Константин райкин выступление на съезде реакция. Известные театралы прокомментировали речь константина райкина

Руководитель театра «Сатирикон» Константин Райкин резко выступил на съезде Союза театральных деятелей России, обрушившись на государственную цензуру и действия общественных активистов, направленных на защиту морали. Райкину ответил Александр Залдостанов («Хирург»).

24 октября в ходе съезда Союза театральных деятелей России с резонансной речью выступил руководитель театра «Сатирикон», известный актер и режиссер . Его выступление пришлось на очередную годовщину со дня рождения его знаменитого отца, .

В частности, Константин Райкин считает, что в России существует цензура, а особенно ему не нравится борьба государства "за нравственность в искусстве".​

В своем выступлении в качестве примеров он привел в московском Центре фотографии имени братьев Люмьер, а также об отмене спектакля "Иисус Христос – суперзвезда" в омском театре.

Константин Райкин заявил, что общественные организации, которые добились отмены этих культурных мероприятий, лишь "прикрываются" словами о морали, патриотизме и родине. По мнению Райкина, подобные акции "проплачены" и незаконны.

Руководитель театра «Сатирикон» напомнил коллегам "о цеховой солидарности" деятелей искусства, и призвал "не делать вид, что власть - это единственный носитель нравственности и морали".

Константин Райкин. Выступление на съезде Союза театральных деятелей России

ПОЛНЫЙ ТЕКСТ выступления Константина Райкина на съезде Союза театральных деятелей России

Дорогие друзья, я в вас прошу прощения, что сейчас я буду говорить немножко взбалмошно, так сказать. Потому что я с репетиции, у меня еще вечерний спектакль, и я внутренне немножко сучу ножками - я привык заранее приходить в театр и готовиться к спектаклю, который сыграю. И еще как-то мне довольно сложно говорить спокойно на тему, которую я хочу затронуть.

Во-первых, сегодня 24 октября - и 105 лет со дня рождения Аркадия Райкина, я вас всех поздравляю с этим событием, с этой датой.

И, вы знаете, я вам так скажу, что у меня папа, когда понял, что я стану артистом, учил меня одной вещи, он как-то в мое сознание вложил одну такую вещь, он называл это - цеховая солидарность. То есть это некая этика по отношению к занимающимся одним делом вместе с тобой. И, мне кажется, нам сейчас очень время про это вспомнить всем.

Потому что меня очень тревожат - я думаю, как и вас всех - те явления, которые происходят в нашей жизни. Эти, так сказать, наезды на искусство, на театр, в частности. Эти совершенно беззаконные, экстремистские, наглые, агрессивные, прикрывающиеся словами о нравственности, о морали, и вообще всяческими, так сказать, благими и высокими словами: «патриотизм», «Родина» и «высокая нравственность» - вот эти группки оскорбленных якобы людей, которые закрывают спектакли, закрывают выставки, нагло очень себя ведут, к которым как-то странно власть нейтральна, дистанцируется. Мне кажется, что это безобразные посягательства на свободу творчества, на запрет цензуры.

А запрет цензуры - я не знаю, как кто к этому относится - я считаю, что это величайшее событие векового значения в нашей жизни, в художественной, духовной жизни нашей страны. У нас это проклятие и позор вообще отечественной нашей культуры, нашего искусства, многовековой, наконец, был запрещен.

C нами разговаривают наши начальники непосредственные таким лексиконом сталинским, такими сталинскими установками, что просто ушам своим не веришь!

И что сейчас происходит? Я сейчас вижу, как на это явно чешутся руки кого-то это изменить и вернуть обратно. Причем вернуть обратно не просто во времена застоя, а еще в более давние времена - в сталинские времена. Потому что с нами разговаривают наши начальники непосредственные таким лексиконом сталинским, такими сталинскими установками, что просто ушам своим не веришь! Это говорят представители власти, мои непосредственные начальники, господин Аристархов* так разговаривает. Хотя его вообще надо переводить с аристархского на русский, потому что он говорит языком, которым просто стыдно, что от имени министерства культуры так человек разговаривает.

Мы сидим и слушаем это. Мы чего - не можем как-то высказаться все вместе?

Я понимаю, у нас довольно разные традиции, в нашем театральном деле - тоже. Мы очень разобщены, мне кажется. Мы достаточно мало интересуемся друг другом. Но это полбеды. Главное, что есть такая мерзкая манера - клепать и ябедничать друг на друга. Мне кажется, это просто сейчас недопустимо!

Цеховая солидарность, как меня папа учил, обязует каждого из нас, работника театра - артиста ли, режиссера ли, - не говорить в средствах массовой информации плохо друг о друге. И в инстанциях, от которых мы зависим. Ты можешь сколько угодно быть не согласным творчески с каким-то режиссером, артистом. Напиши ему смску злобную, напиши ему письмо, подожди его у подъезда, скажи ему, но не надо в это вмешивать средства массовой информации, и делать это достоянием всех, потому что наши распри, которые обязательно будут, будут!

Творческое несогласие, возмущение - это нормально. Но когда мы заполняем этим газеты и журналы, и телевидение - это на руку только нашим врагам, то есть тем, кто хочет прогнуть искусство под интересы власти. Маленькие, конкретные, идеологические интересы. Мы, слава богу, от этого освободились.

Cловами о нравственности, Родине и народе, и патриотизме прикрываются, как правило, очень низкие цели. Не верю я этим группам возмущенных и обиженных людей, у которых, видите ли, их религиозные чувства оскорблены. Не верю! Верю, что они проплачены.

Я помню. Мы все родом из советской власти. Я помню этот позорный идиотизм. Это причина, единственная, по которой я не хочу быть молодым, не хочу вернуться туда опять, в эту мерзкую книжку, опять ее читать. А меня заставляют эту книжку опять читать! Потому что словами о нравственности, Родине и народе, и патриотизме прикрываются, как правило, очень низкие цели. Не верю я этим группам возмущенных и обиженных людей, у которых, видите ли, их религиозные чувства оскорблены. Не верю! Верю, что они проплачены.

Так что, это группки мерзких людей, которые борются незаконными мерзкими путями за нравственность, видите ли. Когда мочой обливают фотографии - это что, борьба за нравственность, что ли?

Вообще не надо общественным организациям бороться за нравственность в искусстве. Искусство само в себе имеет достаточно фильтров из режиссеров, художественных руководителей, критиков, зрителей, души самого художника. Это носители нравственности. Не надо делать вид, что власть - это единственный носитель нравственности и морали. Вообще это не так.

Вообще, у власти столько соблазнов около нее, вокруг нее, столько искушений, что умная власть платит искусству за то, что искусство перед ней держит зеркало и показывает в это зеркало ошибки, просчеты и пороки этой власти. Вот умная власть за это ему платит!

А не за то платит власть, как говорят нам наши руководители, что: «А вы тогда и делайте. Мы вам платим деньги, вы тогда и делайте, что надо». А кто знает? Они будут знать, что надо? Кто нам будет говорить? Я сейчас слышу: «Это чуждые нам ценности. Вредно для народа». Это кто решает? Это они будут решать? Они вообще не должны вмешиваться. Они не должны вмешиваться. Они должны помогать искусству, культуре.

Не надо делать вид, что власть - это единственный носитель нравственности и морали. Вообще это не так. Собственно, я считаю, что нам надо объединиться, еще раз говорю - нам надо объединиться. Нам надо плюнуть и на время забыть о наших художественных тонких рефлексиях по отношению друг к другу.

Мне может сколько угодно не нравиться какой-то режиссер, но я костьми лягу, чтоб ему дали высказаться. Это я повторяю слова Вольтера вообще, практически, потому что такие качества высокие человеческие у меня. Понимаете? А вообще, на самом деле, если не шутить, то мне кажется, это все поймут. Это нормально: будут несогласные, будут возмущенные.

В кои-то веки наши деятели театра встречаются с президентом. Это встречи такие нечастые. Я бы сказал, декоративные. Но все-таки они происходят. И там можно решить какие-то серьезные вопросы. Нет. Почему-то и здесь начинаются предложения установить возможную границу трактовки классики. Ну зачем президенту-то устанавливать эту границу? Ну зачем его в эти дела втягивать. Он не должен вообще этого понимать. Он не понимает - и не нужно ему понимать. И вообще, зачем устанавливать эту границу? Кто на ней будет пограничником? Аристархов? Ну не надо это. Пусть ее трактуют. Кто-то будет возмущен - замечательно. Что же мы иллюстрируем Федора Михайловича Достоевского, который говорил: «Только лиши нас опеки, мы тут же попросимся обратно в опеку». Ну что же мы? Ну неужели он такой гений, что и про нас настучал на тысячу лет вперед? Про наше, так сказать, раболепство.

У нас вообще в театре происходит масса интереснейших вещей. И масса интересных спектаклей. Ну, масса - я называю, когда много. Я считаю, что это хорошо. Разных, спорных - прекрасно! Нет, мы опять почему-то хотим. Мы друг на друга клевещем, доносим иногда, прямо вот так, ябедничаем. И опять хотим в клетку! В клетку-то зачем опять? «Чтоб цензура, давайте!» Не надо, не надо! Господи, что же мы утрачиваем и сами отказываемся от завоеваний? Что же мы иллюстрируем Федора Михайловича Достоевского, который говорил: «Только лиши нас опеки, мы тут же попросимся обратно в опеку». Ну что же мы? Ну неужели он такой гений, что и про нас настучал на тысячу лет вперед? Про наше, так сказать, раболепство.

Я предлагаю всем: ребята, нам надо всем внятно высказаться по этому поводу - по поводу этих закрытий, а то мы молчим. Почему мы молчим все время?! Закрывают спектакли, закрывают это… Запретили «Иисус Христос - суперстар». Господи! «Нет, кого-то это оскорбило». Да, оскорбит кого-то, и что?

Нам надо всем внятно высказаться по этому поводу - по поводу этих закрытий, а то мы молчим. Почему мы молчим все время?! Закрывают спектакли, закрывают это.

И церковь наша несчастная, которая забыла, как ее травили, уничтожали священников, срывали кресты и делали овощехранилища в наших церквях. И она начинает действовать такими же методами сейчас. Значит, прав был Лев Николаевич Толстой, который говорил, что не надо соединяться с властью церкви, иначе она начинает не богу служить, а власть обслуживать. Что мы в большой степени и наблюдаем.

И не надо, что: «Церковь будет возмущаться». Ну, ничего! Ничего! Не надо сразу закрывать все! Или, если закрывают, надо реагировать на это. Нам вместе. Вот попытались там что-то сделать с Борей Мильграмом в Перми. Ну, вот как-то мы встали дыбом, многие. И вернули его на место. Представляете? Наша власть сделала шаг назад. Совершая глупость, сделала шаг назад и исправила эту глупость. Это потрясающе. Это так редко и нетипично. Но сделали это. И мы тоже в этом поучаствовали - вместе собрались и вдруг высказались.

Мне кажется, сейчас, в очень трудные времена, очень опасные, очень страшные; очень это похоже… Не буду говорить, на что, но сами понимаете. Нам нужно вместе очень соединиться и очень внятно давать отпор этому.

Ещё раз, с днём рождения Аркадия Райкина.

* Владимир Аристархов - первый заместитель министра культуры.

Не менее жестко ответил Константину Райкину президент мотоклуба «Ночные волки» «Хирург» ().

Президент мотоклуба «Ночные волки» Александр «Хирург» Залдостанов в беседе с НСН ответил руководителю театра «Сатирикон» Константину Райкину, назвавшему активистов общественных организаций "группкой оскорбленных".

"Дьявол всегда соблазняет свободой! А под видом свободы эти райкины хотят превратить страну в сточную канаву, по которой текли бы нечистоты. Бездействовать мы не будем, и я сделаю все, чтобы защитить нас от американской демократии. Несмотря на все репрессии, которые они распространяют по всему миру!", - сказал лидер "Ночных волков".

По его мнению, сегодня Россия является "единственной страной, у кого действительно есть свобода".

"Райкины в Америке не существовали бы, а у нас существуют", - сказал Хирург.

Касательно цитаты Ленина применительно к Райкину. Специально привожу статью Ильича из мохнатого 1905 года, которая интересна не только мнением о свободе творчества некоторых индивидуалистов.

ПАРТИЙНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ И ПАРТИЙНАЯ ЛИТЕРАТУРА

Новые условия социал-демократической работы, создавшиеся в России после октябрьской революции, выдвинули на очередь вопрос о партийной литературе. Различие между нелегальной и легальной печатью, – это печальное наследие крепостнической, самодержавной России, – начинает исчезать. Оно еще не померло, далеко нет. Лицемерное правительство нашего министра-премьера еще бесчинствует до того, что "Известия Совета Рабочих Депутатов" печатаются "нелегально", но, кроме позора для правительства, кроме новых моральных ударов ему, ничего не получается из глупых попыток "запретить" то, чему помешать правительство не в силах.

При существовании различия между нелегальной и легальной печатью вопрос о партийной и непартийной печати решался крайне просто и крайне фальшиво, уродливо. Вся нелегальная печать была партийна, издавалась организациями, велась группами, связанными так или иначе с группами практических работников партии. Вся легальная печать была не партийна, – потому что партийность была под запретом, – но "тяготела" к той или другой партии. Неизбежны были уродливые союзы, ненормальные "сожительства", фальшивые прикрытия; с вынужденными недомолвками людей, желавших выразить партийные взгляды, смешивалось недомыслие или трусость мысли тех, кто не дорос до этих взглядов, кто не был, в сущности, человеком партии.

Проклятая пора эзоповских речей, литературного холопства, рабьего языка, идейного крепостничества! пролетариат положил конец этой гнусности, от которой задыхалось, все живое и свежее на Руси. Но пролетариат завоевал пока лишь половину свободы для России.
Революция еще не закончена. Если царизм уже не в силах победить революцию, то революция еще не в силах победить царизма. И мы живем в такое время, когда всюду и на всем сказывается это противоестественное сочетание открытой, честной, прямой, последовательной партийности с подпольной, прикрытой, "дипломатичной", увертливой "легальностью". Это противоестественное сочетание сказывается и на нашей газете: сколько бы ни острил г. Гучков насчет социал-демократической тирании, запрещающей печатать либерально-буржуазные, умеренные газеты, а факт все же остается фактом, – Центральный Орган Российской социал-демократической рабочей партии, "Пролетарий", все же остается за дверью самодержавно-полицейской России.

Как-никак, а половина революции заставляет всех нас приняться немедленно за новое налаживание дела. Литература может теперь, даже "легально", быть на партийной. Литература должна стать партийной. В противовес буржуазным нравам, в противовес буржуазной предпринимательской, торгашеской печати, в противовес буржуазному литературному карьеризму и индивидуализму, "барскому анархизму" и погоне за наживой, – социалистический пролетариат должен выдвинуть принцип партийной литературы, развить этот принцип и провести его в жизнь в возможно более полной и цельной форме.

В чем же состоит этот принцип партийной литературы? Не только в том, что для социалистического пролетариата литературное дело не может быть орудием наживы лиц или групп, оно не может быть вообще индивидуальным делом, не зависимым от общего пролетарского дела. Долой литераторов беспартийных! Долой литераторов сверхчеловеков! Литературное дело должно стать частью общепролетарского дела, "колесиком и винтиком" одного-единого, великого социал-демократического механизма, приводимого в движение всем сознательным авангардом всего рабочего класса. Литературное дело должно стать составной частью организованной, планомерной, объединенной социал-демократической партийной работы.

"Всякое сравнение хромает", говорит немецкая пословица. Хромает и мое сравнение литературы с винтиком, живого движения с механизмом. Найдутся даже, пожалуй, истеричные интеллигенты, которые поднимут вопль по поводу такого сравнения, принижающего, омертвляющего, "бюрократизирующего" свободную идейную борьбу, свободу критики, свободу литературного творчества и т. д., и т. д. По существу дела, подобные вопли были бы только выражением буржуазно-интеллигентского индивидуализма. Спору нет, литературное дело менее всего поддается механическому равнению, нивелированию, господству большинства над меньшинством. Спору нет, в этом деле безусловно необходимо обеспечение большего простора личной инициативе, индивидуальным склонностям, простору мысли и фантазии, форме и содержанию. Все это бесспорно, но все это доказывает лишь то, что литературная часть партийного дела пролетариата не может быть шаблонно отождествляема с другими частями партийного дела пролетариата. Все это отнюдь не опровергает того чуждого и странного для буржуазии и буржуазной демократии положения, что литературное дело должно непременно и обязательно стать неразрывно связанной с остальными частями частью социал-демократической партийной работы. Газеты должны стать органами разных партийных организаций. Литераторы должны войти непременно в партийные организации. Издательства и склады, магазины и читальни, библиотеки и разные торговли книгами – все это должно стать партийно-подотчетным. За всей этой работой должен следить организованный социалистический пролетариат, всю ее контролировать, во всю эту работу, без единого исключения, вносить живую струю живого пролетарского дела, отнимая, таким образом, всякую почву у старинного, полуобломовского, полуторгашеского российского принципа: писатель пописывает, читатель почитывает.

Мы не скажем, разумеется, о том, чтобы это преобразование литературного дела, испакощенного азиатской цензурой и европейской буржуазией, могло произойти сразу. Мы далеки от мысли проповедовать какую-нибудь единообразную систему или решение задачи несколькими постановлениями. Нет, о схематизме в этой области всего менее может быть речь. Дело в том, чтобы вся наша партия, чтобы весь сознательный социал-демократический пролетариат во всей России сознал эту новую задачу, ясно поставил ее и взялся везде и повсюду за ее решение. Выйдя из плена крепостной цензуры, мы не хотим идти и не пойдем в плен буржуазно-торгашеских литературных отношений. Мы хотим создать и мы создадим свободную печать не в полицейском только смысле, но также и в смысле свободы от капитала, свободы от карьеризма; – мало того: также и в смысле свободы от буржуазно-анархического индивидуализма.

Эти последние слова покажутся парадоксом или насмешкой над читателями. Как! закричит, пожалуй, какой-нибудь интеллигент, пылкий сторонник свободы. Как! Вы хотите подчинения коллективности такого тонкого, индивидуального дела, как литературное творчество! Вы хотите, чтобы рабочие по большинству голосов решали вопросы науки, философии, эстетики! Вы отрицаете абсолютную свободу абсолютно-индивидуального идейного творчества!
Успокойтесь, господа! Во-первых, речь идет о партийной литературе и ее подчинении партийному контролю. Каждый волен писать и говорить все, что ему угодно, без малейших ограничений. Но каждый вольный союз (в том числе партия) волен также прогнать таких членов, которые пользуются фирмой партии для проповеди антипартийных взглядов. Свобода слова и печати должна быть полная. Но ведь и свобода союзов должна быть полная. Я обязан тебе предоставить, во имя свободы слова, полное право кричать, врать и писать что угодно. Но ты обязан мне, во имя свободы союзов, предоставить право заключать или расторгать союз с людьми, говорящими то-то и то-то. Партия есть добровольный союз, который неминуемо бы распался, сначала идейно, а потом и материально, если бы он не очищал себя от членов, которые проповедуют антипартийные взгляды. Для определения же грани между партийным и антипартийным служит партийная программа, служат тактические резолюции партии и её устав, служит, наконец, весь опыт международной социал-демократии, международных добровольных союзов пролетариата, постоянно включавшего в свои партии отдельные элементы или течения, не совсем последовательные, не совсем чисто марксистские, не совсем правильные, но также постоянно предпринимавшего периодические "очищения" своей партии.

Так будет и у нас, господа сторонники буржуазной "свободы критики", внутри партии: теперь партия у нас сразу становится массовой, теперь мы переживаем крутой переход к открытой организации, теперь к нам войдут неминуемо многие непоследовательные (с марксистской точки зрения) люди, может быть, даже некоторые христиане, может быть, даже некоторые мистики. У нас крепкие желудки, мы твердокаменные марксисты. Мы переварим этих непоследовательных людей. Свобода мысли и свобода критики внутри партии никогда не заставят нас забыть о свободе группировки людей в вольные союзы, называемые партиями.

Во-вторых, господа буржуазные индивидуалисты, мы должны сказать вам, что ваши речи об абсолютной свободе одно лицемерие. В обществе, основанном на власти денег, в обществе, где нищенствуют массы трудящихся и тунеядствуют горстки богачей, не может быть "свободы" реальной и действительной. Свободны ли вы от вашего буржуазного издателя, господин писатель? от вашей буржуазной публики, которая требует от вас порнографии в романах и картинах, проституции в виде "дополнения" к "святому" сценическому искусству? Ведь эта абсолютная свобода есть буржуазная или анархическая фраза (ибо, как миросозерцание, анархизм есть вывернутая наизнанку буржуазность). Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя. Свобода буржуазного писателя, художника, актрисы есть лишь замаскированная (или лицемерно маскируемая) зависимость от денежного мешка, от подкупа, от содержания.

И мы, социалисты, разоблачаем это лицемерие, срываем фальшивые вывески, – не для того, чтобы получить неклассовую литературу и искусство (это будет возможно лишь в социалистическом внеклассовом обществе), а для того, чтобы лицемерно-свободной, а на деле связанной с буржуазией, литературе противопоставить действительно-свободную, открыто связанную с пролетариатом литературу.
Это будет свободная литература, потому что не корысть и не карьера, а идея социализма и сочувствие трудящимся будут вербовать новые и новые силы в ее ряды. Это будет свободная литература, потому что она будет служить не пресыщенной героине, не скучающим и страдающим от ожирения "верхним десяти тысячам", а миллионам и десяткам миллионов трудящихся, которые составляют цвет страны, ее силу, ее будущность. Это будет свободная литература, оплодотворяющая последнее слово революционной мысли человечества опытом и живой работой социалистического пролетариата, создающая постоянное взаимодействие между опытом прошлого (научный социализм, завершивший развитие социализма от его примитивных, утопических форм) и опытом настоящего (настоящая борьба товарищей рабочих).

За работу же, товарищи! Перед нами трудная и новая, но великая и благодарная задача – организовать обширное, разностороннее, разнообразное литературное дело в тесной и неразрывной связи с социал-демократическим рабочим движением. Вся социал-демократическая литература должна стать партийной. Все газеты, журналы, издательства и т. д. должны приняться немедленно за реорганизационную работу, за подготовку такого положения, чтобы они входили целиком на тех или иных началах в те или иные партийные организации. Только тогда "социал-демократическая" литература станет таковой на самом деле, только тогда она сумеет выполнить свой долг, только тогда она сумеет и в рамках буржуазного общества вырваться из рабства у буржуазии и слиться с движением действительно передового и до конца революционного класса.

"Новая Жизнь" №12, 13 ноября 1905 г. Подпись: Н. Ленин
Печатается по тексту Газеты «Новая жизнь»
Нами печатается по: В.И. Ленин Полное собрание сочинений, 5 изд., том 12, стр. 99-105.

PS. Что на мой взгляд главное применительно к теме свободы творчества в данной истории.

1. Оно не может быть оторванным от общество и должно учитывать его интересы, причем интересы не узкой группы элитариев, а широких народных масс. Культура должна быть для народа, а не для элиты, так как она должна в первую очередь способствовать подъему народного самосознания и культурного образования, а не ублажать скучающую "элиту".

2. В самом СССР кое-что из данных заветов Ильича на тему свободы творчества так же было похерено, как с точки зрения попыток управлять культурой сугубо административными мерами в отрыве широких народных масс, так и в плане заигрывания с крикливыми творцами-индивидуалистами, противопоставлявшими себя интересам общества.

3. Претензии же на адовую цензуру со стороны современных творцов вдвойне смешны, так как они хотят получать деньги от государственных и негосударственных спонсоров (так как не являются финансово независимыми, а с точки зрения рыночных отношений без стороннего финансирования подавляющая часть творцов не конкуретноспособны), но при этот хотят сохранять возможность вставать в позу. В силу этого и возникает когнитивный диссонанс, когда крикливый творец-индивидуалист требует себе абсолютной свободны творчества и одновременно требует денег у государства, которое ему якобы мешает самовыражаться. На деле, они в первую очередь зависят от денег, потому что без денег не поставишь спектакль и не снимешь кино. Но если он снимает кино и ставит спектакли для себя, абсолютно игнорируя реакции общества на свое творчество, то такой творец на мой взгляд серьезно оторван от реальной жизни (или хорошо притворяется) - самая простая реакция зрителей на не понравившееся творчество это закидывание гнилыми овощами незадачливых "театралов" на средневековой ярмарке.

Присутствующих к цеховой солидарности и борьбе с запретами и цензурой, которые, по его мнению, становятся все более заметными в стране.

«Меня очень тревожат - я думаю, как и вас всех - те явления, которые происходят в нашей жизни. Эти, так сказать, наезды на искусство, на театр, в частности. Эти совершенно беззаконные, экстремистские, наглые, агрессивные, прикрывающиеся словами о нравственности, о морали, и вообще всяческими, так сказать, благими и высокими словами: «патриотизм», «Родина» и «высокая нравственность». Вот эти группки оскорбленных якобы людей, которые закрывают спектакли, закрывают выставки, нагло очень себя ведут, к которым как-то очень странно власть нейтральна - дистанцируется. Мне кажется, что это безобразные посягательства на свободу творчества, на запрет цензуры», - сказал актер. Он уверен, что запрет цензуры - это величайшее событие векового значения. Актер также заявил, что не верит оскорбленным чувствам многих активистов, которые якобы в борьбе за нравственность совершают аморальные поступки и «преследуют низкие цели».

Коллеги Константина Райкина по цеху живо отреагировали на его выступление. Худрук Губернского театра Сергей Безруков в разговоре с Metro сказал , что, по его мнению, в искусстве должна быть только внутренняя цензура художника и никакая другая. «Вечное российское “Как б чего не вышло”, к сожалению, порой прогрессирует и приобретает чудовищные формы. Система запретов уничтожает порой всё на своём пути, лес рубят щепки летят», - отметил он.

Позицию Константина Райкина поддержал и Евгений Писарев , худрук театра имени Пушкина: «Главным в речи Райкина я считаю призыв к цеховой солидарности. Мы страшно разобщены. Мы не понимаем, что наши внутренние распри люди извне используют против нас…И сегодня мы видим такую же нетерпимость и агрессию по отношению к иному взгляду в искусстве».

Худрук театра «Ленком» Марк Захаров , в свою очередь, отметил: «Это был порыв, связанный с темой надвигающейся на нас некой власти тьмы, которая уже материализовалась в ряде поступков. Он призывал к консолидации против совершенно диких запретов, который обрушиваются на искусство, на выставки, на театры…».

Кирилл Серебрянников , худрук «Гоголь-центра» выразил уверенность в том, что заказчиками театра являются не чиновники, а общество: «Кто отслеживает качество сделанного продукта? Общество. Оно просто не покупает билеты на плохие спектакли, не ходит в плохие театры, не принимает некачественно сделанную работу. Никакой чиновник не в праве решать какое должно быть искусство – угодное или не угодное, протестное или безопасное. Все решает зритель. Более того, мы часто говорим о культуре и искусстве. В данном случае речь идет именно об искусстве – о работе художника, режиссера, творца».

В интервью НСН генеральный директор Государственного Эрмитажа Михаил Пиотровский назвал заявления Райкина о цензуре в стране преждевременными, но поддержал его опасения о «диктате толпы». «Цензура - это всегда диктат. Диктат власти или диктат толпы. У нас сейчас всё идет к диктату толпы, что даже и власть начинает строиться. Толпа начинает говорить: мы хотим так и так. Если с обкомовскими цензорами можно было справиться, что-то прийти, объяснить. Не всегда, но интеллигенция знала, как можно обходить эти вещи. А вот диктат толпы – это ужасно», – считает директор Эрмитажа.

При этом, Михаил Пиотровский убежден, что в России еще нет цензуры: «Мы ещё не пришли к старым временам. Я бы не сказал, что у нас есть цензура, она пока только появляется». По его словам, от превращения «псевдопонятной демократии в диктат власти» культуру может спасти только государство, как бы парадоксально это не звучало: «Для этого есть только одно лекарство – это широкое обсуждение и определённая защита культуры. А это есть функция государства».

Выступление актера прокомментировали и представители власти. Пресс-секретарь президента Дмитрий Песков сказал, в частности: «Цензура недопустима. Неоднократно эта тема обсуждалась на встречах президента с представителями театральной, кинематографической общественности. Но при этом надо четко дифференцировать те постановки и произведения, которые ставятся или снимаются на государственные деньги или с привлечением каких-то других источников финансирования», – заявил Песков во время общения с журналистами (цитата по «Интерфаксу»).

В Министерстве культуры РФ, между тем, удивились словам Константина Райкина. «Нас очень удивили слова Константина Аркадьевича Райкина как по поводу возможного закрытия театра, так и по поводу наличия “цензуры”, “наездов” на театры. У театральных деятелей нет никаких оснований для подобных заявлений», - отметил замминистра культуры Александр Журавский .

«Замечу, что мы не требуем ничего, что связано с творческими показателями, не вмешиваемся в художественную деятельность, не руководим выбором театральных пьес, материалов. Но при этом хотим, чтобы экономические показатели улучшались», - отметил Журавский.

Удивительно, но простые и, казалось бы, очевидные для цивилизованной страны истины могут вдруг стать поводом для скандала.
Народный артист России Константин Райкин, выступая в понедельник на прошедшем в Москве Всероссийском театральном форуме, заявил: "Вот эти группки якобы оскорбленных людей, которые закрывают спектакли, закрывают выставки, нагло себя ведут, к которым как-то очень странно власть нейтральна - дистанцируется от них. Мне кажется, что это безобразные посягательства на свободу творчества, на запрет цензуры. А запрет цензуры — это величайшее событие векового значения в художественной, духовной жизни нашей страны".

"…И церковь наша, несчастная, которая забыла, как ее травили, уничтожали священников, срывали кресты и делали овощехранилища в наших церквях, начинает действовать такими же методами сейчас. Значит, прав был Лев Николаевич Толстой, который говорил, что не надо соединяться власти с церковью, иначе она начинает не богу служить, а власть обслуживать", — напомнил Константин Райкин.

По мнению худрука театра "Сатирикон", искусство само в себе имеет достаточно фильтров из режиссеров, художественных руководителей, критиков, зрителей, души самого художника (это и есть носители нравственности). И призывает не делать вид, что единственный носитель нравственности и морали — это власть.

"Я помню: мы все родом из советской власти. Я помню этот позорный идиотизм! Это причина, единственная, по которой я не хочу быть молодым, не хочу вернуться туда снова. А меня заставляют читать эту мерзкую книжку опять. Потому что словами о нравственности, Родине, народе и патриотизме прикрываются, как правило, очень низкие цели", — заявил Константин Райкин.

Всероссийский театральный форум выступил против возрождения цензуры Участники форума намерены обратиться к властям с просьбой принять меры для пресечения попыток возрождения цензуры и антиконституционного вмешательства государственных органов в творчество.

Очевидные же вещи, нет? Понятно же, что государство не должно вмешиваться в творчество, это дело признанных, авторитетных экспертов - критиковать, советовать, рецензировать, выбирать достойные наград постановки.

И понятно, что, согласно Конституции, в нашей стране должно признаваться идеологическое многообразие. И "никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной" (Ст.13 Конституции РФ).

Противоречивая реакция на выступление Константина Райкина

Но отзывы на выступление Константина Райкина - прямо противоположные: от "наконец-то хоть кто-то об этом сказал" до "а что там, у центра "Райкин-плаза" - проблемы, наверное?".

Впервые за историю театра в сезоне вышла , после чего труппа полгода находилась в простое. Пока идет ремонт основного здания, "Сатирикон" вынужден арендовать другие площадки, чтобы иметь возможность играть и репетировать новые пьесы, а на аренду при этом уходит большое количество заработанных средств.

По словам замминистра Александра Журавского, когда руководство "Сатирикона" обратилось за помощью в финансировании на аренду ММЦ "Планета КВН" (в связи с тем, что историческая сцена театра находится на реконструкции), власти пошли навстречу театру и выделили более 44 миллионов рублей на компенсацию аренды.

Оставшуюся часть "Сатирикон" взялся компенсировать из собственных доходов (в прошлом году было около 130 миллионов рублей).
"Мне не совсем понятно, о каком полугодовом простое говорил Константин Аркадьевич. Достаточно сказать, что театр активно гастролирует и ставит премьеры", — заявил Журавский.

После того, как Константин Райкин выступил с резонансной речью, его оппоненты легко связали эти два события - финансовые проблемы "Сатирикона" и критическое выступление его худрука на форуме СТД. Это и правда просто, как дважды два: денег не дали - пошел критиковать. Однако, напомню, что позиция Константина Райкина - последовательная, с

Претензии к Минкульту и к одному из замминистров Владимиру Аристархову звучали, к примеру, еще в мае прошлого года - тогда Константин Райкин вместе с Георгием Тараторкиным и Игорем Костолевским раскритиковали высказывания Аристархова по поводу театральной премии "Золотая маска" (тот считал, что фестиваль поддерживает провокационные и русофобские постановки).

Учитывая, что театру "Сатирикон" сейчас как никогда нужны деньги на завершение затянувшегося ремонта, речь Константина Райкина на форуме СТД кажется еще более смелой и весомой, ведь в этом случае худрук рискует не только впасть в немилость властей предержащих (что его вроде бы мало беспокоит), но и как следствие - остаться без дополнительной помощи театру.

Наверное, одним из важнейших признаков (если не главным из них) цивилизованного общества по праву считается отношение к людям, мыслящим по-своему, имеющим собственные мнения. В культурной стране нормально воспринимают носителей взглядов, не совпадающих с главенствующей линией. Их не убивают, не сжигают живьём, не избивают и не сажают в тюрьмы. Дикари, напротив, готовы на любые самые чудовищные преступления, если кто-то скажет что-то, не вяжущееся с их представлениями о жизни и правде. Собственно, в основном эту бесспорную мысль и выразил худрук театра «Сатирикон» Константин Райкин в ходе своего выступления на 7-м съезде Союза театральных деятелей России 24 октября. Нет, не только её, были и другие моменты в речи, тоже очень острые. Это событие вызвало широкий общественный резонанс.

Те, кто против

Константин Райкин говорил несколько сбивчиво (он за это заранее извинился перед слушателями), и его выступление тут же разбило неравнодушную часть общества на два лагеря - не то чтобы непримиримых, но таких, что договориться им между собой довольно трудно. С одной стороны баррикад оказались ценители исконных патриотических и семейных ценностей, утверждающих, что речь эта произнесена в защиту всяких непотребностей вроде выставки Стёрджеса с изображением голых детей, рок-оперы «Иисус Христос - сверхзвезда», хулиганок из «Пуси Райт» и т.п., - всё в одной куче. В их числе известный байкер А. Залдостанов, замминистра культуры В. Аристархов и другие люди, относящиеся негативно к вседозволенности в искусстве.

И те, кто за

Консерваторам противостояли представители либеральной общественности, правозащитники и некоторые деятели культуры, считающие любое ограничение свободы проявлением сатрапства, сталинщины и прочих нехороших тоталитарных явлений. В их число вошли замечательный актёр Евгений Миронов (ему не нравятся агрессивные невежды, что вообще-то справедливо), а также многие другие - члены Хельсинской группы, Макаревич, Ахеджакова, Шендерович и ещё многие «борцы с режимом». Возможно, не все из них внимательно прослушали выступление Константина Райкина, или их чуткий слух вычленил из него только то, на что был настроен. В любом случае без разбора основных положений речи судить о её содержании и смысле практически невозможно. Она короткая, звучит 13 минут.

Речь

В начале выступления Константин Аркадьевич очень удачно напомнил о цеховой солидарности людей искусства как средстве противостоять «наездам», чем, безусловно, расположил к себе аудиторию. Некоторые, прикрываясь нравственностью, моралью, патриотизмом и другими высокими словами, говорил он, не дают фактически работать, а власть как-то странно терпимо к ним относится. Это просто потакание запрещённой ныне и принявшей такую латентную форму цензуре, и выглядит оно как возврат к сталинским временам, на что указывает специфический лексикон начальства от культуры (Аристархова, например). А вот если все вместе (как папа, Аркадий Райкин, учил), то это можно преодолеть. Если кто-то выражает протест против того или иного произведения, трактовки или ещё чего-то такого, то он проплачен. Затем было упоминание о скандальной фотовыставке и хулиганстве, произошедшем на ней. Только творцы сами могут судить о том, чем себя ограничивать, а власть вообще должна платить им за то, что они как бы «держат перед ней зеркало». Но люди искусства разобщены, они погрязли в выяснении своих разногласий и не замечают ничего. Вот «Иисуса Христа - суперзвезду» запретили. Церковь, дескать, обидится. В общем, речь была и в самом деле сбивчивой.

Проблема

Теперь о главном. Театр убыточен. Возможно, люди вообще сейчас стали реже ходить в культурные заведения, или репертуар непривлекателен в коммерческом отношении, или аренда слишком высокая, или ещё чего-то не хватает. Да мало ли причин может быть? Так вот, накануне дня рождения Аркадия Райкина (105-го) его сын рассказал корреспондентам о финансовых трудностях. Театр вообще может закрыться. Новое здание никак не дадут, хотя спонсоры есть, их привлекли отчасти возможностью использовать имя великого сатирика в названии делового центра «Райкин Plaza». Но ещё нужна небольшая сумма от Министерства культуры, которую не дают. Вернее, Владимир Мединский выделил сколько-то, а этого мало, а он говорит, что больше не может. В общем, катастрофа...

За что притесняют?

Главное, что подкупает в речи Райкина на театральном съезде, это то, что он в ней ничего не сказал о себе и своём театре. Константин Аркадьевич напомнил своим слушателям о 105-летии своего замечательного выдающегося отца, рассказал о запрете рок-оперы Эндрю Уэббера, о безобразном хулиганстве на фотовыставке Стёрджеса, но умолчал о репрессиях, которым, возможно, подвергался лично он сам или кто-то из членов его творческого коллектива. Призывая деятелей культуры к сплочению, худрук «Сатирикона» не имел в виду какую-то конкретную точку приложения протестной энергии, а указал на некую атмосферу, «те явления, происходящие в жизни», то есть выражался не совсем ясно. На настоящий момент в репертуаре «Сатирикона» практически нет пьес прямой критической направленности. Планируется «Сирано де Бержерак», ставится «Ваня, и Соня, и Маша, и Гвоздь», ещё что-то. Поводов для гонений нет.

Заказ «сверху»

На самом деле в этом вопросе не всё однозначно. Театр, конечно, получает дотации от Минкультуры (замминистра культуры А. Журавский назвал общую сумму в 235 млн. руб.), но за это, как утверждает его худрук, от труппы чиновники чего-то требуют. К сожалению, он не уточнил конкретно, чего именно, и зря. Было бы очень интересно, какие именно спектакли «Сатирикона» поставлены по заказу министерства. Государство (любое) если выделяет деньги, то за что-то, или вообще их не даёт. К примеру, трудно представить, чтобы правительство США профинансировало фильм о бомбёжке Белграда или тайнах терактов 11 сентября. Снять такой фильм можно, но в США его показ запретят.

И всё же, что именно «заказала» власть? Может быть, «Короля Лира»? «Человека из ресторана»? «Все оттенки голубого»?

Театр и зрители

Билеты в «Сатирикон» недешёвые, их цена колеблется от 1700 до 7000 рублей, в зависимости от постановки и ряда. В принципе, для Москвы это не очень и дорого, но приезжим бывает накладно. Театр получает дотации. У него есть спонсоры. Почему же положение, по словам худрука, бедственное? Объяснение может быть одно: слабая заполняемость зала. Если бы цены были доступнее… В таланте руководителя театра, безусловно, сомнений нет.

Всё позади

Прошло всего три дня после резонансного и по-граждански смелого выступления художественного руководителя «Сатирикона», и проблема, обрисованная им в самых мрачных тонах, к счастью, разрешилась благополучно. Мединский пригласил директора театра Полянкина, пообещал ему увеличение финансирования. Министр извинился за своего зама, который, наверное, немного погорячился. Конфликт полностью исчерпан.

И ещё…

Во-первых, Русская православная церковь никогда не выступала против рок-оперы «Иисус Христос - сверхзвезда», а совсем напротив. По мнению главы синодального отдела по взаимоотношениям РПЦ с обществом и СМИ Владимира Легойды, такие произведения, несмотря на их неканоничность, полезны, - они прививают интерес к Евангелию.

Во-вторых, право художника на свободу самовыражения вряд ли кем-то из здравомыслящих людей оспаривается, но у рядовых граждан должна быть возможность выражать своё отношение к его творениям. В рамках правового поля, без хулиганства, экстремизма и хамства, конечно.

И в-третьих, как хорошо, когда проблемы так быстро и удачно разрешаются! Ведь по сути обе конфликтующие стороны выступали за свободу, просто понимали её немного по-разному. А на своё мнение все имеют право.