Рассказ о 7 повешенных. Рассказ о семи повешенных
Старый, тучный, измученный болезнями человек сидит в чужом доме, в чужой спальне, в чужом кресле и с недоумением рассматривает своё тело, прислушивается к своим чувствам, силится и не может вполне осилить мыслей в своей голове: «Дураки! Они думают, что, сообщив мне о готовящемся на меня покушении, назвав мне час, когда меня должно было на куски разорвать бомбой, они избавили меня от страха смерти! Они, дураки, думают, будто спасли меня, тайком привезя меня и мою семью в этот чужой дом, где я спасён, где я в безопасности и покое! Не смерть страшна, а знание её. Если бы кто, наверное, знал день и час, когда должен умереть, он не смог бы с этим знанием жить. А они мне говорят: «В час дня, ваше превосходительство!..»
Министр, на которого революционеры готовили покушение, задумывается в ту ночь, которая могла стать его последней ночью, о блаженстве неведения конца, словно кто-то сказал ему, что он не умрёт никогда.
Злоумышленники, задержанные в установленное по доносу время с бомбами, адскими машинами и револьверами у подъезда дома министра, проводят последние ночи и дни перед повешением, к которому их наскоро приговорят, в размышлениях столь же мучительных.
Как это может быть, что они, молодые, сильные, здоровые, - умрут? Да и смерть ли это? «Разве я её, дьявола, боюсь? - думает о смерти один из пятерых бомбометателей, Сергей Головин. - Это мне жизни жалко! Великолепная вещь, что бы ни говорили пессимисты. А что, если пессимиста повесить? И зачем у меня борода выросла? Не росла, не росла, а то вдруг выросла - зачем?..»
Кроме Сергея, сына отставного полковника (отец при последнем свидании пожелал ему встретить смерть, как офицер на поле брани), в тюремной камере ещё четверо. Сын купца Вася Каширин, все силы отдающий тому, чтобы не показать сокрушающий его ужас смерти палачам. Неизвестный по кличке Вернер, которого считали зачинщиком, у которого своё умственное суждение о смерти: совсем неважно, убил ты или не убил, но, когда тебя убивают, убивают тысячи - тебя одного, убивают из страха, значит, ты победил, и смерти для тебя больше нет. Неизвестная по кличке Муся, похожая на мальчика-подростка, тоненькая и бледная, готовая в час казни вступить в ряды тех светлых, святых, лучших, что извека идут через пытки и казни к высокому небу. Если бы ей показали после смерти её тело, она посмотрела бы на него и сказала: «Это не я», и отступили бы палачи, учёные и философы с содроганием, говоря: «Не касайтесь этого места. Оно - свято!» Последняя среди приговорённых к повешению - Таня Ковальчук, казавшаяся матерью своим единомышленникам, так заботливы и любовны были её взгляд, улыбка, страхи за них. На суд и на приговор она не обратила никакого внимания, о себе совсем забыла и думала только о других.
С пятерыми «политическими» ждут повешения на одной перекладине эстонец Янсон, еле говорящий по-русски батрак, осуждённый за убийство хозяина и покушение на изнасилование хозяйки (сделал он все это сдуру, услыхав, что похожее случилось на соседней ферме), и Михаил Голубец по кличке Цыганок, последним в ряду злодеяний которого было убийство и ограбление трёх человек, а тёмное прошлое - уходило в загадочную глубину. Сам себя Миша с полной откровенностью именует разбойником, бравирует и тем, что совершил, и тем, что теперь его ожидает. Янсон, напротив, парализован и содеянным, и приговором суда и повторяет всем одно и то же, вкладывая в одну фразу все, чего не может выразить: «Меня не надо вешать».
Текут часы и дни. До момента, когда их соберут вместе и затем вместе повезут за город, в мартовский лес - вешать, осуждённые поодиночке осиливают мысль, кажущуюся дикой, нелепой, невероятной каждому по-своему. Механический человек Вернер, относившийся к жизни как к сложной шахматной задачке, мигом исцелится от презрения к людям, отвращения даже к их облику: он как бы на воздушном шаре поднимется над миром - и умилится, до чего же этот мир прекрасен. Муся мечтает об одном: чтобы люди, в чью доброту она верит, не жалели её и не объявляли героиней. Она думает о товарищах своих, с которыми суждено умереть, как о друзьях, в чей дом войдёт с приветом на смеющихся устах. Сережа изнуряет своё тело гимнастикой немецкого доктора Мюллера, побеждая страх острым чувством жизни в молодом гибком теле. Вася Каширин близок к помешательству, все люди кажутся ему куклами, и, как утопающий за соломинку, хватается он за всплывшие в памяти откуда-то из раннего детства слова: «Всех скорбящих радость», выговаривает их умильно... но умиление разом испаряется, едва он вспоминает свечи, попа в рясе, иконы и ненавистного отца, бьющего в церкви поклоны. И ему становится ещё страшнее. Янсон превращается в слабое и тупое животное. И только Цыганок до самого последнего шага к виселице куражится и зубоскалит. Он испытал ужас, только когда увидел, что всех на смерть ведут парами, а его повесят одного. И тогда Танечка Ковальчук уступает ему место в паре с Мусей, и Цыганок ведёт её под руку, остерегая и нащупывая дорогу к смерти, как должен вести мужчина женщину.
Оценил книгу
Проза Андреева кидает в пучину безумия, кошмара, липкого ужаса, который пробирает до самой маленькой косточки. Страх, который наползает во время чтения не идет ни в какое сравнение с примитивными пугашками, которые показывают ночью по телевизору, не сравнить и с текстами Стивена Кинга - короля ужасов. Да и "страх" совсем не подходящее слово, скорее это жуть. Жуть, которая тихо и незаметно переползает со страничек куда-то в район желудка и противно скребется в нем, вызывая чувство дискомфорта и неясной тревоги. Как умудрялся автор нагонять в небольшие произведения столько силы и атмосферности для меня загадка и повод для восхищения. Возможно я сейчас преувеличу, но думаю, что не в то настроение и не в то время прочитанная книга Андреева может напрочь снести крышу.
Но вернусь к "семи повешенным". По-видимому, автор задал сам себе вопрос: "Что чувствуют люди, которым осталось несколько дней до смертной казни?". И в качестве ответа написал "Рассказ о семи повешенных". Его героями-жертвами стали: пятеро юных идейных террористов, нелюдимый эстонец, бандит Цыганок. Они все очень-очень разные, но их обьединяет одна страшная вещь - виселица. А нам предлагается понаблюдать за всеми по очереди, прочувствовать ту гамму эмоций и мыслей, которую испытывает каждый из них в страшные дни в ожидании казни. И уходит далеко на задний план вопрос "виноват-не виноват", только оголенные нервы, только скачущие в безумной лихорадке мысли. Кто-то воспринимает виселицу как незаслуженную высшую награду, кто-то впадает в тупое оцепенение, кто-то и смерть хочет встретить в лучшей форме, а кто-то лишь перед казнью ощутит любовь ко всему миру.
Читать это тяжело, пропускать это через себя не хочется, но ты пропускаешь и все внутри замирает от восхищения и ужаса в одном флаконе. И, одолев последнюю страницу, рука предательски тянется за еще одной дозой андреевской жути. Это как наркотик.
Оценил книгу
Я все никак не могу собраться с мыслями и ощущениями, все никак не могу построить их в предложения, придать им смысл и обличить их в форму текста или высказывания. Со мной явно что-то произошло, нечто обескураживающее, подавляющее, нечто головокружительное. Со мной произошли изменения, я – не я, не могу быть собой и не хочу. Ураганом ворвалась, перевернула мою душу, разбросала исписанные листы по углам и смяла их. Смяла мои черновики, разлила чернила и унеслась вихрем столь же стремительно, сколь появилась. Эта повесть оставила неизгладимый след в моем сердце. Я больше никогда не буду прежней. Все потому, что меня… «меня не надо вешать!»
Что же случается с человеком, вынужденным взглянуть в глаза самой смерти, провести с ней еще при жизни несколько дней, недели или всего одну ночь? Наедине со смертью. Она все стоит в углу, стоит и не уходит. Она ждет тебя. Ждет, что ты ей скажешь, в чем признаешься перед нею. И ждет, что ты промолчишь. Она сводит с ума, но именно она заставляет сердце биться, а кровь течь по венам. Именно она есть то, что окружает тебя еще при жизни, что шагает по твоим следам, что убаюкивает тебя бессонной ночью.
У каждого своя смерть. У каждого свое прощание с жизнью. Не все так страшно, если не думать, не пытаться осознать – живешь себе и живешь, никого не трогая, ни о чем не подозревая. И в один момент, минуту или секунду все растворяется на глазах – «В час дня, Ваше превосходительство». Этот час, который для тебя уже никогда не настанет. Самый главный час в твоей жизни никогда не настанет.
Все, чем ты жил на этом свете все девятнадцать ли, двадцать семь или сорок три года – все, чем ты жил, превратится в ничто. Может остаться только память. Останется ли? Надолго ли? В ней наше бессмертие, в ней сохранится то, что мы нажили, что мы вырастили, о чем заботились. Если останется, мы жили не зря. Мы умирали не зря.
Сила духа, страх тела. Голубые глаза, серые стены. Любовь к жизни, закрытые двери. Оставаясь наедине с собой, каждый принимает свою обреченность по-своему. Кто-то забывает о себе в заботе о других, кто-то укрепляет здоровье упражнениями. Кто-то начинает любить человечество, а кто-то гордится своей казнью. Кто-то счастлив, но все безумны. Человек не может объять необъятное. Он не может вместить в свою маленькую голову все величие и грязь, и благородие смерти. Она остается за его приделами, не имея возможности вместиться, быть понятой. Она разрушает границы разума, она раздвигает их. Она сводит с ума.
Конец повести был очень сильным. Сильным в своем спокойствии, обреченности. Покаянии. Не было слышно ни скрипа веревки, ни вздоха, ни шагов в направлении виселицы. Не было слышно ни единого движения ветра. Все произошло в оглушающей тишине. И эта тишина ужасает больше всякого звука.
«…плыли трупы назад, по той же дороге, по которой сами, живые, пришли сюда.»
Хотелось еще так много написать об этой книге, так много рассказать. Но после прочтения я потеряла дар речи. После прочтения у меня остался будто бы глубокий шрам на сердце, о котором никому нельзя рассказывать: как он там оказался, что со мной случилось, было ли больно. В ту ночь я думала, что никогда больше не смогу заснуть, что я открыла великую тайну, что я посвящена в некое таинство, что эта книга – священна. Я думала об Андрееве, о том, каким нужно быть человеком и какую нужно прожить жизнь, чтобы писать такие вещи, чтобы так творить, чтобы стать певцом самого безумия. До такой сильной дрожи, до первых слез, до помешательства довела меня книга. Я думала, что повесят не их, а вешают меня, и думала, что все на свете останутся живы, а умру только я, только я перестану существовать. Но книга кончилась. Я вышла на балкон с открытыми окнами. Ветер дул. Было уже светло. Жизнь продолжалась.
Рассказ о семи повешенных Леонид Андреев
(Пока оценок нет)
Название: Рассказ о семи повешенных
О книге «Рассказ о семи повешенных» Леонид Андреев
Русский писатель Леонид Андреев известен многим нашим соотечественникам благодаря уникальному таланту раскрывать перед читателями самые неприглядные стороны окружающей действительности. Ярким примером творчества писателя является «Рассказ о семи повешенных», который увидел свет в 1908 году, но не потерял актуальности до сих пор. Это невероятно увлекательная и вместе с тем жуткая книга, которую читают люди всех возрастов.
Всем нам знакомы два состояния, две стороны одной медали – Жизнь и Смерть. Однако Леонид Андреевпозволяет читателям заглянуть в некое «межмирье», соединяющее их друг с другом. Герои произведения «Рассказ о семи повешенных»еще не мертвы, но уже и не живы. Они ждут смерти. И это ожидание кажется обреченным страшнее неминуемого конца.
Многие люди, уже знакомые с творчеством этого писателя, утверждают, что читать книгу страшно, но и оторваться от нее невозможно. История производит впечатление на каждого, кто ознакомился с ней. Она буквально меняет человеческое мировоззрение. Вы сами можете убедиться в этом, если прочтете «Рассказ о семи повешенных».
Главными героями истории являются семеро преступников, приговоренных к смертной казни. Среди них пятеро молодых террористов, за плечами которых множество погубленных жизней. Таня, Сергей, Муся, Вернер и Василий юны и наивны, но они уже стали опасными преступниками. Другие двое обреченных – бандит по кличке Цыганок и загадочный эстонец, не желающий ни с кем общаться. Можно ли сочувствовать таким людям? Вы узнаете это, прочитав «Рассказ о семи повешенных».
Автор произведения недаром завоевал популярность не только в России, но и за границей. Ведь Леонид Андреевне просто рассказывает читателям интересную историю, а заставляет их о многом задуматься. Сюжет книги настолько тонок и выверен, что вам придется пропустить его через себя. Здесь практически нет головокружительных приключений и яркой динамики, но присутствуют резкие контрасты, шокирующие подробности и детали, проникающие в самое сердце читателей. В то же время, автор не смакует саму казнь. Для него главное – показать нам психологическое и эмоциональное состояние заключенных.
Недаром это произведение читают и обсуждают уже более ста лет. Оно действительно заслуживает внимания каждого думающего и небезразличного человека. Читатели воспринимают его по-разному, но равнодушным к этой истории не остается никто.
На нашем сайте о книгах сайт вы можете скачать бесплатно без регистрации или читать онлайн книгу «Рассказ о семи повешенных» Леонид Андреев в форматах epub, fb2, txt, rtf, pdf для iPad, iPhone, Android и Kindle. Книга подарит вам массу приятных моментов и истинное удовольствие от чтения. Купить полную версию вы можете у нашего партнера. Также, у нас вы найдете последние новости из литературного мира, узнаете биографию любимых авторов. Для начинающих писателей имеется отдельный раздел с полезными советами и рекомендациями, интересными статьями, благодаря которым вы сами сможете попробовать свои силы в литературном мастерстве.
Цитаты из книги «Рассказ о семи повешенных» Леонид Андреев
Все улыбаются, потому что ничего не знают.
Отчего он не кричал? Вероятно, забыл, что у него есть голос.
Мою любовь, широкую, как море, вместить не могут жизни берега.
Ровно настолько были они спокойны, сколько нужно для того, чтобы оградить свою душу и великий предсмертный мрак её от чужого, злого и враждебного взгляда.
И радостно стало: смутный и страшный момент, о котором нельзя думать, отодвигался куда-то вдаль, становился сказочным и невероятным, как всякая смерть.
Разве я её, дьявола, боюсь? - думал он о смерти. - Это мне жизни жалко. Великолепная вещь, что бы там ни говорили пессимисты.
Но за недостаток этот, как иногда бывает с хорошими людьми, его любили, пожалуй, даже больше, чем за достоинства.
Как во всю жизнь свою Таня Ковальчук думала только о других и никогда о себе, так и теперь только за других мучилась она и тосковала сильно. Смерть она представляла себе постольку, поскольку предстоит она, как нечто мучительное, для Сережи Головина, для Myси, для других, - ее же самой она как бы не касалась совсем.
И, вознаграждая себя за вынужденную твердость на суде, она целыми часами плакала, как умеют плакать старые женщины, знавшие много горя, или молодые, но очень жалостливые, очень добрые люди. И предположение о том, что у Сережи может не оказаться табаку, а Вернер, может быть, лишен своего привычного крепкого чаю, и это еще вдобавок к тому, что они должны умереть, мучило ее, пожалуй, не меньше, чем самая мысль о казни. Казнь - это что-то неизбежное и даже постороннее, о чем и думать не стоит, а если у человека в тюрьме, да еще перед казнью, нет табаку, это совсем невыносимо. Вспоминала, перебирала милые подробности совместного житья и замирала от страха, воображая встречу Сергея с родителями.
И особенною жалостью жалела она Мусю. Уже давно ей казалось, что Муся любит Вернера, и, хотя это была совершенная неправда, все же мечтала для них обоих о чем-то хорошем и светлом. На свободе Муся носила серебряное колечко, на котором был изображен череп, кость и терновый венец вокруг них; и часто, с болью, смотрела Таня Ковальчук на это кольцо, как на символ обреченности, и то шутя, то серьезно упрашивала Мусю снять его.
Подари его мне, - упрашивала она.
Нет, Танечка, не подарю. А у тебя скоро на пальце другое кольцо будет.
Почему-то, в свою очередь, о ней думали, что она непременно и в скором времени должна выйти замуж, и это обижало ее, - никакого мужа она не хотела. И, вспоминая эти полушутливые разговоры свои с Мусей и то, что Муся теперь действительно обречена, она задыхалась от слез, от материнской жалости. И всякий раз, как били часы, поднимала заплаканное лицо и прислушивалась, - как там, в тех камерах, принимают этот тягучий, настойчивый зов смерти.
А Муся была счастлива.
Заложив за спину руки в большом, не по росту, арестантском халате, делающем ее странно похожей на мужчину, на мальчика-подростка, одевшегося в чужое платье, она шагала ровно и неутомимо. Рукава халата были ей длинны, и она отвернула их, и тонкие, почти детские, исхудалые руки выходили из широких отверстий, как стебли цветка из отверстия грубого, грязного кувшина. Тонкую белую шею шерстила и натирала жесткая материя, и изредка движением обеих рук Муся высвобождала горло и осторожно нащупывала пальцем то место, где краснела и саднила раздраженная кожа.
Муся шагала - и оправдывалась перед людьми, волнуясь и краснея. И оправдывалась она в том, что ее, молоденькую, незначительную, сделавшую так мало и совсем не героиню, подвергнут той самой почетной и прекрасной смерти, какою умирали до нее настоящие герои и мученики. С непоколебимой верой в людскую доброту, в сочувствие, в любовь она представляла себе, как теперь волнуются из-за нее люди, как мучатся, как жалеют, - и ей было совестно до красноты. Точно, умирая на виселице, она совершала какую-то огромную неловкость.
Она уже просила при последнем свидании своего защитника, чтобы он достал ей яду, но вдруг спохватилась: а если он и другие подумают, что это она из рисовки или из трусости, и вместо того, чтобы умереть скромно и незаметно, наделает шуму еще больше? И торопливо добавила:
Нет, впрочем, не надо.
И теперь она хотела только одного: объяснить людям и доказать им точно, что она не героиня, что умирать вовсе не страшно и чтобы о ней не жалели и не заботились. Объяснить им, что она вовсе не виновата в том, что ее, молоденькую, незначительную, подвергают такой смерти и поднимают из-за нее столько шуму.
Как человек, которого действительно обвиняют, Муся искала оправданий, пыталась найти хоть что-нибудь, что возвысило бы ее жертву, придало бы ей настоящую цену. Рассуждала:
Конечно, я молоденькая и могла бы еще долго жить. Но...
И, как меркнет свеча в блеске взошедшего солнца, тусклой и темной казалась молодость и жизнь перед тем великим и лучезарным, что должно озарить ее скромную голову. Нет оправдания.
Но, быть может, то особенное, что она носит в душе - безграничная любовь, безграничная готовность к подвигу, безграничное пренебрежение к себе? Ведь она действительно не виновата, что ей не дали сделать всего, что она могла и хотела, - убили ее на пороге храма, у подножия жертвенника.
Но если это так, если человек ценен не только по тому, что он сделал, а и по тому, что он хотел сделать, - тогда... тогда она достойна мученического венца.
«Неужели? - думает Муся стыдливо. - Неужели я достойна? Достойна того, чтобы обо мне плакали люди, волновались, обо мне, такой маленькой и незначительной?»
И несказанная радость охватывает ее. Нет ни сомнений, ни колебаний, она принята в лоно, она правомерно вступает в ряды тех светлых, что извека через костер, пытки и казни идут к высокому небу. Ясный мир и покой и безбрежное, тихо сияющее счастье. Точно отошла она уже от земли и приблизилась к неведомому солнцу правды и жизни и бесплотно парит в его свете.
«И это - смерть. Какая же это смерть?» - думает Муся блаженно.
И если бы собрались к ней в камеру со всего света ученые, философы и палачи, разложили перед нею книги, скальпели, топоры и петли и стали доказывать, что смерть существует, что человек умирает и убивается, что бессмертия нет, - они только удивили бы ее. Как бессмертия нет, когда уже сейчас она бессмертна? О каком же еще бессмертии, о какой еще смерти можно говорить, когда уже сейчас она мертва и бессмертна, жива в смерти, как была жива в жизни?
И если бы к ней в камеру, наполняя ее зловонием, внесли гроб с ее собственным разлагающимся телом и сказали:
Смотри! Это ты!
Она посмотрела бы и ответила:
Нет. Это не я.
И когда ее стали бы убеждать, пугая зловещим видом Разложения, что это она, - она! - Муся ответила бы с улыбкой:
Нет. Это вы думаете, что это - я, но это - не я. Я та, с которой вы говорите, как же я могу быть этим?
Но ты умрешь и станешь этим.
Нет, я не умру.
Тебя казнят. Вот петля.
Меня казнят, но я не умру. Как могу я умереть, когда уже сейчас я - бессмертна?
И отступили бы ученые, философы и палачи, говоря с содроганием:
Не касайтесь этого места. Это место - свято.
О чем еще думала Муся? О многом думала она - ибо нить жизни не обрывалась для нее смертью и плелась спокойно и ровно. Думала о товарищах - и о тех далеких, что с тоскою и болью переживают их казнь, и о тех близких, что вместе взойдут на эшафот. Удивлялась Василию, чего он так испугался, - он всегда был очень храбр и даже мог шутить со смертью. Так, еще утром во вторник, когда они надевали с Василием на пояса разрывные снаряды, которые через несколько часов должны были взорвать их самих, у Тани Ковальчук руки дрожали от волнения и ее пришлось отстранить, а Василий шутил, паясничал, вертелся, был так неосторожен даже, что Вернер строго сказал:
Не нужно фамильярничать со смертью.
Чего же теперь он испугался? Но так чужд душе Муси был этот непонятный страх, что скоро она перестала думать о нем и разыскивать причину, - вдруг отчаянно захотелось увидеть Сережу Головина и о чем-то посмеяться с ним. Подумала - и еще отчаяннее захотелось увидеть Вернера и в чем-то убедить его. И, представляя, что Вернер ходит рядом с нею своею четкой, размеренной, вбивающей каблуки в землю походкой, Муся говорила ему:
Нет, Вернер, голубчик, это все пустяки, это совсем не важно, убил ты NN или нет. Ты умный, но ты точно в свои шахматы играешь: взять одну фигуру, взять другую, тогда и выиграно. Здесь важно, Вернер, что мы сами готовы умереть. Понимаешь? Ведь эти господа что думают? Что нет ничего страшнее смерти. Сами выдумали смерть, сами ее боятся и нас пугают. Мне бы даже так хотелось: выйти одной перед целым полком солдат и начать стрелять в них из браунинга. Пусть я одна, а их тысячи, и я никого не убью. Это-то и важно, что их тысячи. Когда тысячи убивают одного, то, значит, победил этот один. Это правда, Вернер, голубчик.
Но и это было так ясно, что не хотелось доказывать дальше, - Вернер теперь и сам понял, наверное. А может, и просто не хотелось ее мысли останавливаться на одном - как легко парящей птице, которой видимы безбрежные горизонты, которой доступны весь простор, вся глубина, вся радость ласкающей и нежной синевы. Звонили часы непрестанно, колебля глухую тишину; и в этот гармоничный, отдаленно прекрасный звук вливались мысли и тоже начинали звенеть; и музыкою становились плавно скользящие образы. Словно тихою темною ночью ехала куда-то Муся по широкой и ровной дороге, и покачивались мягкие рессоры, и бубенцы звенели. Отошли все тревоги и волнения, растворилось во тьме усталое тело, и радостно-усталая мысль спокойно творила яркие образы, упивалась их красками и тихим покоем. Вспомнила Муся трех товарищей своих, повешенных недавно, и лица их были ясны, и радостны, и близки - ближе тех уже, что в жизни. Так утром радостно думает человек о доме своих друзей, куда войдет он вечером с приветом на смеющихся устах.
Очень устала Муся ходить. Прилегла осторожно на койку и продолжала грезить с легко закрытыми глазами. Звонили часы непрестанно, колебля немую тишину, и в их звенящих берегах тихо плыли светлые поющие образы. Муся думала:
«Неужели это смерть? Боже мой, как она прекрасна! Или это жизнь? Не знаю, не знаю. Буду смотреть и слушать».
Уже давно, с первых дней заключения, начал фантазировать ее слух. Очень музыкальный, он обострялся тишиною и на фоне ее из скудных крупиц действительности, с ее шагами часовых в коридоре, звоном часов, шелестом ветра на железной крыше, скрипом фонаря, творил целые музыкальные картины. Сперва Муся боялась их, отгоняла от себя, как болезненные галлюцинации, потом поняла, что сама она здорова и никакой болезни тут нет, - и стала отдаваться им спокойно.
И теперь - вдруг совершенно ясно и отчетливо она услыхала звуки военной музыки. В изумлении она открыла глаза, приподняла голову - за окном стояла ночь, и часы звонили. «Опять, значит!» - подумала она спокойно и закрыла глаза. И как только закрыла, музыка заиграла снова. Ясно слышно, как из-за угла здания, справа, выходят солдаты, целый полк, и проходят мимо окна. Ноги равномерно отбивают такт по мерзлой земле: раз-два! раз-два! - слышно даже, как поскрипывает иногда кожа на сапоге, вдруг оскользается и тут же выправляется чья-то нога. И музыка ближе: совершенно незнакомый, но очень громкий и бодрый праздничный марш. Очевидно, в крепости какой-то праздник.
Вот оркестр поравнялся с окном, и вся камера полна веселых, ритмичных, дружно-разноголосых звуков. Одна труба, большая, медная, резко фальшивит, то запаздывает, то смешно забегает вперед - Муся видит солдатика с этой трубой, его старательную физиономию, и смеется.
Все удаляется. Замирают шаги: раз-два! раз-два! Издалека музыка еще красивее и веселее. Еще раз-другой громко и фальшиво-радостно вскрикивает медным голосом труба, и все гаснет. И снова на колокольне вызванивают часы, медленно, печально, еле-еле колебля тишину.
«Ушли!» - думает Муся с легкой грустью. Ей жаль ушедших звуков, таких веселых и смешных; жаль даже ушедших солдатиков, потому что эти старательные, с медными трубами, с поскрипывающими сапогами совсем иные, совсем не те, в кого хотела бы она стрелять из браунинга.
Ну, еще! - просит она ласково. И приходят еще. Склоняются над нею, окружают ее прозрачным облаком и поднимают вверх, туда, где несутся перелетные птицы и кричат, как герольды. Направо, налево, вверх и вниз - кричат, как герольды. Зовут, оповещают, далеко возвещают о полете своем. Широко машут крылами, и тьма их держит, как держит их и свет; и на выпуклых грудях, разрезающих воздух, отсвечивает снизу голубым сияющий город. Все ровнее бьется сердце, все спокойнее и тише дыхание Муси. Она засыпает. Лицо устало и бледно; под глазами круги, и так тонки девичьи исхудалые руки, - а на устах улыбка. Завтра, когда будет всходить солнце, это человеческое лицо исказится нечеловеческой гримасой, зальется густою кровью мозг и вылезут из орбит остекленевшие глаза, - но сегодня она спит тихо и улыбается в великом бессмертии своем.
Заснула Муся.
А в тюрьме идет своя жизнь, глухая и чуткая, слепая и зоркая, как сама вечная тревога. Где-то ходят. Где-то шепчут. Где-то звякнуло ружье. Кажется, кто-то крикнул. А может быть, и никто не кричал - просто чудится от тишины.
Вот бесшумно отпала форточка в двери - в темном отверстии показывается темное усатое лицо. Долго и удивленно таращит на Мусю глаза - и пропадает бесшумно, как явилось.
Звонят и поют куранты - долго, мучительно. Точно на высокую гору ползут к полуночи усталые часы, и все труднее и тяжелее подъем. Обрываются, скользят, летят со стоном вниз - и вновь мучительно ползут к своей черной вершине.
Где-то ходят. Где-то шепчут. И уже впрягают коней в черные без фонарей кареты.
В своей повести "Рассказ о семи повешенных" писал, что не смерть страшна, а знание ее. И этой работой писатель выразил свой громкий протест против смертной казни.
Семь судеб... Одна смерть
Сегодня мы рассмотрим краткое содержание "Рассказа о семи повешенных". Это невероятно пронзительное, трогательное и тонкое произведение. Оно наполнено отчаянием и жаждой жизни, которые охватывают каждого приговоренного к смерти. Герои вызывают острое сочувствие у читателя. Вероятно, именно этого и хотел Леонид Андреев. "Рассказ о семи повешенных", краткое содержание которого мы обсуждаем, не оставит равнодушным никого.
В час дня...
Итак, начинаем описывать "Рассказ о семи повешенных". Краткое содержание по главам даст вам полное представление об этой книге.
Его должны были взорвать в час дня. Однако заговорщиков схватили вовремя. Полиция предотвратила покушение. Самого министра спешно отправили в чей-то чужой гостеприимный дом, перед этим сообщив ему, что покушение должно было состояться в час дня.
Министр знает - опасность смерти миновала. Но ему не будет покоя, пока не пройдет этот страшный, отмеченный черной меткой, час дня. Тучный человек, переживший так много за свою долгую жизнь, размышляет о превратностях судьбы. Не знай он о готовящемся покушении, его бы не окутывал липкой паутиной страх за свою жизнь. Он бы спокойно пил кофе и одевался. А они сказали: "В час дня,
А ведь никто не знает, когда ему предначертано умереть. Это знание очень мучительно. Неведение, уверен министр, гораздо приятнее. Сейчас они спасли его от смерти, но ведь никто не знает, сколько ему отмерено. Внезапный приступ может в любой момент прервать его жизнь. Вот и смерть притаилась в углу незнакомой ему квартиры, словно выжидая. Министр чувствует, что ему становится трудно дышать...
Приговорены к смерти
Продолжаем описывать краткое содержание "Рассказа о семи повешенных". Глава описывает пятерых заговорщиков, которые покушались на министра.
Трех мужчин и одну женщину арестовали у самого подъезда. Еще одну обнаружили на конспиративной квартире, владелицей которой она являлась. Все они были молоды. Самому старшему из команды едва исполнилось 28.
Этим 28-летним юношей оказался Сергей Головин, сын полковника, бывший офицер. Ожидание смерти и внутренние переживания практически не отражаются на его молодом, дышащем здоровьем лице. Оно кажется все таким же счастливым и одухотворенным, как и прежде.
Муся, 19-летняя девушка, очень тиха и бледна. В ее облике прелесть молодости борется с удивительной для ее возраста строгостью. Тень страха перед неминуемой смертью сжимает ее тело в тугую струну, заставляет сидеть прямо и неподвижно.
Рядом с Мусей сидит невысокий человек, который, как считали судьи, является главным зачинщиком покушения. Зовут его Вернер. Этот невысокий человек очень красив. В нем чувствуется сила и достоинство. Даже судьи обращаются к нему с некоторым почтением. Лицо его замкнуто и не выражает эмоций. Боится ли он смерти? Ничего нельзя прочесть в серьезном выражении его лица.
Василий Каширин, напротив, до краев наполнен ужасом. Все его силы уходят на борьбу с ним. Он старается не выказывать страха, но голоса судей слышатся ему словно издалека. Он отвечает спокойно и твердо, но тут же забывает и чей-то вопрос, и свой ответ.
Пятая террористка, Таня Ковальчук, мучается от боли за каждого заговорщика. Она совсем молода, у нее нет детей. Но Таня смотрит на каждого с материнской заботой и любовью. За свою жизнь она не боится. Ей безразлично, что с нею будет.
Приговор вынесен. Мучительное ожидание его закончено.
"Меня не надо вешать"
А за несколько недель до поимки террористов к казни через повешение приговорили еще одного человека, крестьянина.
Иван Янсон - эстонец. Работал он в течение двух лет у русских хозяев батраком. Молчаливый и угрюмый мужчина часто напивался и приходил в ярость, избивая лошадь кнутом.
Однажды разум его точно помутился. Он сам и не ожидал от себя подобного поступка. Запер кухарку на кухне, а сам проник в комнату хозяина и несколько раз ударил его ножом в спину. Кинулся к хозяйке, чтобы изнасиловать. Но женщина оказалась сильнее и сама едва не задушила его. Янсон сбежал в поле. Спустя час его поймали. Он сидел на корточках возле сарая, пытаясь поджечь его отсыревшими спичками.
Хозяин умер от заражения крови через 2 дня. Янсон же был приговорен к смерти за убийство и попытку изнасилования.
Судьи выносят Ивану приговор быстро. Однако мужчина, казалось, не понимает, что происходит вокруг. Взгляд его сонный, стеклянный. Лишь во время оглашения приговора он оживает. Шарф на шее душит, он судорожно развязывает его.
Меня не надо вешать, - говорит он уверенно.
Но судьи уже отправляют его в камеру.
Янсон постоянно справляется у стражников, когда его повесят. Стражники удивляются - этот нелепый, ничтожный человек кажется таким счастливым, словно не его приговорили к повешению. Янсону же казнь кажется чем-то далеким, нереальным, о чем не стоит беспокоиться. Ежедневно он раздражает стражников своим вопросом. И, наконец, получает ответ на него - через неделю. Теперь Янсон, вновь ставший сонным и медлительным, действительно поверил в близкую кончину. Лишь повторял: "Меня не надо вешать". Однако спустя неделю его, как и остальные заключенных, поведут на казнь.
Смерть разбойника
Михаил Голубец по прозвищу Мишка Цыганок совершил за свою недолгую жизнь много преступлений. Теперь, когда его приговорили к смерти после убийства трех человек, Мишка сохраняет присущие ему дерзость и лукавство. 17 дней, которые он проводит в тюрьме перед казнью, пролетают быстро и незаметно. Он торопится жить, понимая, что осталось недолго. Мозг его работает быстро, тело требует движения.
Спустя несколько дней Мишку посещает надзиратель, предлагая ему работу палача. Но Цыганок не торопится отвечать утвердительно, хотя картина, которую ему рисует фантазия, очень нравится разбойнику. Вскоре находят нового палача. Шанс спастись упущен бесповоротно.
Мишка впадает в отчаяние. Во тьме камеры он падает ниц, воет, словно дикий зверь, молит о пощаде. Стражнику у его дверей становится дурно от ужаса. Затем разбойник вскочил и начал материться.
Однако в день казни Мишка снова становится собой. С привычной насмешкой, выходя на улицу из камеры, он кричит:
Карету графа Бенгальского!
Последняя встреча
Приговоренным позволено последнее прощание с родными. У Тани, Муси и Вернера никого нет. А Сергей и Василий должны увидеться с родителями - последняя и самая мучительная встреча.
Отец Сергея, Николай Сергеевич, уговаривает супругу вести себя достойно: "Поцелуй - и молчи!" Он понимает, сколько боли причинит сыну их визит. Однако во время встречи сила воли дает трещину. Отец и сын плачут и обнимаются. Николай Сергеевич гордится сыном и благословляет его на смерть.
Встреча Василия с матерью проходит еще тяжелее. Отец, зажиточный торговец, всю жизнь имевший с сыном разногласия, не пришел. Старенькая мать с трудом держится на ногах. Она винит Василия в сговоре с террористами, но вместе с тем не хочет омрачать последнюю встречу упреками. Они, как и прежде, не находят общего языка. Василий чувствует, что давняя обида на родителеЙ не отпускает его, пусть и кажется слишком мелочной перед лицом смерти.
Старушка наконец ушла. Долго она брела по городу, не видя дороги. Горе захлестнуло ее с головой. Едва только что осознав, что Василия будут вешать, она хочет вернуться, но падает на землю. У нее уже нет сил встать.
"Смерть - не конец"
Последняя глава повести "Рассказ о семи повешенных". Читая краткое содержание этой главы, читатель ближе знакомиться с самой молодой и самоотверженной героиней - Мусей.
А заключенные ждут своей страшной участи. Таня, всю жизнь тревожащаяся о других, не думает о себе и теперь. Она волнуется за Мусю, которая, похожая на мальчика в большом тюремном платье, страдает от мучительного ожидания. Мусе кажется, что ей не дали совершить жертвенный поступок, не позволили умереть смертью мученицы. Не позволили возвести саму себя в ранг святых. Но если человек ценен не только тем, что он делает, а и тем, что хотел сделать... Неужели она достойна сочувствия и уважения других людей? Тех, которые будут оплакивать ее смерть. Смерть, которую она должна принять в наказание за смелый и самоотверженный поступок? С блаженной улыбкой на устах Муся засыпает...
Заключение
Итак, сегодня мы рассмотрели "Рассказ о семи повешенных". Краткое содержание и анализ этого произведения, увы, не могут вместить чувства и эмоции героев, которые передал читателям Андреев. Это тонкая психологическая история, которая учит ценить и любить жизнь.
