятся разделы:

Литература в понимании русской формальной школы. Остранение. Автоматизация/деавтоматизация. Обнажение приема

Литература в понимании структурализма: что нового?

Постструктурализм - общее название для ряда подходов в социально-гуманитарном и философском познании

Образ. Может ли литература быть без образов?

Подражание, стилизация, пародия

Основные системы стихосложения

Метр и ритм в стихе

Строфика. Основные виды строф

Рождение рифимы ее расцвет и деградация

Звукопись в стихе. Мелодика

Повтор в литературе. Повтор в стихе – совсем не то же, что в прозе

Литературные роды: эпос, лирика, драма

Героическое, возвышенное, комическое

Разновидности комического. Юмор и сатира

Основные эпические жанры

Основные лирические жанры

Основные драматические жанры. В чем состоит драматический текст?

Рассказ и новелла: в чем различие?

Виды романа

Что такое композиция? Что в нее входит?

Разновидности трагедии

Чем жанр драма отличается от жанра трагедия

Сюжет и его композиция. Чем сюжет отличается от фабулы?

Из чего состоит персонаж?

Автор и текст. Формы присутствия автора в произведении

Курсовая работа по экономическому анализу

В связи с переходом от директивно управляемой экономики к рыночной возникла необходимость в управлении предприятием как субъектом рыночных отношений.

Наплавлення горизонтальних валиків на вертикальну поверхню

Самостійна робота. Зварювальна дільниця

Математичні аспекти безпеки криптографічних систем

Практичні вимоги до симетричних шифрів. Модель порушника та модель загроз криптосистемі. Види атак на симетричні та асиметричні криптосистеми. Теоретична стійкість, досконало стійкий шифр. Досконала стійкість шифру Вернама по кінцевому модулю. Поняття практичної стійкості

Типы отношения к болезни. Рентное и установочное поведение пациента

Клиническая психология. Сенситивный тип. Тревожный тип. Ипохондрический тип. Меланхолический тип (витально-тоскливый). Апатический тип. Анозогнозический тип (эйфорический). Эргопатический тип (стенический). Неврастенический тип. Эгоцентрический (истероидный) тип. Паранойяльный тип. Дисфорический (агрессивный) тип. Гармоничный (реалистичный, взвешенный) тип.

Таможенное дело

Сущность организационного поведения. Федеральный закон Российской Федерации «Таможенный Кодекс Российской Федерации». Процессы контроля в деятельности сотрудников таможенных органов. таможенные органы. Основные задачи контроля.

Понятие повествование в широком смысле подразумевает обще­ние некоего субъекта, рассказывающего о событиях, с читателем и применяется не только к художественным текстам (например, о со­бытиях повествует ученый-историк). Очевидно, следует прежде все­го соотнести повествование со структурой литературного произве­дения. При этом нужно разграничивать два аспекта: «событие, о ко­тором рассказывается», и «событие самого рассказывания». Термин «повествование» соответствует в данном случае исключитель­но второму «событию».

Необходимо внести два уточнения. Во-первых, повествующий субъект имеет прямой контакт с адресатом-читателем, отсутствую­щий, например, в случаях вставных рассказов, обращенных одни­ми персонажами к другим. Во-вторых, четкое разграничение двух названных аспектов произведения возможно, а их относительная автономность характерна в основном для эпических произведений. Конечно, рассказ персонажа драмы о событиях, которые не пока­заны на сцене, или аналогичный рассказ о прошлом лирического субъекта (не говоря уже об особом лирическом жанре «рассказа в стихах») представляют собой явления, близкие эпическому повествованию. Но это будут уже переходные формы.

Различаются рассказ о событиях одного из действующих лиц, адресованный не читателю, а слушателям-персо­нажам, и рассказ об этих же событиях такого субъекта изображе­ния и речи, который является посредником между миром персо­нажей и действительностью читателя. Только рассказ во втором значении следует – при более точном и ответственном словоупотреблении – называть «повествованием». Например, вставные истории в пушкинском «Выстреле» (рассказы Сильвио и графа Б*) считаются таковыми именно потому, что они функционируют внутриизображенного мира и становятся известны благодаря основному рассказчику, который передает их читателю, обращаясь непосредственно к нему, а не к тем или иным участникам событий.

Таким образом, при подходе, дифференцирующем «акты рассказывания» в зависимости от их адресата, категория повествователя может быть соотнесена с такими различными субъектами изображения и речи, как повествователь , рассказчик и «образ автора». Об­щей для них является посредническая функция, и на этой основе возможно установление различий.

Повествователь – тот, кто сообщает читателю о событиях и поступках персонажей, фиксирует ход времени, изображает облик действующих лиц и обстановку действия, анализирует внутреннее состояние героя и мотивы его поведения, характеризует его человеческий тип (душевный склад, темперамент, отношение к нравственным нормам и т. п.), не будучи при этом ни участником событий, ни – что еще важнее – объектом изображения для кого-либо из персонажей. Специфика повествователя одновременно – во всеобъемлющем кругозоре (его границы совпадают с границами изображенного мира) и в адресованности его речи в первую очередь читателю, т. е. направленности ее как раз за пределы изображенного мира. Иначе говоря, эта специфика определена положением «на границе» вымышленной действительности.

Подчеркнем: повествователь – не лицо, а функция. Или, как говорил немецкий писатель Томас Манн (в романе «Избранник»), «невесомый, бесплотныйи вездесущий дух повествования». Но функция может быть прикреплена к персонажу (или некий дух может быть воплощен в нем) – при том условии, что персонаж в качестве повествователя будет совершенно не совпадать с ним же как действующим лицом.

Такова ситуация в пушкинской «Капитанской дочке». В конце этого произведения первоначальные условия рассказывания, казалось бы, решительно изменяются: «Я не был свидетелем всему, чем мне остается уведомить читателя; но я так часто слыхал о том рассказы, что малейшие подробности врезались в мою память и что мне кажется, будто бы я тут же невидимо присутствовал», Невидимое присутствие – традиционная прерогатива именно повествователя, а не рассказчика. Но отличается ли хоть сколько-ни­будь способ освещения событий в этой части произведения от всего предшествующего? Очевидно, – ничем. Не говоря уже об отсутствии чисто речевых различий, в обоих случаях субъект повествования одинаково легко сближает свою точку зрения с точкой зрения пер­сонажа. Маша точно так же не знает, кто на самом деле та дама, которую она успела «рассмотреть с ног до головы», как и Гринев-персонаж, которому «показалась замечательна» наружность его во­жатого, не подозревает, с кем в действительности случайно свела его жизнь. Но ограниченное ви́дение персонажей сопровождается такими портретами собеседников, которые по своей психологиче­ской проницательности и глубине далеко выходят за пределы их возможностей. С другой стороны, повествующий Гринев – отнюдь не определенная личность, в противоположность Гриневу – действую­щему лицу. Второй – объект изображения для первого; такой же, как и все остальные персонажи. При этом взгляд Петра Гринева-персонажа на происходящее ограничен условиями места и време­ни, включая особенности возраста и развития; гораздо глубже его точка зрения как повествователя. С другой стороны, Гринева-пер­сонажа по-разному воспринимают прочие действующие лица. Но в особой функции «я-повествующего» субъект, которого мы называ­ем Гриневым, предметом изображения ни для кого из персонажей не является. Он – предмет изображения лишь для автора-творца.

«Прикрепление» функции повествования к персонажу мотиви­ровано в «Капитанской дочке» тем, что Гриневу приписывается «авторство» записок. Персонаж как бы превращается в автора: от­сюда и расширение кругозора. Возможен и противоположный ход художественной мысли: превращение автора в особого персонажа, создание им своего «двойника» внутри изображенного мира. Так происходит в романе «Евгений Онегин». Тот, что обращается к чи­тателю со словами «Теперь мы в сад перелетим,/Где встретилась Татьяна с ним», конечно, – повествователь. В читательском созна­нии он легко отождествляется, с одной стороны, с автором-творцом (создателем произведения как художественного целого), с другой – с тем персонажем, который вместе с Онегиным вспоминает на бе­регу Невы «начало жизни молодой». На самом деле в изображенном мире в качестве одного из героев присутствует, конечно, не автор-творец (это невозможно), а «образ автора»,прототипом которого служит для создателя произведения он сам как «внехудожественная» личность – как частное лицо с особой биографией («Но вре­ден север для меня») и как человек определенной профессии (при­надлежащий к «цеху задорному»).

Понятия «повествователь » и «образ автора » иногда смешиваются, но их можно и должно различать. Прежде всего, и того и другого следует отграничить – именно в качестве «образов» – от создавшего их автора-творца. То, что повествователь – «фиктивный образ, не идентичный с автором», – общепринятое мнение. Не столь ясно соотношение «образа автора» с автором подлинным, или «первичным». По М.М. Бахтину, «образ автора» – нечто «созданное, а не создающее».

«Образ автора» создается подлинным автором (творцом произведения) по тому же принципу, что и автопортрет в живописи. Эта аналогия позволяет достаточно четко отграничить творение от творца. Автопортрет художника, с теоретической точки зрения, может включать в себя не только его самого с мольбертом, палитрой и кистью, но и стоящую на подрамнике картину, в которой зритель, внимательно приглядевшись, узнает подобие созерцаемого им автопортрета. Иначе говоря, художник может изобразить себя рисующимэтот самый, находящийся перед зрителями, автопортрет (ср.: «Покамест моего романа/Я кончил первую главу»). Но он не может показать, как создается эта картина в ее целом – с воспринимаемой зрителем двойной перспективой (с автопортретом внутри). Для создания «образа автора», как любого другого, подлинному автору необходима точка опоры вне произведения, вне «поля изображения» (М.М. Бахтин).

Повествователь, в отличие от автора-творца, находится вне лишь того изображенного времени и пространства, в условиях которого развертывается сюжет. Поэтому он может легко возвращаться или забегать вперед, а также знать предпосылки или результаты событий изображаемого настоящего. Но его возможности вместе с тем определены из-за границ всего художественного целого, включающего в себя изображенное «событие самого рассказывания». «Все­знание» повествователя (например, в «Войне и мире» Л.Н.Толстого) точно также входит в авторский замысел, как в иных случаях – в «Преступ­лении и наказании» Ф.М. Достоевского или в романах И.С. Тургенева – повествователь, согласно авторским установкам, отнюдь не обладает полнотой зна­ния о причинах событий или о внутренней жизни героев.

В противоположность повествователю рассказчик находится не на границе вымышленного мира с действительностью автора и читателя, а целиком внутри изображенной реальности. Все основ­ные моменты «события самого рассказывания» в этом случае стано­вятся предметом изображения, «фактами» вымышленной действи­тельности: «обрамляющая» ситуация рассказывания (в новеллисти­ческой традиции и ориентированной на нее прозе XIX-XX вв.); личность повествующего: он либо связан биографически с персо­нажами, о которых ведет рассказ (литератор в «Униженных и ос­корбленных», хроникер в «Бесах» Ф.М. Достоевского), либо во всяком случае имеет особый, отнюдь не всеобъемлющий, кругозор; специ­фическая речевая манера, прикрепленная к персонажу или изобра­жаемая сама по себе («Повесть о том, как поссорились Иван Ивано­вич с Иваном Никифоровичем» Н.В. Гоголя). Если повествователя внутри изображенного мира никто не видит и не предполагает возможности его существо­вания, то рассказчик непременно входит в кругозор либо повествователя, либо пер­сонажей – слушателей (Иван Васильевич в рассказе «После бала» Л.Н. олстого).

Образ рассказчика - как характер или как «языковое лицо» (М.М. Бах­тин) – необходимый отличительный признак этого типа изображаю­щего субъекта, включение же в поле изображения обстоятельств рассказывания факультативно. Например, в пушкинском «Выстре­ле» – три рассказчика, но показаны только две ситуации рассказы­вания. Если же подобная роль поручается персонажу, рассказ кото­рого не носит никаких признаков ни его кругозора, ни его речевой манеры (история Павла Петровича Кирсанова в «Отцах и детях», приписанная Аркадию), это воспринимается как условный прием. Его цель – снять с автора ответственность за достоверность рассказанного. На самом деле субъект изображения и в этой части романа Тургенева – повествователь.

Итак, рассказчик – субъект изображения, достаточно объекти­вированный и связанный с определенной социально-культурной и языковой средой, с позиций которой (как происходит в том же «Выстреле») он и изображает других персонажей. Повествователь, напротив, по своему кругозору близок автору-творцу. В то же время по сравнению с героями он – носитель более нейтральной речевой стихии, общепринятых языковых и стилистических норм. Так отли­чается, например, речь повествователя от рассказа Мармеладова в «Преступлении и наказании». Чем ближе герой автору, тем меньше речевых различий между героем и повествователем. Поэтому ведущие персонажи большой эпики, как правило, не бывают субъектами стилистически резко выделяемых рассказов.

«Посредничество» повествователя помогает читателю прежде всего получить более достоверное и объективное представление о событиях и поступках, а также и о внутренней жизни персонажей. «Посредничество» рассказчика позволяет войти внутрь изображенного мира и взглянуть на события глазами персонажей. Первое связано с определенными преимуществами внешней точки зрения. И наоборот, произведения, стремящиеся непосредственно приобщить читателя к восприятию событий персонажем, обходятся вовсе или почти без повествователя, используя формы дневника, переписки, исповеди («Бедные люди» Ф.М. Достоевского, «Письма Эрнеста и Доравры» Ф. Эмина). Третий, промежуточный вариант – когда автор-творец стремится уравновесить внешнюю и внутреннюю позиции. В таких случаях образ рассказчика и его рассказ могут оказаться «мостиком» или соединительным звеном: так обстоит дело в «Герое нашего времени» М.Ю.Лермонтова, где рассказ Максима Максимыча связывает «путевые записки» Автора-персонажа с «журналом» Печорина.

Итак, в широком смысле (то есть без учета различий между композиционными формами речи) повествование – совокупность тех высказываний речевых субъектов (повествователя, рассказчика, образа автора), которые осуществляют функции «посредничества» между изображенным миром и читателем – адресатом всего произведения как единого художественного высказывания.