Эйнштейн нобелевская. Альберт эйнштейн - гениальный физик, донжуан и прогульщик

АЛЬБЕРТ ЭЙНШТЕЙН - ЛАУРЕАТ НОБЕЛЕВСКОЙ ПРЕМИИ ПО ФИЗИКЕ

Нобелевская премия: Альберт Эйнштейн (1879-1955) был награжден Нобелевской
премией по физике в 1921 году - за вклад в развитие квантовой теории и «за открытие закона
фотоэлектрического эффекта». Эйнштейн - один из основателей современной физики, создатель
теории относительности. В декабре 2000 года средства массовой информации (по данным
агентства «Рейтер») назвали Эйнштейна «человеком второго тысячелетия».

Гражданство: Германия; позже был гражданином Швейцарии и США.

Образование: доктор философии (физика), Цюрихский университет, Швейцария, 1905 г.
Профессиональная деятельность: эксперт патентного бюро, Берн, 1902-1908 гг.;
профессор физики в университетах Цюриха, Праги, Берна и Принстона (Нью-Джерси).

Мнение Эйнштейна об Иисусе Христе было высказано в его интервью американскому

журналу «Сатердей ивнинг пост» (The Saturday Evening Post, 26 октября 1929 г.):
«- Какое влияние оказало на вас христианство?
- В детстве я изучал и Библию, и Талмуд. Я иудей, но меня завораживает яркая личность
Назарянина.
- Читали ли вы книгу об Иисусе, написанную Эмилем Людвигом?
- Портрет Иисуса, написанный Эмилем Людвигом, слишком поверхностен. Иисус
настолько масштабен, что не поддается перу фразеров, даже очень искусных. Христианство
нельзя отвергнуть лишь на основании красного словца.
- Верите ли вы в исторического Иисуса?
- Разумеется! Невозможно, читая Евангелие, не почувствовать реальное присутствие
Иисуса. Его личность дышит в каждом слове. Никакой миф не обладает столь мощной жизненной силой.

«Я хочу узнать, как Бог создал мир. Мне не интересны те или иные явления в спектре
того или иного элемента. Я хочу знать Его мысли, остальное - это детали». (цит. по: Ronald Clark,
Einstein: The Life and Times, London, Hodder and Stoughton Ltd., 1973, 33).

«Мы похожи на ребенка, попавшего в огромную библиотеку, в которой множество книг
на разных языках. Ребенок знает, что кто-то эти книги написал, но не знает, как они были
написаны. Он не понимает языков, на которых они написаны. Ребенок смутно подозревает, что в
расположении книг есть некий мистический порядок, но что это за порядок - он не знает.
Мне кажется, что даже самый мудрый из людей выглядит именно так перед Богом. Мы
видим, что вселенная устроена удивительным образом и подчиняется определенным законам, но
эти законы мы едва понимаем. Наш ограниченный разум не способен постичь загадочную силу,
что движет созвездиями». (Цит. по: Denis Brian, Einstein: A Life, New York, John Wiley and Sons,
1996, 186).

«В конце концов, разве фанатики обеих религий не преувеличили различия между
иудаизмом и христианством? Все мы живем волей Божьей и развиваем практически идентичные
духовные способности. Иудей или язычник, раб или свободный - все мы принадлежим Богу».
(цит. по: H.G. Garbedian, Albert Einstein: Maker of Universes, New York, Funk and Wagnalls Co.,
1939, 267).

«Всякий, кто серьезно занимается наукой, приходит к осознанию того, что в законах
природы проявляется Дух, который намного выше человеческого, - Дух, пред лицом которого мы
с нашими ограниченными силами должны ощущать собственную немощь. В этом смысле
научные поиски приводят к религиозному чувству особого рода, которое действительно во
многом отличается от религиозности более наивной». (Высказывание, сделанное Эйнштейном в
1936 г. Цит. по: Dukas and Hoffmann, Albert Einstein: The Human Side, Princeton University Press,
1979, 33).

«Чем глубже человек проникает в тайны природы, тем сильнее он почитает Бога». (Цит.
по: Brian 1996, 119).

«Самое прекрасное и глубокое переживание, выпадающее на долю человека, - это
ощущение тайны. Оно лежит в основе подлинной науки. Тот, кто не испытал этого чувства, кого
уже не охватывает благоговение - практически мертв. Эта глубокая эмоциональная уверенность в
существовании высшей разумной силы, открывающейся в непостижимости Вселенной, и есть моя
идея Бога». (Цит. по: Libby Anfinsen 1995).

«Моя религия состоит в чувстве скромного восхищения перед безграничной
разумностью, проявляющей себя в мельчайших деталях той картины мира, которую мы способны
лишь частично охватить и познать нашим умом». (Высказывание, сделанное Эйнштейном в 1936
г. Цит. по: Dukas and Hoffmann 1979, 66).

«Чем больше я изучаю мир, тем крепче моя вера в Бога». (Цит. по: Holt 1997).

Макс Яммер (почетный профессор физики, автор биографической книги «Эйнштейн и
религия» (Einstein and Religion, 2002), утверждает, что широко известное высказывание
Эйнштейна «Наука без религии хрома, религия без науки слепа» - квинтэссенция
религиозной философии великого ученого. (Jammer 2002; Einstein 1967, 30).

«В иудеохристианской религиозной традиции мы находим высочайшие принципы,
которыми должны руководствоваться во всех своих устремлениях и суждениях. Наших слабых
сил недостаточно, чтобы дотянуться до этой высшей цели, но она формирует надежное основание
всех наших устремлений и ценностных суждений». (Albert Einstein, Out of My Later Years, New
Jersey, Littlefield, Adams and Co., 1967, 27).

«Несмотря на всю гармонию космоса, которую я, с моим ограниченным разумом, всё
же способен воспринимать, находятся те, кто утверждают, что Бога нет. Но больше всего меня
раздражает, что в поддержку своих взглядов они цитируют меня». (Цит. по: Clark 1973, 400;
Jammer 2002, 97).

О фанатичных атеистах Эйнштейн писал:
«Есть и фанатичные атеисты, чья нетерпимость сродни нетерпимости религиозных
фанатиков, - и происходит она из того же источника. Они похожи на рабов, по-прежнему
чувствующих гнёт цепей, сброшенных после тяжелой борьбы. Они бунтуют против «опиума для
народа» - для них невыносима музыка сфер. Чудо природы не становится меньше оттого, что егоможно измерить человеческой моралью и человеческими целями». (Цит. по: Max Jammer, Einstein
and Religion: Physics and Theology, Princeton University Press, 2002, 97).

«Истинная религия - это подлинная жизнь, жизнь всей душой, со всей ее добротой и
праведностью». (Цит. по: Garbedian 1939, 267).

«За всеми величайшими достижениями науки стоит уверенность в логической
стройности и познаваемости мира - уверенность, которая сродни религиозному переживанию…
Эта глубокая эмоциональная уверенность в существовании высшей разумной силы,
открывающейся в непостижимости Вселенной, и есть моя идея Бога». (Einstein 1973, 255).

«Напряженная умственная деятельность и изучение Божьей Природы - вот те ангелы,
что проведут меня сквозь все невзгоды этой жизни, дадут утешение, силу и
бескомпромиссность». (Цит. по: Calaprice 2000, ch. 1).

Цитаты из книги:
«ОНИ ВЕРИЛИ В БОГА:
ПЯТЬДЕСЯТ НОБЕЛЕВСКИХ ЛАУРЕАТОВ
И ДРУГИЕ ВЕЛИКИЕ УЧЕНЫЕ»

Вот уже 105 лет каждый год осенью весь научный мир с нетерпением ждет новостей из Королевской академии наук в Стокгольме. Именно там принимаются решения о присуждении Нобелевских премий. Знак признания заслуг ученого перед человечеством, высшая оценка достижений в области физики, химии, биологии и медицины...

Защищенные сложной системой отбора кандидатов, выборы проходят в обстановке строгой секретности и материалы по ним становятся доступны историкам лишь через 50 лет после принятия решений. Отбор кандидатов начинается с первоначального списка, составляемого на основе номинаций, которые могли подавать, главным образом, члены Королевской академии наук Швеции, члены Нобелевских комитетов, бывшие Нобелевские лауреаты, профессора университетов Швеции и других скандинавских стран и некоторые другие лица по выбору академии. Позже к ним добавились и другие категории номинаторов, но в начале XX века дела обстояли несколько проще. Из этого списка выбирают более короткий (в наши дни даже этот более короткий список может насчитывать сотни кандидатов), после чего бумаги каждого из кандидатов отсылают внешним экспертам. Наконец, все отзывы экспертов снова поступают в соответствующие Нобелевские комитеты, которые и должны принять окончательное решение.

85 лет назад, в 1921 г. ни у кого не было сомнений в том, кто именно должен получить Нобелевскую премию по физике. Премия 1920 г. ко всеобщему удивлению уже ушла к одному малоизвестному швейцарскому физику. Имя Альберта Эйнштейна снова было у всех на устах. Да и сам Эйнштейн был практически уверен в том, что его ждет успех. Еще в 1919 г., оформляя развод со своей первой женой, Милевой Марич, он передавал ей все права на премию, которую он «в конце-концов» должен получить. Однако Академия не дрогнула. Ноябрь 1921 г. прошел в тягостном молчании. Нобелевская премия 1921 г. по физике не была присуждена никому.

Удивительный год

Для того, чтобы понять, что так удивило мировую общественность в ноябре 1920 и 1921 гг., нам надо погрузиться еще на 15 лет в прошлое.

В 1905 г. 26-летний клерк патентного бюро Альберт Эйнштейн (1879-1955) опубликовал несколько статей, которые совершили настоящий переворот в физике. Позже этот год получил название annus mirabilis - удивительный год. Влияние эйнштейновских статей 1905 г. на развитие науки в XX веке было столь значительно, что, в ознаменование столетия этого события, 2005 г. был объявлен «Всемирным годом физики».

В этих работах Эйнштейн объяснил вещи, многие из которых, хотя бы на уровне названий, известны сейчас каждому образованному человеку.

В статье «Об одной эвристической точке зрения касательно порождения и превращения света» Эйнштейн объяснил явление фотоэлектрического эффекта: вырывание электронов из металлов под действием облучения. Объяснение было связано с предположением о том, что свет состоит из отдельных частиц, так называемых квантов (это понятие было предложено пятью годами раньше Максом Планком), энергия которых связана с частотой электромагнитного излучения. Чем выше частота, тем больше энергии несут в себе частицы. Электроны, поглощая кванты, могут приобретать столь высокую энергию, что вырываются за пределы поверхности кристаллической решетки. Позже этот эффект нашел себе обширное поле для практического применения в фотоэлементах. Имя частицам света нашлось лишь несколько лет спустя. Сегодня они известны нам под названием фотонов.

В статье «О следующем из молекулярно-кинетической теории теплоты движении частиц, взвешенных в покоящихся жидкостях» он дал объяснение феномену Броуновского движения. Открытое ботаником Робертом Броуном (1773–1858) в 1827 г. «приплясывание» мелких частиц, взвешенных в жидкостях, долгое время рассматривалось как любопытный курьез, и для него даже было разработано математическое описание, но именно Эйнштейн превратил его в доказательство атомного строения вещества. Важно помнить, что в 1905 г. мир очевидностей был другим. Нам, учившимся по учебникам физики конца XX - начала XXI века, эти сомнения могу показаться забавными, но многие физики и химики сто лет назад еще не верили в реальность атомов, считая их не более, чем удобной абстракцией, придуманной для объяснения некоторых экспериментальных феноменов.

Наконец, в вышедшей в июне 1905 г. статье «К электродинамике движущихся тел» были изложены основы специальной теории относительности. В ней описывались проблемы наблюдателя, движущегося с большими скоростями относительно наблюдаемых им объектов, которое, в связи с постоянством предельной скорости света, вызывало неизбежные проблемы с оценкой одновременности событий, линейных размеров и массы тел, заставляя вводить в измерения так называемые релятивистские поправки.

Физики довольно быстро распознали значение этих работ, и в Нобелевский комитет потек тонкий ручеек номинаций. Этот ручеек стал еще шире, когда к 1915 г. Эйнштейну удалось разработать общую теорию относительности, включившую в себя и новое истолкование гравитации.

Нобелевский комитет оказался в неудобной ситуации. Несмотря на явную значимость достижений, Эйнштейн во многом отличался от представления об идеальном кандидате. Он был теоретиком, а не экспериментатором. Непосредственная польза от его «изобретений» при всем величии замысла была крайне сомнительной. Наконец, Эйнштейн меньше всего соответствовал образу кабинетного ученого, оторванного от всего земного, по крупицам собирающего эмпирические зерна абсолютной истины. Его активная пацифистская позиция в годы первой мировой войны, когда самые светлые умы были помутнены националистическим и милитаристским дурманом (германские профессора, например, считали войну исполнением культуртрегерской миссии германского народа), открытые симпатии к левым, отказ от Германского гражданства, наконец, не в последнюю очередь, еврейские корни... Все это вызывало настороженность и неприятие в германоязычном научном сообществе, на окраине которого находилась маленькая Швеция.

Полное затмение

1919 г. стал переломным. 29 мая 1919 г. английский астроном Артур Эддингтон (1882-1944) сумел организовать решающие наблюдения, подтвердившие важные положения общей теории относительности. Он предположил, что, если теории Эйнштейна верны, и тела большой массы действительно способны искривлять пространство, то это искривление можно будет обнаружить, наблюдая за прохождением света от точечных источников вблизи тел большой массы. Беда была только в одном. На Земле не было ни нужных расстояний, ни тел достаточной массы, которые породили бы заметное искривление пространства. На счастье, поблизости от Земли имелась природная экспериментальная установка. Роль точечных источников света могли сыграть звезды, роль массивного тела - Солнце. Оставалась одна проблема. Солнечные лучи рассеиваются в атмосфере Земли, и наблюдение звезд, находящихся вблизи солнечного диска, невозможно. Для того, чтобы пронаблюдать их, необходимо всего-навсего «погасить» Солнце. Каждый астроном знает, как это сделать. Достаточно дождаться солнечного затмения. Луна способна полностью загородить солнечный диск и предоставить уникальные возможности для наблюдения. Полное солнечное затмение удается наблюдать не везде, поэтому ради его наблюдения были направлены экспедиции в Бразилию и на Принсипи, остров близ западного берега Африки. Во время полного солнечного затмения, длившегося всего шесть минут, сотрудники экспедиций Эддингтона успели замерить координаты звезд, находившихся вблизи Солнца.

6 ноября 1919 г. после долгих расчетов и проверок Эддингтон обнародовал результаты наблюдений. Координаты звезд, замеренные им, отличались от обычных на величину, предсказанную согласно общей теории относительности. Эйнштейн буквально проснулся знаменитым. Уже 7 ноября Лондонская «Таймс» вышла с огромными заголовками «Революция в науке - Новая теория вселенной - Ньютоновские идеи повержены». «Нью-Йорк Таймс» откликалась 10 ноября: «Свет весь скривился в небесах! Ученые мужи пребывают в волнении по поводу результатов наблюдения за затмением. Теория Эйнштейна торжествует. Звезды не там, где кажутся и не там, где они должны быть по расчетам, но никому нет нужды волноваться. Книга для двенадцати мудрецов: не более - столько людей во всем мире могли бы понять ее, сказал Эйнштейн, передавая ее своим отважным издателям».

Эйнштейн был нарасхват. Его приглашали с лекциями в университеты всего образованного мира, от США до Японии.

Все это не тронуло Нобелевский комитет. Несмотря на то, что Эйнштейна снова номинировали, премия 1920 г. была присуждена швейцарскому физику Шарлю Эдуару Гийому (1861-1938), который создал высокоинертные никелевые сплавы с аномально низким коэффициентом температурного расширения. Инвар и элинвар, созданные им, оказались необычайно ценны для изготовления прецизионных некорродирующих измерительных инструментов и хронометров, защищенных от намагничивания. Научное сообщество осталось в глубоком недоумении.

Фотоэлектрический эффект

Напряжение росло. Наступил 1921 г. Эйнштейна снова номинировали и снова в связи с теорией относительности. Других достойных кандидатов не было. На пути к Нобелевской премии, как и раньше, встал один из влиятельных членов Нобелевского комитета, офтальмолог Альвар Гульстранд.

Альвар Гульстранд (1862-1930) был не просто экстравагантным консервативным специалистом по глазным болезням. Ему принадлежала Нобелевская премия 1911 г. по физиологии и медицине. В 1894 г., после обучения в Упсале и Вене и практики в Стокгольме, он занял первую в Швеции кафедру глазных болезней в Упсальском университете. С 1914 г. он перешел на созданную специально для него кафедру Физической и физиологической оптики, которую занимал до выхода в отставку с получением звания заслуженного профессора в 1927 г. Альвар Гульстранд был талантливым физиком-самоучкой, основные интересы которого лежали в области преломления света в сложных оптических системах. Результатом его физических штудий стала теория преломления света в человеческом глазу и формирования изображения на сетчатке, охватывавшая как нормальное строение глаза, так и патологические изменения, включая астигматизм. На основании этой теории он усовершенствовал диагностическое оборудование и коррекционные линзы, способные компенсировать повреждение хрусталика в результате удаления катаракты. Многие из его работ по оптике глаза были отмечены национальными премиями. С 1911 по 1929 г. он был членом Нобелевского комитета по физике (с 1922 - его председателем).

Гульстранд, знаток классической геометрической оптики, имел собственное мнение по поводу как специальной, так и общей теории относительности. Он изо всех сил сопротивлялся присуждению Нобелевской премии Эйнштейну. Историк Роберт Фридман приводит слова Гульстранда, записанные в дневнике одного шведского математика: «Эйнштейн не должен получить Нобелевскую премию, даже если этого требует весь мир!» В результате его энергичного протеста, премия 1921 г. осталась в премиальном фонде.

Она вообще, возможно, так и не была бы присуждена Эйнштейну, если бы не другой шведский физик, профессор Упсальского университета, Карл Вильгельм Озеен (1879-1944). Его собственный вклад в науку был ограничен довольно специфической областью. Хотя его «Теория жидких кристаллов», опубликованная в 1933 г. в трудах Фарадеевского общества, до сих пор цитируется в специальной литературе, он мало известен за пределами узкого круга специалистов. Однако как профессор одного из университетов Швеции он мог принять участие в процессе номинирования кандидатов.

Как это часто бывает, Озеен искал решения для совсем другой «премиальной проблемы», но на этом пути ему посчастливилось найти нужную формулировку. Озеен собирался номинировать на премию Нильса Бора (1885-1962). Бор также был теоретиком и как физик-теоретик имел мало шансов в прагматически ориентированном Нобелевском комитете. Однако, связав вместе эйнштейновское объяснение фотоэффекта и боровскую модель атома водорода, Озеен создал замечательный тандем, противостоять которому было невозможно. Вместе они смотрелись как удачно дополняющие друг друга теории о строении вещества, прочно стоящие на солидном экспериментальном основании.

Судьба имеет странное, глубоко ироническое чувство юмора. Теория фотоэффекта представляет собой замечательную аллегорию на судьбу Нобелевской премии Эйнштейна. Как известно, нарастание интенсивности светового потока само по себе не может придать вылетающим электронам большую энергию. Для этого важна лишь частота излучения, поскольку именно с ней связана энергия квантов света - фотонов, поглощаемых электронами. Электрон может поглотить фотон подходящей энергии и перейти на более высокую орбиталь, а то и вообще покинуть атом, либо, если энергия фотона недостаточна, просто «не заметит» его. Вырваться в Нобелевские лауреаты Эйнштейну помог не рост числа номинаций, а то, что Озеен нашел верную формулировку, подобрал нужную частоту.

10 ноября 1922 г. было объявлено, что премия за 1921 г. присуждается Эйнштейну «за его заслуги в области теоретической физики, и в особенности, за объяснение фотоэлектрического эффекта». Одновременно с задержавшейся премией Эйнштейна, премия 1922 г. была присуждена Нильсу Бору «за его заслуги в исследовании строения атомов и излучения, испускаемого ими». Эйнштейн не приехал на церемонию вручения премии и традиционная застольная речь на банкете была зачитана от его имени представителем Германии, М. Надольны. Сам Эйнштейн в это время находился на пути в Японию, где ждали его лекций. О теории относительности. Не о фотоэлектрическом эффекте.

Короллярий

Вся эта давняя история, возможно, была бы не более, чем очередным занимательным историческим анекдотом, если бы не одно обстоятельство. В ней в очередной виден пример столкновения мнений международного научного сообщества и национальной академии.

Когда я писал эту заметку, то не думал о том, чтобы умалить заслуги Нобелевского комитета по созданию сложной системы оценки вклада ученых в развитие науки, или доказать, что члены Нобелевского комитета бывают необъективны и способны действовать по велению своих политических пристрастий или консервативных научных предубеждений. Однако мне кажется важным, что в этом, как и во многих других случаях, правда оказалась на стороне международного научного сообщества.

В постоянных дискуссиях о судьбах науки в современной России, нам, возможно, не мешало бы иногда не только оглядываться по сторонам, но и заглядывать в прошлое. Пусть скептики говорят, что его уроки никого ничему не учат. История учит тех, кто хочет у нее чему-то научиться. Мораль с историей Нобелевской премии Эйнштейна состоит в том, что в оценке вклада ученых в науку следовало бы опираться не на ведомственные, а на международные стандарты. Замкнутое национальное сообщество ученых, отгораживающееся от всего мира, умеет делать только одно - закосневать в своих заблуждениях. Случайный перевес консерваторов в академии может на долгие годы закрыть дорогу новым веяниям, если не ограничить ее произвол мощным противовесом. Весь вопрос в том, как услышать мнение сообщества, голос ученого народа, рассеянного по всему миру.

Было очевидно, что когда-нибудь Эйнштейн получит Нобелевскую премию по физике. На самом деле он уже даже дал согласие, когда это случится, премиальные деньги перевести своей первой жене Милеве Марич. Вопрос был только в том, когда это произойдёт. И за что.

Когда в ноябре 1922 было объявлено, что ему присуждена премия за 1921 год, появились новые вопросы: почему так поздно? И почему «особенно за открытие закона фотоэлектрического эффекта»?

Бытует такая легенда: Эйнштейн узнал, что победителем наконец стал он, на пути в Японию. «Нобелевская премия присуждена вам. Подробности письмом», - гласила телеграмма, отправленная 10 ноября. Однако на самом деле его предупредили об этом задолго до поездки, сразу же, как только в сентябре Шведская академия приняла своё решение.

Даже зная, что он наконец выиграл, Эйнштейн не счёл возможным отложить поездку - в какой-то мере и из-за того, что его обходили так часто, что это уже стало его раздражать.

1910-е

Впервые он был номинирован на эту премию в 1910 году Вильгельмом Оствальдом, лауреатом Нобелевской премии по химии, за девять лет до того отказавшимся принять Эйнштейна на работу. Оствальд ссылался на специальную теорию относительности, подчёркивая, что это фундаментальная физическая теория, а не просто философия, как утверждали некоторые недоброжелатели Эйнштейна. Эту точку зрения он отстаивал снова и снова, повторно выдвигая Эйнштейна ещё несколько лет подряд.

Шведский нобелевский комитет строго следовал предписанию завещания Альфреда Нобеля: Нобелевская премия присуждается за «наиболее важное открытие или изобретение». Члены комитета считали, что теория относительности не соответствует точно ни одному из этих критериев. Поэтому они отвечали, что «прежде чем согласиться с этой теорией, и в частности присудить за неё Нобелевскую премию», следует дождаться её более явного экспериментального подтверждения.

Бытует такая легенда: Эйнштейн узнал, что победителем наконец стал он, на пути в Японию. Однако на самом деле его предупредили об этом задолго до поездки

В течение всего следующего десятилетия Эйнштейна продолжали номинировать на Нобелевскую премию за работу по созданию теории относительности. Он получил поддержку многих выдающихся теоретиков, например Вильгельма Вина. Правда, Хендрик Лоренц, всё ещё скептически относившийся к этой теории, в их число не входил. Основным препятствием было то, что в то время в комитете подозрительно относились к чистым теоретикам. В период с 1910 по 1922 год трое из пяти членов комитета были из шведского Уппсальского университета, известного пылким пристрастием к усовершенствованию экспериментальной техники и измерительных приборов. «В комитете доминировали шведские физики, известные своей любовью к экспериментам, - замечает Роберт Марк Фридман, историк науки из Осло. - Прецизионное измерение они считали высшей целью своей науки». Это была одна из причин, почему Максу Планку пришлось ждать до 1919 года (ему была присуждена премия за 1918 год, не вручавшаяся в предыдущем году), а Анри Пуанкаре вообще Нобелевской премии не получил.

1919 год

В ноябре 1919 года пришло волнующее известие: наблюдение солнечного затмения в значительной мере подтвердило теорию Эйнштейна; 1920 год стал годом Эйнштейна. К этому времени Лоренц уже не был настроен столь скептически. Одновременно с Бором и ещё шестью другими учёными, официально имевшими право номинировать на Нобелевскую премию, он высказался в поддержку Эйнштейна, делая акцент на завершённости его теории относительности. (Планк тоже написал письмо в поддержку Эйнштейна, но оно опоздало, поступив после окончания срока выдвижения кандидатов.) Как утверждалось в письме Лоренца, Эйнштейн «стоит в одном ряду с самыми выдающимися физиками всех времён». Письмо Бора было столь же ясным: «Здесь мы имеем дело с достижением основополагающей важности».

Вмешалась политика. До сих пор главное оправдание отказа в присуждении Нобелевской премии было чисто научным: работа полностью теоретическая, не основана на эксперименте и, как кажется, не связана с открытием новых законов. После наблюдения затмения, объяснения сдвига орбит Меркурия и других экспериментальных подтверждений эти возражения всё ещё высказывались, но теперь в них звучало скорее предубеждение, связанное как с различием культурных уровней, так и с предвзятым отношением к самому Эйнштейну. Для критиков Эйнштейна тот факт, что он внезапно стал суперзвездой, самым известным учёным в международном масштабе со времён, когда укротитель молний Бенджамин Франклин был кумиром парижских улиц, скорее был свидетельством его склонности к саморекламе, а не того, что он достоин присуждения Нобелевской премии.

1921 год

Хорошо ли, плохо ли, но в 1921 году эйнштейномания достигла апогея, а его работы обрели широкую поддержку как среди теоретиков, так и среди экспериментаторов. В их числе был немец Планк, а среди иностранцев - Эддингтон. За Эйнштейна высказалось четырнадцать человек, официально имевших право выдвигать претендентов, - гораздо больше, чем за любого из его конкурентов. «Эйнштейн, как и Ньютон, далеко превосходит всех своих современников», - написал Эддингтон. В устах члена Королевского общества это была высшая похвала.

Теперь комитет поручил сделать доклад о теории относительности Альвару Гульстранду, профессору офтальмологии из университета в Уппсале, лауреату Нобелевской премии по медицине за 1911 год. Не будучи компетентным ни в физике, ни в математическом аппарате теории относительности, он резко, но безграмотно критиковал Эйнштейна. Гульстранд явно намеревался отклонить кандидатуру Эйнштейна любым способом, поэтому в своём пятидесятистраничном докладе он, например, утверждал, что изгибание светового луча на самом деле не может служить истинной проверкой теории Эйнштейна. Он говорил, что результаты Эйнштейна не подтверждены экспериментально, но, даже если это и так, остаются другие возможности объяснить это явление в рамках классической механики. Что же касается орбит Меркурия, заявлял Гульстранд, «без дальнейших наблюдений вообще непонятно, соответствует ли теория Эйнштейна экспериментам, в которых определялась прецессия его перигелия». А эффекты специальной теории относительности, по его словам, «лежат за границей ошибки эксперимента». Как человека, стяжавшего лавры изобретением аппаратуры для прецизионных оптических измерений, Гульстранда в теории Эйнштейна, по-видимому, особенно возмущал тот факт, что длина жёсткой измерительной линейки может меняться в зависимости от движения наблюдателя.

Отсутствие Нобелевской премии у Эйнштейна начало негативно сказываться не столько на Эйнштейне, сколько на самой премии

Хотя некоторые члены всей Академии отдавали себе отчёт, что возражения Гульстранда наивны, преодолеть это препятствие было нелегко. Он был уважаемым, популярным шведским профессором. Он и публично, и в узком кругу настаивал, что великая премия Нобеля не должна присуждаться в высшей степени спекулятивной теории, вызывающей необъяснимую массовую истерию, окончания которой можно ожидать в самом скором времени. Вместо того чтобы найти другого докладчика, Академия сделала нечто, что в меньшей степени (а может, и в большей) можно было считать публичной пощёчиной Эйнштейну: академики проголосовали за то, чтобы не выбирать никого и в качестве эксперимента перенести на другой год присуждение премии за 1921 год.

Зашедшая в тупик ситуация угрожала стать неприличной. Отсутствие Нобелевской премии у Эйнштейна начало негативно сказываться не столько на Эйнштейне, сколько на самой премии.

1922 год

Спасение пришло от физика-теоретика Карла Вильгельма Озеена из университета в Уппсале, ставшего членом Нобелевского комитета в 1922 году. Озеен был коллегой и другом Гульстранда, что помогло ему осторожно справиться с некоторыми маловразумительными, но упрямо отстаиваемыми возражениями офтальмолога. Но Озеен понимал, что вся эта история с теорией относительности зашла столь далеко, что лучше применить другую тактику. Поэтому именно он приложил немалые усилия, чтобы премия была присуждена Эйнштейну «за открытие закона фотоэлектрического эффекта».

Каждая часть этой фразы была тщательно обдумана. Конечно, номинировалась не теория относительности. Хотя некоторые историки так считают, но по сути это была и не теория квантов света Эйнштейна, даже несмотря на то, что главным образом имелась в виду соответствующая статья за 1905 год. Премия вообще была не за какую-либо теорию, а за открытие закона. В докладе за предыдущий год обсуждалась «теория фотоэлектрического эффекта» Эйнштейна, но Озеен ясно обозначил другой подход к проблеме, назвав свой доклад «Закон фотоэлектрического эффекта Эйнштейна». Озеен не останавливался подробно на теоретических аспектах работы Эйнштейна. Вместо этого он вёл речь о предложенном Эйнштейном и подтверждённом с достоверностью экспериментами законе природы, который был назван фундаментальным. А именно, подразумевались математические формулы, показывающие, как можно объяснить фотоэлектрический эффект, если предположить, что свет испускается и поглощается дискретными квантами, и каким образом это соотносится с частотой света.

Озеен также предложил вручить Эйнштейну премию, не вручённую в 1921 году, что позволяло Академии использовать это как основание для одновременного вручения премии за 1922 год Нильсу Бору, учитывая, что его модель атома строилась на законах, которые объясняют фотоэлектрический эффект. Это был разумно выписанный билет на двоих, гарантировавший, что два величайших теоретика того времени становятся нобелевскими лауреатами, не вызывая раздражения консервативных академических кругов. Гульстранд согласился. Аррениус, встретивший Эйнштейна в Берлине и очарованный им, был готов принять неизбежное. Шестого сентября 1922 года в Академии прошло голосование: Эйнштейн получил премию за 1921 год, а Бор, соответственно, за 1922 год. Итак, Эйнштейн стал обладателем Нобелевской премии за 1921 год, которая, согласно официальной формулировке, была вручена «за заслуги перед теоретической физикой и особенно за открытие закона фотоэлектрического эффекта». И здесь, и в письме секретаря Академии, официально извещавшем об этом Эйнштейна, было добавлено явно необычное разъяснение. В обоих документах особо подчёркивалось, что премия присуждается «не принимая во внимание ваши теории относительности и гравитации, важность которых будет оценена после их подтверждения». Кончилось тем, что Эйнштейн не получил Нобелевскую премию ни за специальную, ни за общую теорию относительности и ни за что другое, кроме фотоэлектрического эффекта.

Эйнштейн пропустил 10 декабря официальную церемонию вручения премии. После долгих препирательств о том, надо ли считать его немцем или швейцарцем , премию вручили немецкому послу

То, что именно фотоэлектрический эффект позволил Эйнштейну получить премию, походило на плохую шутку. При выводе этого «закона» он основывался главным образом на измерениях, сделанных Филиппом Ленардом, который теперь был самым страстным участником кампании гонений на Эйнштейна. В работе 1905 года Эйнштейн хвалил «новаторскую» работу Ленарда. Но после антисемитского митинга 1920 года в Берлине они стали злейшими врагами. Поэтому Ленард был разъярён вдвойне: несмотря на его противодействие, Эйнштейн премию получил, и, что хуже всего, за работу в той области, где первопроходцем был он, Ленард. Он написал разъярённое письмо в Академию - единственный полученный официально протест, - где утверждал, что Эйнштейн неправильно понимает реальную природу света и, кроме того, он еврей, заигрывающий с публикой, что чуждо духу истинно немецкого физика.

Эйнштейн пропустил 10 декабря официальную церемонию вручения премии. В это время он на поезде путешествовал по Японии. После долгих препирательств о том, надо ли считать его немцем или швейцарцем, премию вручили немецкому послу, хотя в документах было указано оба гражданства.

Речь председателя Комитета Аррениуса, представлявшего Эйнштейна, была тщательно выверена. «Вероятно, среди живущих сейчас физиков нет такого, чьё имя было бы столь широко известно, как имя Альберта Эйнштейна, - начал он. - Его теория относительности стала центральной темой большинства дискуссий». Затем он с явным облегчением продолжил, что «главным образом это имеет отношение к эпистемологии и поэтому вызывает жаркие споры в философских кругах».

В тот год премия в денежном выражении составляла 121 572 шведские кроны, или 32 250 долларов, что больше чем в десять раз превосходило среднее жалование профессора за год. Согласно договору при разводе с Милевой Марич, Эйнштейн часть этой суммы направил непосредственно в Цюрих, поместив их в трастовый фонд, доход от которого должна была получать она и их сыновья. Остальное было отправлено на счёт в Америку, процентами от которого она тоже могла пользоваться.

В конечном счёте Марич потратила деньги на покупку трёх доходных домов в Цюрихе.

Книга ПРЕДОСТАВЛЕНА издательством Corpus

Человек, последние несколько тысяч лет, постоянно пытался осмыслить окружающий Космос. Создавались разные модели Вселенной и представления о месте человека в ней. Постепенно, эти представления сформировались, в так называемую, научную теорию Вселенной.

Эта теория была окончательно сформирована в середине двадцатого века. Основой существующей сейчас теории Большого Взрыва стала Теория Относительности Альберта Эйнштейна.

Все остальные теории реальности, в принципе, являются только частными случаями этой теории и поэтому, от того, как теория Вселенной отражает истинное положение вещей, зависит не только правильность представлений человека о Вселенной, но и будущее и самой цивилизации.

На основе созданных человеком представлений об окружающей природе, создаются технологии, приборы и машины. И от того, какими они создаются – зависит и то, будет ли существовать земная цивилизация или нет.

Если эти представления не правильны или не точны, подобное может обернуться катастрофой и гибелью не только цивилизации, но и самой жизни на прекрасной планете, которую, мы, люди-человеки, называем Землёй.

И, таким образом, из понятий чисто теоретических, представления о природе Вселенной переходят в категорию понятий, от которых зависит будущее цивилизации и будущее жизни на нашей планете. Поэтому, то, какими будут эти представления должно волновать не только философов и учёных естественных наук, но и каждого живущего человека.

Таким образом, представления о природе Вселенной, если они правильные, могут стать ключом к невиданному прогрессу цивилизации и, если они не правильные, – привести к гибели и цивилизации и жизни на Земле. Правильные представления о природе Вселенной будут созидающими, а ошибочные – разрушающими.

Физика элементарных частиц и астрофизика получили результаты, поставившие учёных в тупик.

Массы новых частиц, оказывались порой на порядки больше совокупных масс, частиц их образующих и наличие во Вселенной dark matter (тёмной материи), составляющей 90% массы материи, которую почему-то никто не может ни увидеть и ни «пощупать», говорят о серьёзном кризисе с постулатом сохранения материи.

Нужно или признать, что понятие о материи у современной науки неправильное или, что постулат сохранения материи – не верен. Но, в том виде, в котором этот постулат существует сейчас, он совершенно не отражает действительность.

Постулат сохранения материи является одним из тех немногих постулатов современной науки, которые были наиболее близки к истине. Достаточно только расширить границы понимания того, что такое материя и этот постулат приобретает истинность.

К сожалению, этого нельзя сказать о постулате однородности Вселенной и постулате скорости света. Но, именно эти два постулата являются фундаментом специальной и общей теорий относительности А. Эйнштейна.

Хотелось бы внести некоторые уточнения. Вне зависимости от того, верна эта теория или нет, считать Альберта Эйнштейна автором этой теории было бы не правильно.

Всё дело в том, что А. Эйнштейн, работая в патентном бюро, просто «позаимствовал» идеи у двух учёных: математика и физика Жуля Анри Пуанкаре и физика Г.А. Лоренца.

Так вот, именно эти двое учёных, в течение нескольких лет, совместно работали над созданием этой теории. Именно А. Пуанкаре выдвинул постулат об однородности Вселенной и постулат о скорости света. А Г.А. Лоренц вывел знаменитые формулы.

А. Эйнштейн, работая в патентном бюро, имел доступ к их научным работам и решил «застолбить» теорию на своё имя. Он даже сохранил в «своих» теориях относительности имя Г.А. Лоренца: основные математические формулы в «его» теории носят названия «Преобразования Лоренца», но, тем не менее, он не уточ-няет, какое отношение к этим формулам он имеет сам (никакого) и вообще не упоминает имя А. Пуанкаре, который выдвинул постулаты. Но, «почему-то», дал этой теории своё имя.

Весь мир знает, что А. Эйнштейн – Нобелевский лауреат , и все не сомневаются в том, что эту премию он получил за создание Специальной и Обшей Теорий Относительности. Но, это совсем не так!

Скандал вокруг этой теории, хотя он и был известен в узких научных кругах, не позволил нобелевскому комитету выдать ему премию за эту теорию.

Выход нашли очень простой – А. Эйнштейну присудили Нобелевскую премию за... открытие Второго Закона Фотоэффекта, который являлся частным случаем Первого Закона Фотоэффекта.

Но, любопытно то, что русский физик Столетов Александр Григорьевич (1830-1896 гг.) открывший сам фотоэффект, никакой Нобелевской премии, да и никакой другой, за это своё открытие не получил, в то время, как А. Эйнштейну её дали за «изучение» частного случая этого закона физики.

Получается полнейшая несуразица, с любой точки зрения!

Единственным объяснением этому может служить то, что кто-то уж очень хотел сделать А. Эйнштейна Нобелевским лауреатом и искал любой повод для того, чтобы это осуществить.

Пришлось «гению» немножко попыхтеть с открытием русского физика А.Г. Столетова, «изучая» фотоэффект и вот... «родился» новый Нобелевский лауреат . Нобелевский комитет видно посчитал, что две Нобелевские премии для одного открытия многовато и решил выдать только одну... «гениальному учёному» А. Эйнштейну!

Разве так уж это «важно», за Первый Закон Фотоэффекта или за Второй, выдана премия. Самое главное, что премия за открытие присуждена «гениальному» учёному А. Эйнштейну . А то, что само открытие сделал русский физик А.Г. Столетов – это уже «мелочи», на которые не стоит обращать внимание.

Самое главное – то, что «гениальный» учёный А. Эйнштейн стал Нобелевским лауреатом. И теперь практически любой человек стал считать, что эту премию А. Эйнштейн получил за «свои» ВЕЛИКИЕ Специальную и Общую Теории Относительности.

Возникает закономерный вопрос – почему, кто-то очень влиятельный, так уж хотел сделать А. Эйнштейна Нобелевским лауреатом и прославить его на весь мир, как величайшего учёного всех времён и народов?!

Должна же быть этому причина!? И причиной этому были условия сделки между А. Эйнштейном и теми лицами, которые сделали его Нобелевским лауреатом. Видно, очень уж А. Эйнштейну хотелось быть Нобелевским лауреатом и величайшим учёным всех времён и народов:-)

Видно, этим лицам было жизненно необходимо направить развитие земной цивилизации по ложному пути, который, в конечном итоге, ведёт к экологической катастрофе.

И Альберт Эйнштейн согласился стать инструментом этого плана, но предъявил и свои требования – стать Нобелевским лауреатом. Сделка была совершена, и условия этой сделки были выполнены.

К тому же, создание образа гения всех времён и народов только усиливало эффект для внедрения в массы ложных представлений о природе Вселенной.

Думается, необходимо по-другому взглянуть на смысл самой знаменитой фотографии А. Эйнштейна, на которой он показывает всем свой язык?!

Высунутый язык «величайшего гения» приобретает несколько другой смысл, ввиду вышесказанного. Какой?! Думаю догадаться несложно.

К сожалению, плагиат – явление не столь редкое в науке и не только в физике. Но, дело даже не в факте плагиата, а в том, что эти представления о природе Вселенной – в корне ошибочны и наука, созданная на постулате однородности Вселенной и постулате скорости света, в конечном итоге, ведёт к планетарной экологической катастрофе.

Кто-то может предположить, что А. Эйнштейн и лица, стоящие за ним, просто не знали о том, что данная теория не соответствует реальности?!

Может быть, А. Эйнштейн и Ко искренне заблуждались, как заблуждались многие учёные, создавая свои гипотезы и теории, которые в дальнейшем не получили практического подтверждения?!

Кто-то даже может сказать, что в то время ещё не было высокоточных приборов, которые позволили бы проникнуть в глубины микро- и макро-космоса?!

Кто-то может и привести и экспериментальные факты, подтверждающие (на то время) правильность теорий относительности А. Эйнштейна! Со школьных учебников все знают о подтверждении теории А. Эйнштейна экспериментами Майкельсона-Морли.

Но, практически никто не знает, что в интерферометре, который использовался в экспериментах Майкельсона-Морли, свет проходил, в общей сложности, дистанцию в 22 метра. Кроме этого, эксперименты проводились в подвале каменного здания, практически на уровне моря.

И на этой экспериментальной базе, как на трёх китах, держится подтверждение «правильности», как специальной, так и общей теории относительности А. Эйнштейна.

Факты, конечно, дело серьёзное. Поэтому, давайте обратимся к фактам.

Американский физик Дайтон Миллер (1866-1941 гг.) в 1933 году опубликовал, в журнале «Обзор современной физики» (Reviews of Modern Physics), результаты своих экспериментов по вопросу, так называемого, эфирного ветра, за период более чем двадцати лет исследований, и во всех этих экспериментах он получил положительные результаты в подтверждение существования эфирного ветра.

Он начал свои эксперименты в 1902 году и завершил их в 1926 году. Для этих экспериментов он создал интерферометр с общим пробегом луча в 64 метра. Это был самый совершенный интерферометр того времени, по крайней мере, в три раза более чувствительный чем интерферометр, который использовали в своих опытах А. Майкельсон и E. Морли.

Замеры с интерферометра снимались в разное время суток, в разные времена года. Показания с прибора были сняты более чем 200 000 тысяч раз, и было произведено более 12 000 поворотов интерферометра. Он периодически поднимал свой интерферометр на вершину горы Вильсона (6 000 футов над уровнем моря – более 2 000 метров), где, как он и предполагал, скорость эфирного ветра была больше.

И теперь, давайте посмотрим, что нам говорят факты.

С одной стороны, имеются эксперименты Майкельсона-Морли, которые продолжались в общей сложности аж 6 часов, в течение четырёх дней, при 36 поворотах интерферометра.

А с другой стороны – экспериментальные данные снимались с интерферометра в течение 24 лет и прибор поворачивался белее 12 000 раз! И, при том, что интерферометр Д. Миллера был в три раза чувствительнее! Вот, что говорят факты.

Но, может быть А. Эйнштейн и Ко не знали об этих результатах, не читали научных журналов и поэтому оставались в своём заблуждении?!

Прекрасно знали. Дайтон Миллер писал письма А. Эйнштейну. В одном своём письме он сообщал о результатах своей двадцатидвухлетней работы, подтверждающей наличие эфирного ветра.

На это письмо А. Эйнштейн ответил весьма скептически и потребовал доказательств, которые ему и были предоставлены. После чего... никакого ответа.

На предоставленные факты не последовало ответа по вполне понятной причине. Но, самое любопытное – то, что в экспериментах Майкельсона-Морли, всё-таки, были зарегистрированы положительные значения эфирного ветра, но их «просто» проигнорировали.

После смерти Д. Миллера в 1941 году, «просто» забыли о результатах его работ, больше нигде и никогда не печатали их в научных журналах и т.д., как будто этого учёного никогда не существовало. А ведь, он был одним из крупнейших американских физиков...

Из всего сказанного выше становится ясно, что человечеству ложные представления о природе Вселенной были навязаны преднамеренно, чтобы не допустить развития цивилизации по правильному пути и причиной этому может быть только одно – страх, стоящих за А. Эйнштейном, что, в результате этого, они потеряют свою власть и положение.

Страх перед истинным знанием, которое неизбежно сняло бы с них маски и все, без исключения, смогли бы увидеть их истинное лицо и то, что они делают.

Если что-то кем-то так тщательно скрывается, через навязывание заведомо ложных представлений о природе Вселенной, в масштабе всей планеты, это говорит о том, что скрывается что-то весьма важное и не только для физиков и философов, но и для каждого жителя планеты Земля...

Причём, это сокрытие истины продолжалось довольно долго и успешно, но, даже развитие науки по ложному пути, в конечном итоге, привело к появлению новых экспериментальных данных, которые, уже на другом качественном уровне, не оставляют камня на камне, как от специальной, так и от общей теории относительности А. Эйнштейна.

Данные, полученные с помощью радиотелескопа Хаббл, выведенного американцами на околоземную орбиту, после обработки, дали весьма неожиданные результаты для исследователей.

Проанализировав радиоволны пришедшие от 160 отдалённых галактик, физики из Рочестерского и Канзаского университетов США сделали поразительное открытие о том, что излучения вращаются, по мере того, как они движутся сквозь пространство, в виде едва заметного рисунка, напоминающего штопор, непохожего ни на что, наблюдавшееся ранее.

Полный оборот «штопора» наблюдается через каждые миллиард миль, которые проходят радиоволны. Эти эффекты являются дополнением к тому, что известно, как эффект Фарадея – поляризация света, вызванная межгалактическими магнитными полями.

Периодичность этих, вновь наблюдаемых вращений зависит от угла, по которому движутся радиоволны относительно оси ориентации, проходящей через пространство. Чем параллельней направление движения волны и оси, тем больше радиус вращения.

Данная ось ориентации не является физической величиной, а скорее определяет направление, по которому свет перемещается во Вселенной...

Поделитесь с друзьями или поставьте закладку на эту страницу,
если планируете зайти на нее попозже... (За что Эйнштейну присудили Нобелевскую премию
Как Альберт Эйнштейн стал Нобелевским лауреатом )

Как на самом деле учился великий физик, почему он отказался работать в Петербургской Академии наук , почему Эйнштейну не хотели давать Нобелевскую премию и как он послужил науке после смерти, Indicator.Ru рассказывает в рубрике «Как получить Нобелевку».

Альберт Эйнштейн

Умер: 18 апреля 1955 года, Принстон, Нью-Джерси, США Нобелевская премия по физике 1921 года. Формулировка Нобелевского комитета : «За заслуги перед теоретической физикой и особенно за открытие закона фотоэлектрического эффекта».

За время работы над рубрикой «Как получить Нобелевку» автор уже сталкивался с героем, о котором сколько ни напиши, все будет мало: даже в отведенные на статью 10-15 тысяч знаков никак не удастся вместить даже просто краткое изложение того, что этот человек сделал в физике. Но если так можно сказать о Максе Планке, то тогда что говорить о сегодняшнем нашем герое? Только полный перечень его работ займет указанный объем текста и ничего не скажет о нем как о человеке и об ученом. Но мы все же попробуем кое-что рассказать, найти не самые известные факты и развеять кое-какие мифы.

Будущий «физический революционер» родился на юге Германии. Его отец, Герман Эйнштейн, владел предприятием, которое изготавливало перины и матрацы, а точнее - перьевую и пуховую набивку для них. Мама, Паулина Эйнштейн, урожденная Кох, тоже была из небедной семьи - ее отец, дедушка Эйнштейна Юлиус Дерцбахер, был известным торговцем кукурузой.

Начинал учиться Эйнштейн в Ульмской католической школе и, как рассказывал потом, до 12 лет был глубоко набожным ребенком. Правда, это не мешало ему увлекаться «Критикой чистого разума» и играть на скрипке как порядочному еврейскому мальчику.

Потом семья переехала в Мюнхен, затем - в Павию, и затем, наконец, в 1895 году - в Швейцарию. Здесь случился казус: Эйнштейн собирался сдать вступительные экзамены в Цюрихский политехникум, а затем, выучившись, преподавать физику. Скромная спокойная карьера… Но экзамены он не сдал. Впрочем, директор Политехникума посоветовал Эйнштейну просто годик поучиться в местной школе, получить аттестат «установленного образца», и потом уже с легким сердцем идти в его образовательное учреждение. Так Эйнштейн и поступил. После чего - поступил.

Кстати, раз уж зашла речь об учебе и аттестате будущего гения, нужно сразу же развеять один расхожий миф. Из года в год, из десятилетия в десятилетие повторяется одна и та же история: Эйнштейн учился в школе очень плохо, был тупицей, получал одни двойки и тройки. Особенно популярен этот миф у продавцов программ «как сделать из вашего ребенка гения за две недели».

Тем не менее, говорить о неуспеваемости Эйнштейна глупо, хотя и понятно, откуда растут ноги у этого мифа. Взгляните на аттестат, который Альберт получил, выпустившись из школы в швейцарском Арау. Корни путаницы именно в нем.

Дело в том, что начинал учиться Эйнштейн в Германии, а закончил - в Швейцарии. Но германские дети в то время оценивались по десятибалльной шкале, а швейцарские - по шестибалльной. Так что можно понять, что Эйнштейн был почти отличником, но если он получил бы такой аттестат в Германии, то его высшая оценка по физике и математике (6) превратилась бы в тройку в нашем понимании, а четверка по географии - в «банан». Не то, чего стоит ждать от школьника, который на самом деле все свободное время изучает электромагнитную теорию Максвелла.

Итак, в 1900 Политехникум окончен. Говорят, профессора не любили Эйнштейна за его независимость (собственно говоря, сам Эйнштейн это и говорил), и вплоть до 1902 года не мог найти вообще никакой работы, не то что научной. «Жил впроголодь» для будущего великого физика не было метафорой, а суровой правдой жизни, повредившей ему печень.

Тем не менее, на физику силы находятся. Уже в 1901 году Annalen der Physik публикует статью «Следствия теории капиллярности», первую статью Эйнштейна, в которой он рассчитывает силы притяжения между атомами жидкостей.

Отец не мог ему помочь с деньгами - его предприятие разорилось, новая затея с фирмой по торговле электрооборудованием не «взлетела», и в 1902 году Герман Эйнштейн умер. Альберт едва успел приехать проститься с отцом.

Зато помог однокурсник, Марсель Гроссман, который в том же 1902 году рекомендовал друга на должность эксперта III класса в швейцарское Федеральное бюро патентов. Зарплата небольшая, но жить можно, а работа - непыльная, оставляющая время для занятий наукой. В 1904 году Annalen der Physik предложил сотрудничество - для этого журнала Эйнштейн делал аннотации новых статей по термодинамике. Видимо, поэтому, когда случилось почти настоящее научное чудо, мир узнал о нем именно со страниц этого издания.

В 1905 году почти никому неизвестный физик публикует три статьи в Annalen der Physik. Zur Elektrodynamik bewegter Körper («К электродинамике движущихся тел), Über einen die Erzeugung und Verwandlung des Lichts betreffenden heuristischen Gesichtspunkt (Об одной эвристической точке зрения, касающейся возникновения и превращения света) и Über die von der molekularkinetischen Theorie der Wärme geforderte Bewegung von in ruhenden Flüssigkeiten suspendierten Teilchen (О движении взвешенных в покоящейся жидкости частиц, требуемом молекулярно-кинетической теорией теплоты).

В первой начинается теория относительности (пока еще специальная), вторая закладывает фундамент квантовой теории (и потом Эйнштейн еще будет убеждать самого Макса Планка в реальности существования квантов), третья, в общем-то посвящена броуновскому движению, но параллельно еще и основательно перетряхивает все здание статистической физики.

Три мощных удара распахнули «с ноги» дверь в новую физику и, фактически, в новое сознание. Недаром 1905 год вошел в историю науки как Annus Mirabilis - «Год чудес». Только после этих работ Эйнштейн сумел получить докторскую степень по физике. Впрочем, аж до 1909 года он служил в Бюро патентов несмотря на то, что уже в 1906 году физики мира обращались к нему в письмах «герр профессор».

Всемирная слава постепенно накатывала на Эйнштейна, тем более, что постепенно приходили и экспериментальные подтверждения его теоретических изысканий. В 1914 году его даже пригласили работать в Петербург, в Академию наук, но после нашумевшего дела Бейлиса и еврейских погромов Эйнштейн отказался именно по идеологическим соображениям. Более того, физик - в отличие от многих наших предыдущих героев, активно выступил и против Первой мировой войны. Может, тому виной швейцарское гражданство, которое было у него с 1901 года, а может - просто характер был такой.

Однако именно в годы Первой мировой, а именно - в 1915 году, появилось еще одно «чудо» Эйнштейна - Общая теория относительности, окончательно связавшее природу пространства и времени и назначившее именно этому союзу роль материального носителя гравитации. Сейчас, сто лет спустя, без общей теории относительности никуда даже на практике: например, без поправок на эффекты ОТО не будут работать точно приборы GPS.

Первый раз Эйнштейна номинировали на «Нобеля» по физике еще в 1910 году, за специальную теорию относительности. И с каждым годом количество номинаций все росло и росло, пока не привело к закономерному финалу.

C Нобелевской премией тоже вышла интересная история. Нужно начать с того, что в 1911 году Нобелевскую премию по физиологии или медицине после нескольких неудачных номинаций по физике получил шведский специалист по оптике Альвар Гульстранд. Он был действительно очень хорошим оптиком и специалистом по диоптрике глаза, и после премии стал очень почитаемым в Швеции ученым. И членом Нобелевского комитета.

Этот замечательный человек оказался очень упрямым, хотя и очень доброжелательным человеком «для своих». Но если кто был для Гульстранда «чужим»… Суровый шведский гений на дух не переносил и не признавал новую физику и, в особенности, Альберта Эйнштейна. «Благодаря» Гульстранду 1921-й стал годом, в который вообще не присудили премию по физике. Нет, не потому, что не нашли достойного кандидата, а потому, что очень много номинаций получил Альберт Эйнштейн. Гульстранд устроил истерику. Говорят, он даже вопил: «Эйнштейн никогда не должен получить Нобелевскую премию, даже если весь остальной мир потребует этого». И убедил-таки комитет не присуждать премию Эйнштейну. Ну а не Эйнштейну - так никому.

Если быть точным, в 1922 году назвали двух лауреатов, и за 1921 (все-таки Эйнштейну, хотя много номинаций великий физик получил уже в 1922), и за 1922 годы. И, заранее зная, что будет, многие физики уже начали бояться за свою репутацию. Спасла дело одна из номинаций Эйнштейна, от Карла Вильгельма Озеена. Озеен номинировал величайшего физика не за теорию относительности, как все остальные, а за открытие закона фотоэффекта. Все уцепились за эту «лазейку» и, добавив в вердикт фразу «за выдающиеся заслуги в теоретической физике» (читай «а еще он - молодец»), таки продавили упрямого шведа.

Кстати, сам Эйнштейн воспользовался своим правом номинировать нобелевских лауреатов всего девять раз. Он предложил наградить премией Макса Планка (еще до того, как сам стал лауреатом), Джеймса Франка и Густава Герца, Артура Комптона, Вернера Гейзенберга и Артура Шредингера, Отто Штерна , Исидора Раби, Вольфганга Паули, Вальтера Бете и Карла Боша (последнего - по химии). Уникальная история: все номинанты Эйнштейна получили свои премии.

Оставшаяся треть века жизни Эйнштейна насыщенны как научной, так и общественной деятельностью до самой смерти. И постепенно разворачивающаяся травля в Германии, вынужденный переезд в США, работы над общей теорией поля, письмо Франклину Делано Рузвельту о том, что нужно активно создавать атомное оружие - и сразу же, после войны - активнейшее участие в основании Пагуошского движения ученых за мир, и даже отказ от поста президента Израиля. О каждом годе из этих 33 можно написать отдельную книгу.

В 1955 году старому физику стало намного хуже. Он отложил все дела, написал завещание и начал работу над воззванием, которое призывало все страны предотвратить ядерную войну. Друзьям Эйнштейн сказал: «Свою задачу на Земле я выполнил». Дописать воззвание он не успел. Падчерица Марго, которая посещала его в больнице незадолго перед смертью, вспоминала: «Он говорил с глубоким спокойствием, о врачах даже с легким юмором, и ждал своей кончины, как предстоящего „явления природы“. Насколько бесстрашным он был при жизни, настолько тихим и умиротворенным он встретил смерть. Без всякой сентиментальности и без сожалений он покинул этот мир».

На этой «любительской» фотографии мы можем видеть мозг великого ученого. Вскоре после смерти Альберта Эйнштейна его сфотографировал патологоанатом Томас Харви, который проводил вскрытие. Кадры были сделаны до того, как мозг был помещен в формалин, перед тем, как из него взяли 240 гистологических срезов.

Однако эти снимки, хранящиеся в Национальном музее медицины и здоровья (NMHM), до сравнительно недавнего времени не обращали на себя внимание ученых, как и сами препараты. Мозг Эйнштейна оставался без исследования: было только понятно, что в целом он оказался чуть меньше среднего мозга человека (но в пределах нормы). Однако в 1985 году первое исследование срезов уже показало, что во всех участках мозга, откуда были взяты пробы, содержится необычно большое количество глиальных клеток.

А в 2013 году вышла статья в журнале Brain, которая анализирует обнаруженные незадолго до того снимки. Главный ее вывод - это необычно сильно развитая префронтальная и теменная кора мозга великого ученого. Этим, вероятно и объясняются его потрясающие мыслительные способности, математический и пространственный аппарат его сознания. Так Альберт Эйнштейн помогает «двигать» науку и через шестьдесят лет после своей смерти.