Персимфанс, библиография. История симфонии Из истории симфонии

Персимфанс на концерте в КЗЧ. Фото – Ира Полярная

Персимфанс – или Первый симфонический ансамбль, оркестр без дирижёра, был создан в 1922-м году.

Принявшие революционные идеи музыканты молодой свободной, как тогда казалось, Страны Советов, объединились в коллектив где «каждый оркестрант слушает другого и всех в целом».

За десять лет своего существования, вплоть до 1932 года, оркестр успел стать Заслуженным коллективом Республики в 1927-м.

Музыканты давали более 70 концертов за сезон, с ним выступали в качестве солистов звёзды тех лет: Ж. Сигети, К. Цекки, В. С. Горовиц, С. С. Прокофьев, А. Б. Гольденвейзер, К. Н. Игумнов, Г. Г. Нейгауз, М. В. Юдина, В. В. Софроницкий, М. Б. Полякин, А. В. Нежданова, Н. А. Обухова, В. В. Барсова и др.

В середине 1930-х, на фоне крепнущего «культа личности», оркестр без дирижёра показался подозрительно вольным, и был распущен.

Возрождение Персимфанса состоялось в 2008-м благодаря деловым стараниям и личному обаянию, привлекающему соратников, Петра Айду и Григория Кротенко.

Персимфанс 21 века – сборная команда лучших музыкантов из симфонических и оперных оркестров Москвы, Санкт-Петербурга, Перми и других городов России. «Последние из могикан» энтузиасты, готовые в свободное время, часто отпрашиваясь на основной работе, репетировать ради интереса, ради новой Музыки и радости сотворчества на равных.

Состав исполнителей обновляется каждый раз примерно на треть, и каждый предстоящий концерт таит вопрос –получится ли на этот раз?

Петр Айду. Фото – Ира Полярная

Но не только получается, становится Событием в столичной культурной жизни.

Вечер Персимфанса, состоявшийся в Концертном зале им. П. И. Чайковского 14 декабря 2017, был особым. Впервые наши музыканты объединились с артистами Düsseldorfer Symphoniker 7 и 8 октября в концертном зале Дюссельдорфа Тонхалле.

Теперь 18 немецких коллег, в основном духовиков знаменитой германской школы, меньше струнников, заняли места за пультами в Персимфансе.

Организатор концерта в Москве – агентство Apriori Arts в лице независимого продюсера Елены Харакидзян в партнёрстве с немецким агентством Helikon Artists и дирекцией Tonhalle Düsseldorf при при поддержке Гёте-Института в Москве, МИДа Германии и Федеральной земли Северный Рейн-Вестфалия. Ну, как тут не вспомнить про «немецкий след» в событиях Октября 1917 года!

Кстати, как стало известно на брифинге перед началом, ни Министерство культуры РФ, ни комитет по культуре города Москвы, выражая заинтересованность российско-германским мероприятием на словах, реальной поддержки не оказали.

Программа концерта – по сути перформанс, объединивший музыку, кино, элементы пародии на революционный агит-театр. Здесь всё, вплоть до «каждый в своём» костюмов оркестрантов, с преобладанием белого, алого и оранжевого, имело смысл.

Вроде как академичное начало. Моцарт. Увертюра к «Волшебной флейте». И тут же мелким шрифтом: «в обработке 1930 года для кино, клубов и школ». Вышел ансамбль примерно из 10 человек, во главе с Петром Айду за роялем и по инструменту-двум от группы, стройно-весело начал давно знакомые пассажи. Но видеоряд!

Талантливая работа мультимедиа художника Платона Инфанте, сделавшего нарезку хроники начала 20 века и кинокадров Дзиги Вертова. Попадание марширующих, смеющихся, строящих новую жизнь чёрно-белых давно умерших человечков в темпо ритм Моцарта, в его диалектическую суть просто поразительно. Как сказал первый нарком иностранных дел Советской республики Георгий Чичерин: «У меня были революция и Моцарт»

«Образец заумной звуковой поэзии представителя дадаизма, конструктивизма, сюрреализма, экспрессионизма»

– если верить Википедии. Похоже, ритмичная перекличка разных как бы немецких слов, фраз, звуков, замедление и ускорение их, нравились музыкантам, как групповой тренинг, эдакая дурашливая разминка перед главным. Фальцетные соло Григория Кротенко вызывали неизменную улыбку.

«Продукт эпохи» любопытно один раз послушать. Укоротить бы в два раза.

И каким отдохновением для слуха стал следующий Квартет №1, соч.24 Александра Мосолова. Прекрасная и чистая, не похожая ни на кого музыка композитора, в двадцатые годы стоявшего вровень с Шостаковичем.

Впоследствии его уникальный дар сломали восемь лет в лагерях по статье «враг народа». Скрипачи Евгений Субботин, Ася Соршнева, Сергей Полтавский на альте и виолончелистка Ольга Дёмина проникновенно исполнили этот своеобразный Requiem загубленному поколению.

Алексей Воробьев и Персимфанс. Фото – Ира Полярная

После камерно-интимного в полутьме Квартета – опять контраст. Вышел полный состав оркестра уже с инструментами, все ждут. Через проход в партере под аплодисменты поднялся Он – В. И. Ленин собственной персоной!

Картинным жестом пожал руку первой скрипке, такой же вертикальной ладошкой дал знак гобою –«ля» для настройки.

Ильич под одобрительный смех в зале и на сцене прошёл на своё место, оказавшись контрабасистом Алексеем Воробьёвым. Усы и бородка клинышком свои, костюм-тройка, галстук в крапинку и правильная кепка – сценический имидж.

«советский и американский композитор, музыкальный педагог и музыковед, прежде всего известный своей системой музыкальной композиции Шиллингера».

Родился в Харькове, учился в Санкт-Петербурге, после 1929 жил в США, похоронен в Нью-Йорке в 1943-м.

Искренне и всерьёз писалась Шиллингером рапсодия «Октябрь» в 1927-м, почти накануне эмиграции, или момент издёвки над советским фольклором присутствовал в замысле, но переплетение «Вы жертвою пали», «Интернационала», «Смело, товарищи, в ногу» и особенно терпкое «Веди, Будённый, нас смелее в бой» в паре с «Цыплёнком жареным» в течение более 15 минут доставило среднему-старшему поколению, кто ещё помнит эти песни, изысканное веселье.

Уже хватит, пора на коду – вдруг возникло фугато отдельных групп, по всем правилам. А на десерт: «Мы кузнецы, и дух наш молод» плюс «Наш паровоз, вперёд лети!»

Написана партитура сложно, насыщенно. И ведь не разошлись без дирижёра! Хватило активной подачи головой, смычком концертмейстеров групп во главе с первой скрипкой Мариной Катаржновой.

Класс оркестра зануды и скептики могли проверить после антракта. Бетховен. Увертюра «Эгмонт». Дежурное блюдо симфонически-познавательных абонементов. И уже «визитная карточка» нового Персимфанса.

Придраться не получилось, всё было на месте– мощь и чистота духовых, монолитные струнные, нюансы, финальное ускорение, ощущение свободного полёта бетховенской мелодии.

Григорий Кротенко. Фото – Ира Полярная

После позднего классика – предтечи романтизма Бетховена, возлюбленного Лениным за «нечеловеческую музыку», ещё одно открытие. Камерный состав оркестра, усиленный тяжёлой медью и ударными по сравнению с «Волшебной флейтой», сыграл оригинальную музыку Эдмунда Майзеля для Берлинской премьеры 1926 года «Броненосца Потёмкина» Эйзенштейна.

Нам представили 5-й и 6-й акты фильма с авторской разметкой партитуры. От картины подавления беспорядков жестокой царской армией и казаками в Одессе 1905 года, через бунт на корабле, заканчивая проходом без выстрелов «Потёмкина» сквозь адмиральскую эскадру.

Затёртые до хрестоматийности кадры падающей коляски с младенцем или поднятия крашеного в красный флага на мачте восставшего броненосца смотрелись как впервые.

Графически строгая, сильная своей лапидарностью музыка Майзеля, звучащая здесь и сейчас, с имитацией пушечных залпов, подтвердила: кинофильм «Броненосец Потёмкин» не случайно признан шедевром мирового масштаба. Какие крупные планы!

Какой монтаж и динамика, при полном отсутствии технических трюков в то время. И пусть сценарий Эйзенштейна от исторической правды событий 1905 года в Одессе дальше, чем драма Гёте «Эгмонт» от судьбы реального графа из 16 века, жившего накануне буржуазной революции в Нидерландах – «над вымыслом слезами обольюсь».

Да и как иначе, если на дворе 14 декабря – дата Восстания Декабристов. Неудавшийся выход на Сенатскую площадь дворян-заговорщиков и потенциальных цареубийц или «молодых штурманов будущей бури», как нам внушали в детстве?

Потешив неисправимых романтиков, программа вечера отрезвила парой ёрнических номеров на грани капустника. Юлий Мейтус, известный более всего своей послевоенной оперой «Молодая гвардия», и в молодости ловко писал «датские» сочинения.

«Удары коммунара» – развёрнутый монолог для певца и фортепиано в трагическом стиле. Но пафос опуса обернулся издёвкой, благодаря своеобразному вокалу Григория Кротенко.

Контрабасист-виртуоз, даровитый музыкальный журналист и радиоведущий обладает недурным теноро-баритоном, или баритоно-тенором. Отдельные ноты прозвучали почти по оперному! Но поскольку вокальной школы у Кротенко нет, падение «трупом» под рояль к финалу романса стоявшего подле «Ильича» – логичный итог.

Андреq Цицернаки, Алексей Воробьев, Петр Айду, Григорий Кротенко. Фото – Ира Полярная

Мелодекломация «На смерть Ильича» над лежащим «телом Ленина» у драматического актёра Андрея Цицернаки, стильно исполнявшего весь вечер и роль ретро-конферансье, под скорбные аккорды фортепиано Петра Айду завершила эпизод «музыканты шутят».

Симфоническая сюита Юлия Мейтуса «На Днепрострое» (соч.1932 год) – финал программы. Задействован был наибольший состав оркестра, дополнена ударная установка. Сыграли яростно, громко, с наслаждением от собственной дерзости. На завершающих тактах все музыканты дули в трубы и махали смычками стоя, подчёркивая апофеоз «народной» стройки.

Зал неистовствовал, заряжённый молодой энергетикой, не отпускал. На бис прозвучал фортепианный концерт Мосолова. Пётр Айду ещё раз показал не только лидерский, но и пианистический класс.

Такая революционная панорама в концерте была немыслима не только во времена СССР, но и сразу после распада Союза, когда в одночасье всё великое и святое стало страшным и позорным. В 1992-м внезапно запевшему в центре Москвы «Интернационал» «потому что музыка нравится» французскому другу хотелось прикрыть рот, чтоб его не побили.

Средний возраст участников Персимфанса – 30+. Это поколение уже не носило пионерских галстуков, не штудировало «Историю КПСС» и не пело про «комиссаров в пыльных шлемах». Может быть, именно их взгляд на 1917-й более объективен?

100 лет достаточный срок, чтобы понять и принять факты во всей их многогранности. Когда ушли в мир иной последние живые свидетели и написаны все мемуары очевидцев появляется возможность отметить знаменательную дату торжественно-озорным концертом с элементами хулиганства «Нечеловеческая музыка».

Татьяна Елагина

Персимфа́нс (сокращение от Первый симфонический ансамбль , также Первый симфонический ансамбль Моссовета ) - оркестр , существовавший в Москве с 1922 по 1932 год. Отличительной чертой этого оркестра было отсутствие в нём дирижёра (отчасти восполнявшееся позицией концертмейстера, располагавшегося на возвышении лицом к оркестру). Первое выступление коллектива состоялось 13 февраля 1922 года.

Созданный по инициативе скрипача Льва Цейтлина под влиянием большевистской идеи «коллективного труда», Персимфанс стал первым высококлассным коллективом, которому удалось воплотить в жизнь симфоническое исполнение, основываясь лишь на творческой инициативе каждого из музыкантов. На репетициях Персимфанса использовались методы, применяемые на репетициях камерных ансамблей, решения по вопросам интерпретации принимались коллективно. Среди членов Персимфанса были крупнейшие музыканты того времени - солисты оркестра Большого театра, профессора и студенты Московской консерватории. Исполнение оркестра отличалось большой виртуозностью, яркостью и экспрессивностью звучания. По примеру Персимфанса оркестры без дирижёров появились также в Ленинграде, Киеве, Воронеже и даже за границей - в Лейпциге и Нью-Йорке. Об этом оркестре восторженно отзывался Сергей Прокофьев , исполнивший с ним в 1927 году свой Третий фортепианный концерт. В том же году оркестру было присвоено почётное звание «Заслуженный коллектив СССР». В конце 1920-х годов в коллективе наметились разногласия, и в 1932 году он был распущен.

Персимфанс сыграл важнейшую роль в культурной жизни Москвы 1920-х годов, повлиял на развитие исполнительской школы и на формирование симфонических коллективов более позднего времени (Большого симфонического оркестра Всесоюзного радио в 1930 году и Госоркестра СССР в 1936). Еженедельные концерты Персимфанса в Большом зале Московской консерватории пользовались огромным успехом, кроме того, оркестр часто выступал на фабриках, заводах и других заведениях. Репертуар коллектива подбирался очень тщательно и был весьма обширен.

The First Symphony Orchestra without a conductor PERSIMFANS-- a landmark of early Soviet musical life, which transformed the way symphonic music is played, p...

В 2009 году проект Персимфанс получил второе рождение под руководством российского композитора и мультиинструменталиста Петра Айду.

Библиография

• Понятовский С. П. Персимфанс - оркестр без дирижера. - М.: Музыка, 2003. ISBN 5-7140-0113-3

Граница между шумом и музыкой субъективна: люди, которые любят классику, называют шумом поп-музыку, и наоборот — те, кто любит легкую музыку, воспринимают академические произведения как непонятный шум.

Если мы представим себе оба типа звуков на плоскости, то музыкальный звук, тон, будет выглядеть как строго периодическое колебание, а шум — хаотически. В природе же шум и звук соседствуют друг с другом; только человек их классифицирует.

Ближе к XIX веку, в эпоху романтизма, шумовые звуки начинают внедряться в европейскую классическую музыку как музыкальные краски. К началу XX века, когда существующий музыкальный язык зашел в тупик, художники-новаторы увидели в шуме возможность общения с окружающим миром для современного человека. В среде русского футуризма выросли идеи введения, с одной стороны, музыки в производство (таким образом, чтобы она оказывала стимулирующее влияние на трудящихся), с другой — машин в музыку (создавая, например, симфонии на основе звуков заводов). С середины 1920-х годов уже даже в среде школьников, пионеров большую популярность приобрели шумовые оркестры, где зазвучал весь окружающий быт.

В начале 1930-х годов, с приходом звукового кино, эксперименты с шумами появляются и в кинематографе. Одновременно на Западе возникает экспериментальная музыка, прежде всего связанная с именами Джона Кейджа, Пьера Шеффера, Эдгара Вареза, — много рефлексирующая на тему шума. Продолжившись уже после войны в Мекке современных авангардистов —германском Дармштадте, эти эксперименты привели даже к своего рода табу на традиционные (в бытовом понимании) музыкальные звуки: из инструментов стали извлекать любые звуки, кроме собственно музыкальных. Так, движение смычка поперек струны заменяется движением смычка вдоль струны или же сам смычок заменяется куском пенопласта; используются различные части инструмента для извлечения разного рода шумов и так далее.

Различия между инструментами и не инструментами стали стираться, и весь мир стал своего рода инструментом. Любой звук (в том числе и шумовой) для музыканта стал просто-напросто средством выразительности. 

Конспект

Мы сталкиваемся со многими стереотипными представлениями о классической музыке.

Миф № 1: классика — это вершина музыки. Согласно этому мифу, европейская классическая музыка является вершиной эволюции музыкального искусства. На деле, помимо европейской, параллельно существует еще несколько великих музыкальных классических традиций: иранская, арабская, китайская классика, — не меняющиеся на протяжении длительного времени.

Миф № 2: классика записана раз и навсегда. Существование нотной записи как бы подразумевает, что музыка окончательно зафиксирована и может быть легко воспроизведена в любой момент. На самом деле нотная запись дает лишь условные указания, и, только хорошо понимая множество других обстоятельств создания музыки, музыкант может воспроизвести ее адекватно. Поэтому слушатели классической музыки ходят слушать не само произведение, а его интерпретацию. Иначе не было бы никакой разницы между учеником школы и прославленным маэстро.

Миф № 3: классику надо слушать в концертном зале. Этой традиции всего примерно двести лет, но она уже умирает. Когда она была действительно жива, бо́льшую часть музыки люди играли для себя сами. Позже любители музыки стали составлять общества, нанимать оркестры и строить концертные залы. Так появились филармонии Филармония — (от греч. phileo — «люблю» и harmonia — «гармония, музыка»). .

Миф № 4: классику сложно понять. Разделение музыки на «серьезную» и «легкую» к середине XX века привело к тому, что появилось представление, будто академическая музыка не может быть несерьезной, а слушатель должен быть настроен на прослушивание чего-то возвышенного. На самом деле в академической музыке присутствуют и несерьезные вещи.

Миф № 5: чтобы слушать классику, нужны специальные навыки. Подразумевается, что исполнители не допускают ни одной фальшивой ноты, а у слушателей должен быть некий абсолютный слух. На деле абсолютный слух — всего-навсего вид памяти, способность запоминать высоты звуков. Другая разновидность музыкального слуха — относительный слух, когда человек запоминает интервалы между нотами; это просто навык, который развивается с помощью упражнений.

Миф № 6: вся классика — это шедевры великих композиторов. В действительности бывает, что шедевр принадлежит вовсе не великому композитору, а произведение великого композитора, наоборот, довольно слабое. Композиторам, которые стали великими, принято приписывать все самое выдающееся и новаторское. Например, Баху приписывается, что он изобрел и ввел так называемую равномерную темперацию и современную аппликатуру игры на клавишных инструментах. На самом деле это не так, и в свое время Бах считался старомодным композитором. Если ограничиться в музыке только шедеврами, то невозможно будет понять, чем шедевр отличается от не шедевра и почему он — шедевр. Простой современный слушатель вряд ли отличит Моцарта от Сальери. 

Конспект

Мысль реконструировать забытую музыку и вообще забытую культуру — это модернистская идея. В XVI-XVII веках не было такого понятия, как старинная музыка. Так, опера шла, как правило, несколько представлений, после чего писалась новая. Правда, если покопаться в документах прошлого, можно найти указания на то, что некоторые музыканты задумывались о том, что можно играть музыку, написанную прежде, на инструментах, современных этим произведениям. Но в целом история открытия старинной музыки началась в 1901 году, когда было основано первое концертное Общество старинных музыкальных инструментов.

В XX веке даже появилась мода на подделки под музыку эпохи барокко. Сама эта музыка открывалась постепенно. Так, Вивальди стал знаменит только
в 20-х годах XX века.

В 1960-е годы начинает развиваться течение аутентичного исполнительства: его лидеры — Густав Леонхардт, Николаус Арнонкур, братья Кёйкен — выдвигают тезис о том, что музыку нужно исполнять на тех инструментах, для которых она была написана, и в соответствии с правилами той эпохи, когда музыка была сочинена. Они стали изучать теоретические труды, трактаты, авторские манускрипты с характерными особенностями записи. И вот вы берете текст, берете инструмент, на котором играл, скажем, Моцарт, и язык композитора начинает оживать: сам инструмент диктует, как произносить моцартовский текст.

Постепенно аутентичное движение распространяется практически на всю музыку, не столько старинную, но и уже на классическую: на Бетховена, Чайковского, Малера. Чтобы не нарушать внутренний баланс музыки, ее стали исполнять такими составами и на тех инструментах, для которых она была создана, таким образом, постепенно отбирая репертуар у традиционного симфонического оркестра. 

Конспект

Кажется, что в оркестре должен быть дирижер, так же как в автомобиле должен быть водитель. Однако дирижер в оркестре появился только в XIX веке. Можно считать, что только с бетховенской симфонической музыки началась эпоха дирижирования как отдельной профессии.

Естественно, в любом ансамбле всегда был один лидер или несколько (обычно первая скрипка или клавесинист), и до поры не требовалось отдельно стоящего человека, вооруженного неслышимым инструментом в виде палочки. Но постепенно оркестры стали разрастаться — число участников концерта стало исчисляться сотнями. Одновременно в эпоху романтизма появился культ героя, который возносится над толпой. Так фигура, которой изначально отводилась техническая роль, получила исключительное право на интерпретацию. Вообще, вся симфоническая музыка романтизма устроена таким образом, что эта форма музицирования оказывается удобной и логичной.

Однако симфонический оркестр без дирижера все-таки возможен. Таким был Первый симфонический ансамбль, или Персимфанс. Он был образован в Москве в 1922 году и просуществовал больше десяти лет. Автором идеи был Лев Моисеевич Цейтлин, выдающийся скрипач, — под его авторитет собрались музыканты из разных оркестров и театров и дали свой первый концерт.

Персимфанс разработал систему, как коллектив без лидера может сыграть вместе партитуру: во-первых, особый способ посадки оркестрантов на сцене — по кругу, частично спиной к зрителю. Во-вторых, условные обозначения, которыми помечались в партитурах ключевые места. На самый первый концерт было потрачено шестнадцать репетиций, а дальше, с усовершенствованием метода работы, их становилось все меньше, и постепенно на каждую программу их приходилось уже около шести.

Персимфанс вывел симфоническую музыку за пределы филармонических площадок и исполнял ее, например, в цехах заводов — это была новаторская идея в духе того времени. Работал он по принципу камерного ансамбля: все участники процесса были равноправны, хотя существовал актив, отвечающий за выбор произведения, предварительное изучение партитуры и выработку концепции исполнения.

Персимфанс издавал свой журнал с подробностями об исполняемой музыке, раздавал анкеты, в которых спрашивал мнение зрителей, — это была целая музыкальная организация со своей философией и стилем. В 1927 году именно Персимфанс привез в Советский Союз Прокофьева. Луначарский наградил ансамбль званием заслуженного коллектива республики, а правительство выделило денежный приз — первую и последнюю поддержку от государства.

В 1929 году, когда Луначарский был отправлен в отставку, партийные покровители ансамбля начинают один за другим терять посты: получилось так, что сочувствующие Персимфансу партийцы оказались противниками Сталина в вопросе о земле. В 1930 году все эти люди были отстранены от руководства, потом начались знаменитые процессы и стало ясно, что конец Персимфанса не за горами.

Кроме того, условия работы музыкантов на своих основных местах постепенно стали такими, что они просто не успевали репетировать и в конце концов приняли решение разойтись.

В 2008 году в Москве деятельность Персимфанса была возобновлена. 

Персимфанс (Первый симфонический ансамбль, оркестр без дирижера) был основан в 1922 году, в то время, когда в воздухе одна за другой возникали самые удивительные музыкальные идеи. Скрипач, профессор Московской консерватории Лев Цейтлин собрал единомышленников — музыкантов из разных ансамблей, и получившийся оркестр, участники которого разделяли идеи коллективизма и равноправия, исполнял самые разные произведения, от Баха до своих современников. Персимфанс просуществовал одиннадцать лет — в 1930-е годы от новаторского духа предыдущего десятилетия мало что осталось. Однако в 2009 году пианист Петр Айду воссоздал Персимфанс как один из компонентов реконструкции музыкальной среды 1920-х. Его друзья, энтузиасты из разных оркестров, порой были готовы репетировать по ночам — в единственное время, когда все они оказывались свободны от основных работ и других проектов. Оркестр концертировал нерегулярно, состав был нестабилен, однако репертуар постепенно пополнялся. Одним из первых произведений, исполненных Персимфансом, был сложнейший фортепианный концерт Александра Мосолова. Среди других сочинений — Третья симфония Бетховена, "Dumbarton Oaks" Стравинского, малоизвестный балет Прокофьева "Трапеция", "Механический балет" Джорджа Антейла для четырех фортепиано, ансамбля ударных, дверных звонков и пропеллеров, а также увертюра к моцартовской "Волшебной флейте" в специальной редакции для кино, клубов, радио, школ и эстрады. Исполнял новый Персимфанс и сочинения современного композитора — Павла Карманова, выступал вместе с группой "Вежливый отказ", ездил на гастроли в Норвегию с музыкантами из других городов. В этом сезоне в Рахманиновском зале абонемент в честь 90-летия Персимфанса открывается концертом-посвящением дирижеру и контрабасисту Сергею Кусевицкому, основателю Российского музыкального издательства, где впервые были опубликованы партитуры многих сочинений русских композиторов, эмигрировавшему в 1921 году пропагандисту новой музыки. Музыканты из основанного им в 1911 году первого симфонического оркестра в Москве составили костяк Персимфанса. Будут исполнены сочинения из репертуара Кусевицкого — Макс Брух, Вагнер в транскрипциях Пабло Касальса и Карла Таузига, Чайковский, Метнер, Рахманинов и сам Кусевицкий, а также "Черная месса" и "Сатаническая поэма" Скрябина, и Квинтет Прокофьева, написанный на материале упоминавшегося выше балета "Трапеция". В концерте участвуют Петр Айду, скрипачка Марина Катаржнова, альтист Александр Акимов, контрабасист Григорий Кротенко, гобоистка Ольга Томилова и кларнетист Евгений Бархатов. Айду и Кротенко играют на исторических инструментах — рояле 1900 года и контрабасе 1624 года (принадлежавшем самому Кусевицкому) соответственно.

Григорий Дурново

К 100-летней годовщине Октябрьской революции московский оркестр Персимфанс и Дюссельдорфский симфонический оркестр подготовили концертную программу, следуя принципам исторического Персимфанса - основанного в 1922 году коллектива музыкантов без дирижера. Концерт ансамблей городов-побратимов Москвы и Дюссельдорфа состоится 14 декабря 2017 года в Концертном зале им. П. И. Чайковского Московской филармонии .

После двух концертов, которые два ансамбля с большим успехом сыграли в октябре в «Тонхалле» Дюссельдорфа, намечается ответный визит: более 60 музыкантов из Москвы и 20 из Дюссельдорфа представят в московском Концертном зале им. П.И. Чайковского программу, созданную в соответствии с принципами исторического Персимфанса. В нее вошли произведения, которые играл прежний Персимфанс - оказавшие заметное влияние на русский авангард времен революции. Таким образом, через совместное исполнение произведений, выросших из общеевропейской музыкальной традиции, в юбилейный год Октябрьской революции будет воссоздан давно забытый аспект европейского авангарда. Одновременно с этим станет ощутим свежий творческий подход, отрицающий иерархию в музыке, он будет испытан на соответствие сегодняшнему контексту.

В 2008 году московский музыкант Петр Айду, внук одного из музыкантов, стоявших у истоков исторического Персимфанса, дал ансамблю второе рождение - абсолютно в духе его предшественника. Музыканты нынешнего состава понимают свою деятельность как возрождение разрушенных диктатурами XX века утопий европейского авангарда. В невероятно интенсивном репетиционном процессе без участия дирижера рождаются интерпретации произведений, которые были бы неосуществимы в рамках повседневной деятельности обычного симфонического оркестра. Сопутствующие этому огромная ответственность каждого отдельного музыканта и необходимость постоянного общения музыкантов друг с другом приводят к уникальным результатам, которые перебрасывают музыкальный мостик к искусству театра и перформанса.
Ансамбль определяет себя прежде всего как арт-группа, которая наряду с концертами осуществляет интерактивные звуковые инсталляции и проекты в сфере театра и мультимедиа. Проекты Персимфанса - интерактивная звуковая инсталляция «Реконструкция шума» (2012) и театрально-мультимедийный сценический проект «Реконструкция утопии» - имели большой успех у публики и критиков в Москве, Санкт-Петербурге, Владивостоке, Перми, Берлине и других городах. Эти проекты удостоены многих наград, в частности, премии имени Сергея Курёхина в 2014 году.

Экспериментальное звуковое искусство можно будет услышать и увидеть на концерте 14 декабря. Музыканты из Германии и России - по принципу Персимфанса, играя без дирижера - разработали для этого совместного проекта интересную концертную программу.

Одним из самых интересных и новаторских проектов периода расцвета советской культуры был Персимфанс - Первый симфонический ансамбль. Он был основан в Москве в 1922 году и, в созвучии с идеалами русской революции, исполнял музыку, отказавшись от авторитетной фигуры дирижера, трактовавшейся как символ абсолютной власти. Во время исполнения музыканты оркестра, в чьем репертуаре были как классические, так и современные произведения, садились в круг, чтобы сохранять визуальный контакт друг с другом - обязательное условие для слаженной игры без дирижера. Во времена своего наивысшего расцвета ансамбль давал более 70 концертов в сезон, и, хотя все они прошли в Москве, Персимфанс обрел всемирную славу и считался лучшим оркестром своего времени. Оркестры без дирижера по его образцу стали возникать не только в СССР, но и за границей, в том числе в Германии. В 1932 году идеалистический проект пал жертвой сталинских культурных репрессий.

И сегодня, возрожденный оркестр без дирижёра был и остаётся одним из наиболее интересных музыкальных коллективов наших. А его программы яркими и «революционными».

Фото Ира ПОЛЯРНАЯ